принесет чаю, можно еще полежать», — подумал мальчик, глядя вслед удалявшейся матери, и снова улегся возле сестры. Забрезжила заря, и в расступившейся тьме можно было различить спавших повсюду, вплоть до самой станции, людей. Около рынка «Мэнин» загалдели вороны. Кто-то мочился у памятника Олкоту[4].
— Совсем с ума спятил, что ли? — заорали на него со всех сторон. — Из-за тебя, подонка, нас всех отсюда прогонят! Вчера только приходил какой-то господин и ругался на чем свет стоит.
Чиновник, который приходил накануне, и впрямь пригрозил:
— Если кто-нибудь еще хоть раз позволит себе осквернить памятник — всех вытурю отсюда. Сущие вы мерзавцы! Не чтить памяти такого человека, как Олкот!
— Откуда нам знать, кто такой Олкот? — недоумевал уже после ухода чиновника Савул Хамид. — Вероятно, какой-то португалец?
Чарли думал о другом. Он вспомнил, как однажды сюда понаехало множество шикарно одетых господ и буддистских монахов. На другой день Чарли стащил венок, который они положили у подножия памятника, и отдал его сестренке.
Подошла Эсилин и протянула сыну жестянку с жиденьким чаем:
— Попей, сынок, и быстренько отправляйся. Смотри только не выпей весь чай — оставь сестренке.
Чарли стал пить чай, а мать засеменила по тротуару к зданию «Женского Союза». Каждое утро, еще до того, как полностью рассветет, она ходила туда в надежде получить какую-нибудь поденную работу.
Чарли отпил два-три глотка и поставил жестянку рядом с сестрой. Небо стало белесым, и теперь можно было разглядеть не только верхние этажи отеля «Селинко», но даже лицо статуи Олкота. «Хорошо ему, — подумал Чарли. — И дождь, и жара ему нипочем. Ни есть, ни пить никогда не хочется. Лафа!»
— Вставай, нанги[5]! — принялся он будить сестру. — Все на свете проспишь. На вот, попей чайку. Мать скоро вернется. А я постараюсь тебе что-нибудь принести.
Сестра пробормотала что-то невнятное, повернулась на другой бок и продолжала спать. Во сне она попыталась поплотнее закутаться в свое жалкое платьишко — со стороны океана подул прохладный ветер.
Чарли перекинул мешок через плечо и отправился на промысел.
С того дня, как Чарли помнил себя, он всегда помогал матери. Во время обеденного перерыва околачивался возле контор, и служащие отдавали ему остатки своего обеда. Собрав достаточное количество объедков, Чарли бежал к статуе Олкота и делился добычей с матерью и сестрой. Вместе с сестрой он ходил собирать милостыню. Обычно сестра шла впереди, а Чарли брел за ней, смиренно потупив взгляд.
— Где твоя мама, девочка? — останавливал сестру какой-нибудь участливый прохожий.
— У мамы отнялись ноги. Она не может ходить, — всхлипывая, отвечала девочка.
— А отец?
— Умер.
— И у тебя больше никого нет?
— Брат есть, старший. Вон он стоит. — Сестра показывала на Чарли, который смущенно переминался с ноги на ногу.
Прохожий торопливо совал в руку девочки несколько центов и шел дальше.
Больше всего Чарли любил рыться в мусоре. При виде мусорных баков его всякий раз охватывало нетерпение: а вдруг ему попадется старая кофточка, игрушка или остатки еды. Надежды эти обычно не оправдывались, но Чарли не отчаивался. Иногда, хотя и очень редко, ему везло. Как-то он нашел красивую книгу с цветными картинками, а однажды из бака около полицейского участка в Курундуваттэ он вытащил голову куклы, слегка поцарапанную, но целую. Как рад был Чарли своей находке! Он прекратил сбор бумаги и не останавливаясь пробежал больше двух миль, чтобы поскорее отдать найденное сокровище своей сестре. А как ликовала сестра, прижимая к себе голову куклы! Когда пришло время спать, она положила куклу рядом с собой, и ночью ее кто-то украл.
В сторону Форта прошел полицейский патруль. Загромыхали первые автобусы, и улица, по которой шел Чарли, стала постепенно заполняться нарядно одетыми господами и дамами, спешившими в конторы и большие магазины. Внезапно Чарли увидел перед собой Барава Аппу. Старик стоял, прислонясь к почтовому ящику, и его огромный лысый череп блестел в лучах утреннего солнца, как хорошо отполированный бронзовый шар. Барава Аппу собирал милостыню, показывая прохожим свою распухшую больную ногу. У него была слоновая болезнь. Мальчишки иногда дразнили Барава Аппу, и тогда он очень смешно сквернословил. А иногда вступал с мальчишками в разговор и рассказывал им о своей жизни. Заканчивал он неизменно так:
— И самая моя надежная помощница в этой жизни — больная нога.
Хотя Барава Аппу не принимал никаких лекарств, временами нога переставала гноиться, и раны затягивались. Тогда старик приходил в отчаяние.
— Вот беда, — причитал он. — Если нога совсем заживет, как же я жить-то буду?
— Как-нибудь проживешь, — однажды сказал ему один из мальчишек. — Найдешь себе работу.
— Молчи, балбес! — взорвался Барава Аппу. — Чем я могу заняться? Мне останется тогда только одно: подыхать с голоду, как твоя мать.
Чарли продолжает свой путь. Он вспоминает еще об одной находке, самой ценной из всех. Это было детское платье, поношенное и во многих местах разорванное, первое платье, которое надела его сестра.
«Привалило бы и сегодня такое счастье!» — думает мальчик и поднимает глаза к небу, словно моля его о помощи.
Сначала надо заглянуть в мусорный бак около зеркального магазина. Плохо только, если там стоит сторож.
— Убирайся прочь! — кричит он обычно на Чарли. — Ты тут весь мусор разбросаешь, вонь разведешь!
— Я только бумагу соберу. Не гоните меня, — просит Чарли.
— Слышал, что я тебе сказал, бродяга! Дождешься у меня. Из-за тебя и мне попадет. Водитель отказывается грузить мусор на грузовик. Покупатели зажимают носы и идут в другие магазины. А хозяин ворчит: «Ты что, спишь на работе?»
Иногда, правда, сжалившись над Чарли, сторож дает ему пачку бумаги. Но рыться в мусорном баке никогда не позволяет.
Чарли внимательно оглядывается по сторонам, но сегодня сторожа не видно. Убедившись, что никакая опасность ему не угрожает, мальчик снимает мешок с плеча и бежит к баку. Он проворно роется в отбросах и сует в мешок клочки бумаги. Проходящая мимо госпожа брезгливо морщится и прикрывает нос и рот носовым платком. Но Чарли так привык к запаху, что уже не чувствует его.
Если работать целый день, то вечером на вырученные деньги можно купить полбуханки хлеба и тарелку похлебки. Но бывают и неудачные дни, когда никак не удается собрать нужное количество бумаги. Вскоре к Чарли присоединяются другие мальчишки. Иногда он с ними ссорится. Бывает, дело доходит и до драки. Но все же Чарли нравится собирать бумагу целой ватагой. Их отгоняют от мусорных баков, но они возвращаются снова и снова. Когда никого поблизости нет, ребята вываливают мусор на мостовую и выбирают все, что представляет хоть какую-нибудь ценность.