В ту же апрельскую неделю 1978 года, когда Синдона получил полумиллионную компенсацию, официальные представители Банка Италии, которые в течение нескольких лет имели самые серьезные сомнения в отношении «Банко Амброзиано» и лично Роберто Кальви, начали масштабное расследование. Во главе группы из 12 правительственных ревизоров, придирчиво отобранных Паоло Баффи и его коллегой Марио Сарчинелли, был поставлен Джулио Падалино. К несчастью для Кальви, Падалино был неподкупен.
Запущенная Синдоной кампания с плакатами и памфлетами была комариным писком по сравнению с проблемами, что нежданно возникли перед Кальви. Новости о начатом широком расследовании просочились в деловой мир Милана. Акции «Банко Амброзиано» резко упали в цене, вынудив Кальви отвлекать еще больше денежных средств, чтобы замедлить снижение их курса. К тому моменту в запутанной структуре империи, которую он контролировал, появилось отделение в Никарагуа; еще один филиал планировалось открыть в Перу. У Кальви имелись компании в Канаде, в Бельгии и в США.
Ахиллесовой пятой оказался «Супрафин». Если банковские ревизоры пронюхают правду о «Супрафине», тогда неминуем крах «Банко Амброзиано», а самому Кальви не избежать ареста и тюремного срока. К тому же давно поднимаемый итальянскими властями вопрос о выдаче Синдоны будет намного проще разрешить. Перед обоими замаячила неизбежность потерять все, включая и свободу, если ревизоры раскроют тайны головоломки «Супрафина». Кальви, находившийся в Милане, сильно заволновался. Обосновавшийся в Нью-Йорке Синдона перестал злорадствовать, вспоминая, как ловко он выудил у Кавалера полмиллиона долларов. У обоих оставалась одна надежда — на епископа Пола Марцинкуса. И тот откликнулся. Когда ревизоры Банка Италии спросили у главного управляющего «Банко Амброзиано» Карло Ольджати, кому принадлежит «Супрафин», тот ответил им: владелец компании — «Институте пер ле Опере ди Релиджионе», Ватиканский банк.
Представители Банка Италии спокойно продолжали расследование, внимательно изучая груды документов и пробираясь через лабиринт покупок и продаж акций, денежных переводов, взаимозачетов, трансферов, обратных покупок, «паркингов». Действия ревизоров были строго ограничены итальянским законодательством. Имеющаяся у них информация о заграничных партнерах оставляла желать лучшего. Если бы, например, контролеры имели возможность получить подробные сведения о люксембургской холдинговой компании Кальви и понять, что взятые в кредит на европейском рынке миллионы долларов были перекачаны в Манагуа и в Нассау, где в совете директоров вместе с Кальви заседал Марцинкус, и что эти две банковские компании, которыми владел «Банко Амброзиано», затем ссудили миллионы без всякого обеспечения какому-то непонятному панамскому «почтовому ящику», то игре тотчас же пришел бы конец. Но в получении полной информации о люксембургской холдинговой компании ревизорам отказали. Кальви, как мог, ставил палки в колеса, вилял, канителил. «Это все так сложно, вы же знаете этих иностранцев! — сетовал он. — У них “банковская тайна”. Я же не могу нарушить их правила о конфиденциальности». Ревизоры продолжали копать дальше. Они обнаружили, что 6 мая 1975 года Луиджи Ландра, в то время исполнительный директор «Банко Амброзиано», и Ливио Годелуппи, родной брат главного бухгалтера «Банко Амброзиано», были введены в совет директоров того самого «Супрафина». Не оказались ли эти двое, явно облеченные доверием руководства «Амброзиано», еще и в рядах избранных — «доверенных лиц» Ватикана?
Проверяющие установили, что компания «Супрафин» была создана в Милане в ноябре 1971 года двумя близкими партнерами Кальви — Ваганом Пасарджикляном, который ко времени расследования в 1978 году занимал пост директора-распорядителя «Банка каттолика дель Венето», и Дженнаро Дзанфаньей. Возможно, они тоже вошли в число «доверенных лиц» Ватикана? На «Супрафине» словно бы стояла печать «собственность Кальви».
Расследование шло своим чередом. Тщательный анализ текущих платежей и баланса «Супрафина» убедил ревизоров, что настоящим владельцем компании является «Банко Амброзиано», а не Ватикан. Зачем нужно было этому банку скупать у «Супрафина» акции «Нейтрале» по цене 13 864 лиры за каждую при биржевой цене 9650 лир за акцию, а потом продавать их снова «Супрафину» по 9430 лир за каждую? Неужели для того, чтобы получить благодарственное письмо от папы Павла VI? Или заслужить дружеское похлопывание по плечу от Марцинкуса?
В июле 1978 года контролеры вновь взялись за Карло Ольджати. Тот обратился за советом к Кальви, после чего явился к главному ревизору с письмом, которое со всем миланским шармом дал прочитать Падалино. Оно было адресовано Ватиканским банком Роберто Кальви и датировано 20 января 1975 года. В нем говорилось:
Настоящее касается портфеля акций по состоянию на 31 декабря 1974 года, переданного акционерной компании «Супрафин». Компании, принадлежащей нашему Институту. Посредством этого обращаемся к вам с просьбой взять на себя распоряжение указанным портфелем акций в наиболее подходящей форме, включая все операции по их вложению и изъятию. Просим вас также периодически информировать нас о состоянии дел, касающихся вышеуказанного портфеля и связанных с ним операций.
Письмо было подписано Луиджи Меннини и главным бухгалтером Ватиканского банка Пеллегрино де Стробелем. Несмотря на то, что письмо было датировано январем 1975 года, у банковских ревизоров возникли серьезные подозрения, что оно написано после того, как в апреле 1978 года Банк Италии начал свое расследование, и с полного одобрения епископа Марцинкуса.
Если поверить Марцинкусу и его коллегам из Ватиканского банка, то тогда Святой престол дал новое определение понятию «христианское милосердие». К нему отныне относятся и спекулятивная игра на Миланской фондовой бирже, и отчисление миллионов долларов единственно для того, чтобы не дать упасть в цене акциям «Банко Амброзиано». Представителям Банка Италии казалось маловероятным, что во всем мире бедняки-прихожане несли в церкви свои гроши для того, чтобы их приношениями распоряжались именно таким образом. Тем не менее Кальви, благодаря епископу Марцинкусу, удалось сорваться с крючка, во всяком случае на этот раз. Ведь было предъявлено явное доказательство, что «Супрафин» действительно принадлежит Ватиканскому банку. Обычно холодный и замкнутый, почти всегда невозмутимый, Кальви стал едва ли не любезен по отношению к ответственным служащим миланской штаб-квартиры. Уверенный, что заблокировал расследование, когда оно чуть не нащупало самое уязвимое место, он завершил приготовления к путешествию по Южной Америке вместе со своей женой Кларой. Путешествие должно было стать не только развлечением, но и деловой поездкой. На южноамериканском континенте предполагалось познакомиться с местами, где возможно появление новых филиалов банка, плюс неизбежные деловые встречи, связанные с перспективами такого развития, а затем полюбоваться достопримечательностями и местной природой.
В Южной Америке Кальви почувствовал себя куда спокойней. И тут скончался папа Павел VI. Телефонные разговоры между роскошными апартаментами Кальви в гостинице в Буэнос-Айресе и различными частями Италии не прекращались. Имя нового папы римского — Альбино Лучани — ввергло Кальви в состояние шока. Для него был бы намного предпочтительней любой другой из 110 кардиналов.
Кальви прекрасно знал о том, какой взрыв возмущения вызвал в Венеции захват им «Банка каттолика дель Венето»; о том, что Лучани ездил в Рим в надежде вернуть епархии контроль над банком. Также он знал о репутации Лучани: для него это страшный человек, призывающий к бедности и известный своей непримиримостью к дельцам в сутанах. Случай в Витторио-Венето с двумя священниками и спекулянтом недвижимостью в северной Италии давно превратился в легенду. Из Буэнос-Айреса по телефону Кальви отдал распоряжение продать часть акций банка, которыми владел «Супрафин». Поскольку правительственная проверка продолжалась, и ревизоры разве что через плечо не заглядывали, служащим банка приходилось действовать крайне осторожно. Так или иначе, но в первые три недели сентября 1978 года удалось избавиться от 350 000 акций. Потом до Кальви дошли новости, которых он опасался больше всего. Дни епископа Пола Марцинкуса в качестве главы ИОР сочтены. Если Марцинкус уйдет, станет неизбежным полное раскрытие всех махинаций и мошеннических операций. Кальви припомнил слова Марцинкуса, сказанные ему в телефонном разговоре через несколько дней после избрания Лучани папой: «Отныне все будет по-другому. Новый папа — совсем другой человек».
Альбино Лучани представлял крайне серьезную угрозу как для Микеле Синдоны, так и для Роберто Кальви. Последующие события со всей наглядностью продемонстрировали, что ожидает тех, кто представляет серьезную угрозу для этих двоих.