назад. Слышен мужской крик боли, а затем я замечаю, что вся его ладонь красная и в волдырях, словно меч оттолкнул его сам, как недостойного.
– Не каждый может прикоснуться к мечу Искандера. Либо тот, в ком течет его кровь, либо тот, кто связан с ним другими узами, более глубокими и личными, – говорит мрачным тоном Сверр. – Не считая хранителей.
Последнее уточнение по поводу хранителей заставило меня задуматься. В самом первом запечатывающем ритуале меч держала рыжеволосая девушка. Представительница Златокрылых, или… Отбрасываю свои глупые предположения и немного поддаюсь вперед, хотя меня снова за торс обхватывает рука белобрысого. Наблюдаю за тем, как арити, сцепив зубы, встает и кивает Радмиле, чтобы она подошла и взяла меч сама.
– Только без глупостей, – предупреждает он ее, а затем кивает на нас.
В это время один из череды воинов, которые остались вне защитного круга, подходит к нам ближе вместе с тем кристаллом, от которого в клетке так шарахнулась моя сестра. Что это интересно такое, раз она была в таком ужасе. Взглянув на нас, девушка метнулась к мечу и обхватила его рукоять, вот только вопреки ожиданиям всех присутствующих ничего не произошло. Он лег в ее руку так, словно был предназначен именно ей. Седрик, все это время лежащей на алтаре, усмехнулся, а затем рассмеялся как-то горько и поднял свой взгляд ввысь, в сторону светящей ему в глаза Луны. Мужчина что-то прошептал, но с этого расстояния нам было не слышно, затем прикрыл глаза, словно смирился со своей участью.
– Что это значит? Почему меч ее не отвергнул? Ничего ведь не произошло, – с недоумением спрашиваю у Сверра, который, кажется, единственный в курсе всего, что происходит перед нашими глазами.
И пусть я видела самый первый ритуал в Нави, это не значит, что я могу расшифровать значение каждого поступка и каждого действия. Так что нахожусь в таком же неведении, как и остальные.
– Это значит, что ритуал сегодня будет лишь один, – грустно улыбается мне Сверр, а затем поправляет мои волосы, заправляя выбившуюся прядь за ухо. – Это она предназначена Искандеру. В пророчестве говорилось о Радмиле, твоей сестре.
От его слова у меня перехватывает дыхание, а затем я снова смотрю на свою сестру, по моим щекам текут слезы, и я гляжу на нее так, будто не могу наглядеться, ведь понимаю, что это, видимо, в последний раз, когда я вижу ее живой.
– Ты думаешь, нас оставят в живых? Мы ненужные свидетели их преступления. Они – убийцы наследницы престола. Это государственная измена. Нас сразу же устранят, не понимаю, почему не сделали этого до сих пор, – мрачно констатирует Арден и стискивает кулаки, наблюдая за разворачивающимся представлением.
– Скормить голодному дракону? – язвит Руан, но никто на это не отвечает.
Арити встает, отряхивая руку. Один из его прихлебателей, оторвав подол своего плаща, протягивает демону ткань, но последний отстраняется и подходит к озеру, кладет туда руку и шипит, словно ему невыносимо больно. Даже не представляю, какого рода эта боль, ладонь его выглядит просто ужасно. Хотя внутри я испытываю злорадство, так ему и надо за все наши страдания и за то, что он собирается сделать сейчас.
– Думаете, что кому-то из присутствующих в этой пещере удастся выжить? Когда на свет вырвется дракон, который был в заточении тысячелетие, настанет хаос, он принесет его с собой. Думаете, у него осталось что-то человеческое внутри? – через некоторое время подает голос Сверр, заставляя нас всех задуматься.
Я делаю шаг назад, упираясь в его грудь, разглядываю и складываю ладони у живота, надеясь, что произойдет чудо, и нас обнаружат раньше, чем произойдет непоправимое. В конце концов, Радмила – дочь Рагнара и Рании, наследница Златокрылых. Ведь не может правящая семья не прийти по зову родной крови… Закрываю глаза и молюсь, взываю к своей родне, впрочем, не надеясь на это пресловутое чудо. Одна капля веры в лучшее все еще тлеет внутри меня, не давая впасть в отчаяние.
– В таком случае, у нас есть план? – спрашивает Руан, не проявляя более никаких эмоций.
В эту минуту он ведет себя так, будто это просто военная операция, а Сверр – его главнокомандующий, даже смотрит он на него, как подчиненный на своего Альфу. Грустно улыбаюсь, понимаю, что как только умрет Седрик, это звание перейдет его внуку. До тех пор, пока ему не бросит вызов кто-то из клана белых волков. Дожить бы до этого момента…
– Прорваться сквозь этот купол мы не сможем, – качает головой Сверр.
Я смотрела на него с дикой надеждой, но после его слов она потухает так же быстро, как и всякое другое безнадежное чувство. Радмила в этот момент держит в руке кулон “Цветок Камелии” и смотрит на него, обе щеки ее мокрые от слез. Арити подходит ближе, что-то шепчет ей на ухо, а когда он отходит, она кидает взгляд на Седрика, а затем кладет артефакт к подножию ритуального камня – алтаря, и, держа меч острием вниз, начинает шептать заклинание на древнем языке, слов которого я не понимаю. Она все шепчет и шепчет, продолжает и продолжает говорить. И чем быстрее двигаются ее губы, тем напряженнее становится атмосфера внутри пещеры. Ветер кружит вокруг, поднимая с земли клубы пыли, от чего мы прикрываем глаза руками. Хотя это противоречит всем естественным законам природы, но даже вода закручивается в вихрь, являясь предвестником открытия врат в земли Хаоса. В это время помощник арити подходит к Седрику и делает надрезы на мужских руках. Линии алтаря начинают сверкать, и алая кровь из тела Седрика начинает вытекать, собираясь и приближаясь к артефакту, словно он впитывает всю его магическую и энергетическую силу. А затем весь алтарь начинает сиять, лучи сияния исходят снизу, будто что-то оттуда прорывается. Радмила перестает говорить заклинание, а после стоит и ничего не делает. Сзади нее что-то шепчет арити, а к нам угрожающе приближается один из его сподвижников. Радмила в последний раз смотрит на меня, берет в руки меч, подходит ближе к Седрику и смотрит ему в лицо, заносит над ним меч и делает последнее решающее движение. Их взгляды глаза в глаза – обреченные и печальные. Вот только один из них пошел на это сам, а другого заставили, и в этом их разница. И