И каким-то образом мне удалось от него ускользнуть.
Однако если бы я увидела Зандерса в приюте вместе с Рози до этих поездок, я бы рассказала совсем другую историю. В тот день на прошлой неделе, увидев его рядом со всеми моими любимыми собаками, я никогда не испытывала к нему такого влечения, как в тот момент.
И во второй раз с тех пор, как я его знаю, мое влечение не имело ничего общего с тем, как он выглядит, и все было связано с той частичкой его сердца, которую Зандерс показал.
— Ви, готова идти? — Голос отца выдергивает меня из моих грез.
Оглядываю семейную ложу в «Юнайтед Центр». Я и не заметила, что ранее переполненное пространство практически очистилось в последние минуты игры. «Девилз» вот-вот одержат доминирующую домашнюю победу, и я уверена, что большинство членов семьи с нетерпением ждут, когда их игроки выйдут из раздевалки в этот рождественский день.
Перекинув сумку через плечо, выхожу из ложи вслед за отцом и иду по коридору к приватному черному входу в раздевалку для членов семьи. Моя мама по меньшей мере в десяти футах впереди нас, с нетерпением ожидая встречи со своим любимым сыном, и я пытаюсь игнорировать тот факт, что она никогда так не радовалась встрече со мной.
Прошли годы с тех пор, как я встречала Рождество со своей семьей. Это баскетбольный праздник, поэтому, когда я летала с командой НБА, то была в разъездах, и моя работа была идеальным предлогом, чтобы избегать встречи с мамой. Но в НХЛ выходной, и вот я здесь.
— Знаешь кого-нибудь из этих парней? — папа обнимает меня за плечи, когда мы идем по длинному коридору в «Юнайтед Центр», стены которого увешаны фотографиями двух профессиональных спортивных команд, играющих в этом здании — «Девилз» и «Рэпторс».
— Некоторых.
Папа останавливает нас перед фотографией команды этого года.
— Кто это? — он указывает на кудрявого зеленоглазого парня.
— Это Рио, — смеюсь я. — Забавный парень. Он защитник, и носит с собой старый бумбокс 90-х годов, куда бы ни пошел.
— А это? — он указывает на номер тринадцать.
— Это Мэддисон. Капитан команды. Звездный нападающий и очень хороший парень. Его семья живет несколькими этажами выше Райана.
— А этот?
Папа пальцем постукивает по единственному игроку, на которого я стараюсь не смотреть. На самом деле, я старалась не смотреть на него весь день, но как заместитель капитана, его лицо расклеено по всей арене. Не то чтобы он возражал. Зная Зандерса, он, вероятно, добровольно согласился на фотосессию.
Прочистив горло, я отвожу взгляд от номера одиннадцать.
— Это Эван Зандерс.
— Ну, и какой он?
— Высокомерный. Выпендрежник. Влюблен в себя. На подготовку к выходу тратит больше времени, чем большинство женщин. Устраивает много драк на льду.
«Любит свою племянницу. Мягче, чем позволяет людям знать. Заставляет меня чувствовать себя хорошо во многих смыслах».
— Мм-хмм, понятно.
— Что понятно?
— Он тебе нравится.
— Нет, не нравится. — Когда поворачиваю голову, папа смотрит на меня сверху вниз с понимающей улыбкой. — Вообще-то, я его терпеть не могу.
Глубокий смех вырывается из его груди.
— Ви, я люблю тебя, но ты ужасная лгунья. Ты запала на него.
— Ничего подобного. Я работаю на него. — Это то, что я пытаюсь напомнить себе уже несколько недель, с той ночи, когда мы переспали в Вашингтоне.
— Хорошо. — На этом папа замолкает, но легкая ухмылка, с которой он продолжает идти к раздевалке Райана, говорит мне, что он не купился на мою ложь.
— Райан! — визжит мама, когда мой потный брат-близнец входит в семейную приемную. Она слишком взволнована, ведет себя так, будто не видела его этим рождественским утром.
— Привет, мам, — он сжимает ее в объятиях, лицо моей матери светится и сияет, как это обычно бывает, когда речь идет о моем брате. Он — ее гордость и радость, а я… ну… я просто есть.
— Отличная игра, сынок, — папа следующим обнимает суперзвезду, и хотя он так же горд, это не имеет ничего общего с тем, что мой брат известный спортсмен. Отец знает о баскетболе только благодаря тому, что смотрел, как растет Райан, но он не «спортивный парень». Просто любит своих детей и гордится всем, что мы делаем.
Райан обхватывает меня рукой, его потная подмышка ложится мне на плечо.
— Фу, мерзость. Однако хорошая игра.
— Спасибо, Ви. — Он по-братски целует меня в макушку. — Я приму душ дома. Давай пойдем. Я умираю с голоду.
— Райан, мне нравится твой многоквартирный дом, — говорит мама, как делала каждый раз, когда входила в него за последние три года.
— Это и дом Ви тоже.
— Ну, это временно, — бормочет она, и я делаю глубокий, смиренный вдох, продолжая держать язык за зубами.
— Счастливого Рождества, — наш швейцар открывает дверь в вестибюль, пропуская нас внутрь с холода. — Мисс Шей, вы получили посылку. Она на вашей кухне, и ваш ужин уже доставлен.
В замешательстве приподнимаю брови. Единственные люди, которые могли бы прислать мне подарок, находятся здесь со мной, и мы уже обменялись рождественскими подарками сегодня утром. Но прежде чем отправится выяснять, что это такое, я протягиваю швейцару открытку, которую мы с Райаном подписали и набили наличными. В основном это деньги от моего брата, но я добавила то, что могла себе позволить.
Я быстро научилась ценить нашего швейцара просто за то, что он не относится ко мне как к постороннему, живущему в этом здании, хотя я явно им являюсь.
— Счастливого Рождества.
Он подмигивает мне, прежде чем я спешу встретиться с семьей в лифте, в предвкушении китайской еды, которую мы заказали по дороге с арены.
Как только вхожу в нашу квартиру, в мои ноздри врывается запах лапши чоу-мейн, говядины с брокколи и цыпленка в апельсиновом соусе, но прежде чем побаловать себя, я беру с кухонного островка идеально упакованную подарочную коробку и проскальзываю в свою комнату, чтобы переодеться.
Весь день на мне были обтягивающие джинсы, и мне до смерти хочется их снять. В некоторые дни я не возражаю против обтягивающих штанов, а иногда, если какая-либо часть ткани коснется моей кожи, я могу кого-нибудь убить. Вот почему я всегда хожу в спортивных штанах или мешковатых джинсах. Мне все равно, что это не самые красивые вещи в мире. Они удобны и позволяют мне чувствовать себя хорошо. Мое тело меняется почти ежедневно. Наличие в моем шкафу обтягивающих вещей, которые могут подойти в один день и не подойти в другой, просто насмехаются над моим телом.
Небесно-голубая коробка в упаковке приковывает мое внимание, пока я переодеваюсь в свои самые удобные спортивные штаны. Прохлада квартиры заставляет меня поспешно натягивать их, и когда просовываю левую ногу, мой палец застревает в одной из множества крошечных дырочек в шве, заставляя меня споткнуться и порвать всю нижнюю половину штанов.
Я с громким стуком падаю на пол, наполовину натянув штаны.
— Ви, ты в порядке? — зовет мой брат.
— Все хорошо, — я делаю глубокий вдох, убирая локон с лица.
Моя безумная логика хочет накричать на него за то, что он украл все спортивные гены, пока мы были в утробе матери, и поэтому испортил мои любимые треники. Это вина Райана, серьезно.
«Покойся с миром», — вот первая мысль, которая проносится в моей голове, когда они падают на дно мусорного ведра.
Вторая мысль — «как будет счастлив Зандерс», но я отгоняю этот образ. Думать об Эване Зандерсе, когда на мне нет штанов — плохая идея, и это случалось гораздо чаще, чем мне хотелось бы признать.
Поменяв майку с номером Райана на безразмерную толстовку, я сажусь на кровать, желая узнать, кто, черт возьми, сделал мне подарок. Снаружи нет никакой открытки, только идеально четкие края светло-голубой оберточной бумаги, оранжевая лента и подходящий бант.
Коробка внутри какого-то дизайнерского бренда, хотя я не знаю, какого именно, но уже по одному качеству коробки ясно, что этот подарок слишком дорогой.