Мне впервые выдалась возможность как следует оценить свою, с позволения сказать, стрижку. Локен обкорнал меня камнем с острым краем, и обрезанные концы волос выглядели соответствующе. Я выглядела, как жертва слепого парикмахера; самые длинные пряди едва достигали плеч… Такие даже лентой для волос не собрать!
С этим нужно что-то делать. Вряд ли на станции есть мастера парикмахерского искусства, поэтому рассчитывать мне придется только на себя (не на мисс Козловски же!). Я вернулась к своим вещам и взяла расческу. Инструментов для стрижки у меня, конечно, не было, зато имелся нож с хорошо заточенным лезвием. Я носила нож в сумке не потому, что мне было нужно оружие, а по традиции. Покидая планету рождения, принято брать с собой что-то, связывающее с Родом.
В семнадцать-двадцать пять лет центавриане становятся совершеннолетними и получают в дар оружие от Главы Рода, или, если семья не имеет статуса Рода, от самого старшего члена семьи. Как правило, это нож, стилет, кинжал с гравировкой-пожеланием или девизом Рода. На моем ноже пожелания или девиза не было, только узор, в котором при усердном разглядывании можно было угадать кошачьи очертания. Вот он и пригодился мне…
Я расчесала волосы и мысленно представила, как можно улучшить ситуацию. Добиться прямого среза не получится. Решив срезать понемногу, я взяла в одну руку нож, другой вытянула прядку и, вздохнув, начала работу…
Я долго крутилась возле зеркала и так, и эдак, отрезая понемногу, и замирала, когда получалось отрезать слишком много. Я сама не знала, чего хочу, и действовала по простому принципу — отрезать все неровное и придать волосам максимально аккуратный вид. Оказалось, что максимально аккуратный вид гарантирует только очень короткая стрижка. Единственное, что я не стала трогать, это несколько прядей у лица — они красиво смотрелись и так. Попыхтев еще немного, я добилась того, что перестала выглядеть жертвой слепого парикмахера и стала выглядеть, как жертва косого парикмахера. А это все же лучше!
Закончив со стрижкой, я прибралась, переоделась в один из своих строгих костюмов и наложила макияж. Макияж, костюм, идеально стервозное выражение лица исправили ситуацию, и зеркало вновь отразило ту Кэю, к которой я привыкла. В таком виде можно показаться людям, не вызывая смешков и недоумения. Взглянув на часы, я вышла из комнаты: пора ужинать.
Я нервничала, вышагивая по коридорам, и надеялась лишь, что этого по мне не видно. Каждый шаг, приближающий меня к столовой, давался тяжелее предыдущего. Я привыкла быть красивой, и довольно ранима, чтобы спокойно выдержать насмешки по поводу прически, если они будут. Мужчины-сотрудники, которые встречались по пути, одаривали меня заинтересованными взглядами, но так было и раньше. Женщины никак на меня не реагировали, из чего я заключила, что моя само-стрижка не так уж плоха по исполнению и не бросается в глаза.
— Унсури? — услышала я голос, который ни с каким иным не спутать, и повернулась к Локену. Орионец, как и я, переоделся; помимо этого, он чисто побрился и перестал выглядеть заросшим грязным варваром. Разумеется, внешние метаморфозы не затронули его взгляда хищника. Раскосые голубые глазищи мужчины изучили мое тело от макушки до пят.
— Что скажешь? — с вызовом спросила я, готовая отразить даже самый ядовитый сарказм, и легким движением поправила и без того недурно лежащую длинную челку.
Локен задумался ненадолго — наверняка, чтобы подобрать какие-то мерзкие слова — и, шагнув ко мне, взял да запустил свои большие ручищи в мои волосы.
— Ты что? — возмутилась я и попыталась отойти; он не убрал рук.
— Стоять! — рыкнул мужчина и, хорошенько взлохматив мои волосы, отступил. — Вот так лучше.
— Что ты наделал?! — ахнула я, боясь даже прикоснуться к тому безобразию, что сотворил Локен. — Знаешь, сколько я волосы укладывала?
— Мне так нравится.
— Да плевать мне, что тебе нравится! Ты испортил мою прическу!
— Хватит ругаться, Унсури, лучше иди, ужинай.
Он подтолкнул меня к входу в столовую, хлопнув по заду. Только природная сдержанность и хорошее воспитание не позволили развернуться и тоже пнуть этого негодяя по заду! Раскрасневшись от возмущения, я вошла в столовую и подошла к первой же установке подачи пищи. Получив свою порцию, повернулась и стала высматривать свободный стол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Практиканты Гетена, как и прежде, ужинали вместе. Я подошла к их столику и, не дожидаясь, пока они что-то скажут, присела на свободный стул. Три взгляда обратилось на меня: восхищенный — Каркано; удивленный — Моран; подозрительный — Круса.
— Кэя, ты… — проговорил Дейриган странным полузадушенным голосом, — ты выглядишь… он замялся снова, не зная, какие выбрать слова; покраснел и даже, кажется, почувствовал удушье. — Я рад, что ты вернулась.
— Я тоже рада снова оказаться на станции.
— Гетен вернулся? — насторожился Крус. Мое появление застало этого лицемера врасплох, и он не смог изобразить неискреннее дружелюбие. Его испуганный вид меня развеселил, и я улыбнулась:
— Нет.
— Где он? — спросила Дена Моран.
— Завершает дела.
— Нам сказали, вы задержались у военных из-за гибридов. Что именно случилось?
— Несколько гибридов сбежали. Капитан Нигай попросил Гетена помочь в поисках; Гетен прихватил меня, как эмпата, и еще одного человека — техника Локена.
Ложь в моем исполнении вышла правдоподобной. Я утолила любопытство практикантов и в то же время не сказала ничего лишнего, и плавно свела рассказ к одним только своим впечатлениям о джунглях, об инсектоидах. Поужинав, мы покинули столовую и разошлись: Крус и Моран поторопились в лабораторию, заканчивать приготовления к завтрашней работе, а Дейриган задержался со мной в коридоре. Молодой человек словно впервые меня увидел, и не отрывал взгляда от моего лица, плеч, груди… Взяв меня за руку, он произнес:
— Ты отсутствовала недолго, но я уже успел соскучиться.
— Я тоже, — соврала я.
Он чуть сжал мою руку и произнес извиняющимся тоном:
— Мне нужно идти, Кэя — работа. Увидимся завтра?
— Конечно, Дейри.
Каркано улыбнулся, поднял мою руку и с некоторым благоговением коснулся губами запястья. Подарив уважительный поцелуй, он пошел по коридору в лаборатории.
Я вернулась в свою комнату, размышляя о Каркано. Моя симпатия к нему поуменьшилась… Флер влюбленности, которую я сама в себе взрастила, растаял, и теперь я могу смотреть на него объективно. Дейриган умен, добр, тактичен, благороден, высокороден и, что немаловажно, по уши влюблен в меня. Правда, в нем совсем не чувствуется внутренней силы и уверенности в себе, да и обаянием он обделен… Ну, это мелочи! В общем и целом он прекрасно мне подходит. Замужем за ним мне будет легко и удобно, я смогу делать, что хочу.
В этот раз вернувшись в комнату, я обнаружила Джуди. Судя по всему, она снова ужинала с ребятами, работающими с мурнуками, и еще не успела принять душ: выглядела землянка так, словно ее долго и с упоением катали по земле.
— Кэя! — обрадованно воскликнула Джуди. — Вот и ты, Задница!
— И тебе блага, Пузо, — отозвалась я, улыбаясь.
Девушка подошла ко мне ближе и какое-то время рассматривала.
— Здорово выглядишь, — сказала она и подняла большой палец вверх. — Совсем другая стала — еще лучше, чем была. Вопросик можно? Как тебе пришло в голову расстаться с волосами?
— Это была необходимость, — усмехнулась я. — Когда была в джунглях, волосами зацепилась за кое-какую клейкую слизь… Пришлось отрезать волосы.
— Я непременно бы посочувствовала, но ты с короткими волосами еще шикарнее стала. Ты бы и лысой хорошо смотрелась… Повезло тебе, Задница, с таким лицом и телом.
— Я бы предпочла, чтобы мне повезло в ином.
— Ну да, — фыркнула землянка, и я заметила яркий огонечек зависти в ее глазах. Девушка сникла, радость покинула ее выразительное личико, и она стала ожесточенными резкими движениями стаскивать с себя комбинезон. В каждом этом движении читалась нелюбовь к себе.