решил посетить мои казематы так вовремя.
— Женя, иди к мужу.
Она не торопиться вставать, смотрит мне в глаза с такой надеждой, мольбой, которые, к большому сожалению для нее, разбиваются уже о мою ледяную стену. Не доходят даже эхом, потому что мне ее действительно не жаль.
— Женя, иди, — мягче, тише повторяет Максимилиан, и тогда она срывается и убегает, а я снова отворачиваюсь к окну, но не перестаю ухмыляться.
— У-упс, кажется я ее обидела. Очень жаль.
— Прекрати.
Со мной он говорит без толики мягкости, а скорее наоборот. Голос его прямо искрит раздражением и злостью, но меня это никак не тормозит. Я так злюсь, что тону в вязкой пучине ярости, и кроме нее ничего не чувствую.
— Прикрятьи, — передразниваю, откидывая на спинку кресла и разглядывая его с отвращением и явным желанием спровоцировать, — Или что?
— Тебе лучше не знать «или что».
— М, как интересно. Угрозы. А если я хочу…проверить твои границы?
Намеренно использую формулировку, но до него не доходит, судя по смеху и тому, как он трет свои глаза.
«Он до сих пор ничего не понял…тупой ублюдок!»
— Можешь кусаться сколько угодно, Амелия, но у тебя нет выхода, кроме подчинения. Твоя жизнь в моих руках.
— Отсоси.
— Это моя реплика, — дергает бровями, думает, что победил, но и я же не лыком сшитая.
— От папули наслышался?
— У сестры своей спроси.
— А ты у нее спрашивал, пока имел ее параллельно со своим папашей? И каково это, ваше благородие? Быть там, где был член, из которого ты сам вышел? Огонь?
— Закрой рот.
Говорит тихо, но настолько опасно, настолько предостерегающе, что внутри начинает жестко вибрировать какой-то датчик оповещения угрозы. Сто процентов именно благодаря ему и срабатывает инстинкт самосохранения, но я так зла, что с легкостью его подавляю, приподнимая брови.
— Ой, кажется я ступила на запретную территорию? Обсуждать, как тебя бросила телка, которую ты так любил, ради твоего папаши…
Договорить не успеваю. Он подлетает ко мне так быстро, я даже не понимаю, как он уже передо мной, хватает за волосы и жестко дергает так, чтобы я смотрела ему в глаза. Полные ярости…
— Ты хочешь поиграть, а?! Хочешь потрепаться?! Хочешь проверить мои границы?! Сейчас ты ходишь по тонкому льду, Амелия. Все это время я был к тебе слишком добр, и ты решила, что так будет дальше?! Я могу с легкостью превратить твою в жизнь в сраный ад, мне это ничего не стоит!
— А я по-твоему не в аду? — шепотом спрашиваю, чувствуя как слезы-предатели собираются в уголках глаз, и знаю, что он это видит.
А еще, что ему плевать. Все, что для него важно — это его чертов план, и он не поставит его под угрозу, особенно ради меня. Я это знаю…
— Пока нет, — хмыкает, потом неожиданно приближается и легко касается губ, шепчет, — Но это очень легко исправить. Не зли меня.
Отпихивает грубо, так что я падаю назад, еле успев удержать равновесие, подставив руки, а сам разгибается. Я чувствую его. Энергетику, запах, доминацию, но не могу поднять глаз. Не потому что я его боюсь или подчиняюсь, а потому что настолько сильно злюсь, насколько глубоко мое отчаяние и исступление. Наверно только в этот момент я окончательно понимаю, что он меня действительно не отпустит…
— Поешь, тебе понадобятся силы также страстно орать и драться, котенок.
Передергивает от клички, и я со всех сил сжимаю обивку кресла, что не остается незамеченным, но очень веселит этого мудака. Ему нравится наблюдать за моим бессилием, я это даже с расстояния и не глядя определяю. А еще я вдруг понимаю, что там внизу он специально меня спровоцировал на все то, что я сказала, будто ему был нужен логичный повод оставить меня при себе, как какого-то ручного зверька…а я поддалась. Я ему позволила играть с собой, даже подмахивала с полной отдачей, и это бесит вдвойне сильнее. Меня бесит, что он такой хитрый, умный и продуманный манипулятор, и что он меня обходит. В сухую.
— Ешь и готовься к ужину самой. Советую спуститься самой, потому что ты все равно туда явишься, вопрос лишь в том как ты это сделаешь, и где будешь сидеть. За столом или на полу, как собака, раз тебе так нравится сидеть на полу, как собаке.
Разворачивается, не давая мне даже придумать остроумный ответ, но меня то это не устраивает, естественно. Этот надменный гандон думает, что победил! Как я могу такое позволить? Правильный ответ: никак. Никак не могу, поэтому резко дергаю ногой и сталкиваю поднос с едой на пол, создавая жуткий грохот и звон разбитого стекла. Суп расползается лужей, смешивается с соком, все это дополняет пюре и котлета — отличный коктейль под названием «Отсоси, ублюдок!». Советую попробовать, если вам также не повезло, как мне.
Максимилиан резко тормозит, а я не могу сдержаться и улыбаюсь, откидываясь уже свободно на руки и положа нога на ногу с тихим:
— У-упс.
Он плавно разгибает спину, расправляет плечи, а я неосознанно ищу глазами оружие для защиты. Единственный вариант, который приходит в голову — это бутылки, и в моя фантазия уже рисуется траекторию и скорость, с которой мне нужно будет рвануть, чтобы успеть ее схватить. Вот только в этом нет нужды. Аналитику прерывает гортанный, бархатный смех, и он, не поворачиваясь, но улыбаясь, протягивает:
— Ужин в восемь. Ты меня услышала. Не опаздывай.
Выходит спокойно, даже дверью не бьет, и это бесит. Не знаю насколько притворство царствовало баллом, но обещаю себе, что еще не вечер. Мне все равно уже терять особо нечего, что он еще может мне сделать? Александровский, конечно, может многое, особенно исходя из брошенных угроз, но…мне просто надоело. Жить с ножом у горла, молчать, трястись.
«Что ж, если мне суждено быть пущенной по кругу, так тому и быть, но пусть это произойдет по моим правилам, а не по его…»
Я смотрю на время. До восьми у меня есть три совершенно свободных часа, которые я могу использовать во благо себе. Хватит уже исходить на жалость к своей горькой судьбе и лелеять в душе печаль и свою депрессию. Факты таковы:
а) Меня использовали и трахнули на камеру, как порнозвезду. Смирись — ставлю галочку.
б) Меня лишили моей мечты, потому что теперь я не могу открывать душу без страха получить туда еще один плевок. Смирись — ставлю галочку.
в) Меня похитили и угрозами заставили сидеть смирно. Смирись…не ставлю галочку.
Я мысленно бешено черкаю по