Завершив детальный осмотр своей внешности, она со скромной улыбкой перевела взгляд на Алёну.
— Такому бриллианту нужна достойная оправа. — Сказала ей матушка, и, обняв её за плечи, прижалась щекой к её щеке. В этом нежном жесте она случайно задела её больной висок, и Александра изо всех сил сдержалась, чтобы не поморщиться от боли. Такая реакция обидела бы Алёну в её лучших чувствах.
— Путём гордеевских миллионов? Мне такая оправа не нужна. — Сразу предупредила её Александра, и добавила с усмешкой: — Да и какой из меня бриллиант? Мне никогда не стать такой красавицей, как ты!
— Помнится, кое-кто сегодня сказал обратное… — Лукаво блеснув глазами, ответила Алёна.
— О, он это нарочно сказал, будь уверена! — Александра невольно улыбнулась. — Спасибо, конечно, его величеству, что по достоинству оценили мою убогую внешность, но он же не слепой, и не мог не видеть, как бесславно я проигрываю что тебе, что его Ксении. Вот это красавицы — всем красавицам красавицы!
— Никогда не преуменьшай свою красоту, пускай и в своих собственных глазах. — Поучительно сказала Алёна. — Всегда говори себе, что ты самая лучшая. Просыпайся по утрам, смотрись в зеркало, и прямо так и говори: я лучшая и достойна я всего самого лучшего! Вот увидишь, в этом и есть секрет успеха.
— Вера в себя? Она помогла тебе окрутить господина министра? — Не хотела, не хотела она язвить, но вырвалось как-то само собой.
— Ты мне ещё спасибо скажешь, вот увидишь. — Заверила её Алёна, при этом, кажется, ничуть не обидевшись на дочь за столь резкие слова. — А теперь, пока мы снова не поссорились, я оставлю тебя на этой миролюбивой ноте! Мой тебе совет: ложись спать, тебе нужно хорошенько выспаться перед завтрашним днём, и набраться сил.
— Господи, я уже боюсь спрашивать! — Простонала Александра, но всё же спросила: — А что будет завтра? Очередной банкет, званый ужин или бал аристократов?
— Что за вопрос? — И вновь Алёна проигнорировала её колкости. — Я думала, ты в курсе, что с завтрашнего дня у тебя начинается практика в больнице. Викентий уже сегодня тебя хотел вытащить, у него там какая-то беда с рукой приключилась, и ему срочно нужен помощник, но я настояла на том, чтобы начать с завтрашнего дня. Ты после суток работы, столько времени не спала, да и потом, этот семейный обед, на котором так настаивал Иван…
— В… больнице? — Кажется, из всего рассказа Алёны, Александра услышала только эти два слова.
— Мы же обещали тебе практику… — С непониманием подтвердила та. — Постой-ка… ты, что же, передумала? Слава тебе, Господи, мне же только лучше! Я сейчас же позвоню Викентию, и…
— Нет, нет, мама, нет! — Поспешила остановить её Александра, хватая за руку. — Я не передумала, я… я просто… впрочем, неважно!
«Я просто не думала, что вы это всерьёз!», мысленно продолжила она. И уж тем более не думала, что это случится уже завтра. Она ведь ещё не успела толком прийти в себя, не успела обжиться на своём новом месте, а эта странная взрослая жизнь уже бешеным темпом закрутилась вокруг неё, окунув её с головой в свой бурлящий водоворот.
Растерянно улыбнувшись Алёне, Саша сказала тихо:
— Спасибо. Наверное.
Могло быть и хуже, не так ли? Они вообще могли бы не церемониться с ней… (Ну, Гордеев, предположим, и не церемонился, и разбитый висок тупой болью напоминал об этом время от времени!) Но больница… практика… и дорогой Викентий Иннокентьевич! Это было гораздо большим, чем то, на что она могла рассчитывать.
И настолько окрылена этой новостью была она, что потеряла бдительность, и забыла про возможный подвох, которого от Гордеева только и жди.
— Пожалуйста. — Ласково ответила Алёна, погладив её по волосам. — А теперь раздевайся и ложись спать! Вещи твои я собрала, горничная должна была развесить их в шкафу. Но на твоём месте я бы их не носила. Поедем завтра, купим тебе новые? Я заберу тебя из больницы, и махнём оттуда прямо в магазин готового платья! А потом съедим мороженое в каком-нибудь кафе, и отметим наши покупки! Как тебе моя идея?
Глаза её горели так задорно, а улыбка была такой располагающей и мягкой, что у Александры как-то и язык не повернулся сказать, где она видела её магазины, платья и уж тем более посиделки в кафе за мороженым.
Но и промолчать она не смогла.
— Если только я сама оплачу свои покупки, а не ты его деньгами. На такой случай у меня есть свои сбережения, и их довольно немало. Ну, на платья точно хватит.
— Ты, как всегда, неисправима. — Вздохнула Алёна и растерянно улыбнулась. — И что прикажешь с тобой делать?
— Принять такой, какая есть? — Пожала плечами Александра, а затем подалась вперёд, и обняла мать, прижавшись к её пахнущей дорогими духами груди. — Я же тебя как-то принимаю!
— Договорились. — Прошептала Алёна. — Тогда, я заеду за тобой после обеда?
— Хорошо.
Они простились, и когда за Алёной закрылась дверь, Александра ещё долго не убирала усталую, умилённую улыбку со своего лица.
«Неужели и вправду что-то получится?», задумчиво спрашивала она саму себя, прислушиваясь к собственным мыслям. Но ответ был, увы, не такой, на какой она рассчитывала. Иван Кириллович нравился ей ещё меньше, чем идея с переездом в Москву, в качестве спутника жизни Алёны она его упрямо не желала принимать, и уж тем более никогда не назвала бы его отцом, как уже делал это Арсений.
Ему простительно, наверное, ведь он столько времени жил без отца, с одной лишь только матерью, что теперь поди и не помнил своего настоящего батюшку, а вот Александра помнила, и помнила хорошо.
И никогда никакой Гордеев ей его не заменит, пусть и не пытается! Напрасно Алёна вообще с ним связалась. Не кончится это добром, ох, и не кончится! С этими мыслями Александра и уснула, едва ли её голова коснулась подушки.
Сон её был беспокойным, тревожным, как часто бывает, когда спишь днём, после суток на ногах, и проснулась она в холодном поту, когда за окном уже стемнело, и на улице зажглись фонари.
Сев на кровати, Александра откинула влажные волосы с лица, и, постепенно приходя в себя после ночного кошмара, попыталась вспомнить, что ей снилось, но, увы, так и не смогла. Голова у неё сильно кружилась, снова клонило в сон, но закрывать глаза она боялась, не желая вновь возвращаться к кошмару, после которого сердце до сих пор бешено колотилось в груди. А ещё ей дьявольски хотелось пить.
Спустив ноги с кровати, она попыталась по привычке найти свои любимые тапочки, всегда стоявшие у кровати, но не обнаружила их. К тому же, в них не было нужды — она почему-то была обута, и даже одета, в то самое отцовское платье, которое Ксения Митрофанова сегодня нарочно облила вином.