посоветоваться с врачом? Я знаю хорошего в Мондофене…
– Если нет, у меня есть немного ксанакса, – призналась Джина. – Донормил, если хочешь спать как убитый, или лексо[34], чтобы сразу вырубиться, я прихватила с собой целую походную аптечку.
– Нет. Я хочу разобраться, что со мной, раз и навсегда закрыть главу «странные явления» и начать с чистого листа. Я чувствую, что мне это необходимо. Нужно избавиться от всего патологического и сконцентрироваться на том нормальном, что останется.
Догадываясь, что у него уже есть свой план, Лили спросила:
– Ты меня пугаешь. Что ты хочешь сделать?
– Ядро всего этого – Люциен Страфа и его особняк.
– Логово вампира, – заметила Джина, которая сейчас относилась к происходящему не так трагически, как обычно.
Она допила свое пиво и пошла за новой бутылкой.
– Ты собираешься к нему в гости? – догадалась Лили.
Он посмотрел на них и кивнул:
– Скажу ему, что хотел представиться, только и всего. Что со мной может случиться? Не уволит же меня Деприжан за то, что я пошел поприветствовать «хозяина»!
Юго пальцами изобразил в воздухе кавычки. Джина подняла свою бутылку:
– Если ты думаешь, что это пойдет тебе на пользу, – вперед! Только без меня. Мне вполне достаточно того, что вы о нем рассказали. Жуткий тип, а от его берлоги у меня и так мороз по коже.
Лили не разделяла ее мнения:
– Юго, Страфа – это здесь отдельный сюжет. Я не знаю…
– Я проанализировал проблему со всех сторон и убежден, что это то, что мне нужно. Я встречусь со стариканом, увижу, что все нормально, и мое наделенное богатым воображением подсознание заткнется раз и навсегда.
– Он не просто старик в своей усадьбе, – настаивала Лили. – Для некоторых Страфа – кто-то вроде полубога. Нельзя заходить без разрешения на его территорию. Нельзя его беспокоить. Они возмутятся и возненавидят тебя. Это как если бы ты вломился в семейный дом невесты и в первый же вечер нарушил их вековые традиции. Я понимаю, что это смешно, но это их дом.
– А кто сказал, что они должны об этом узнать?
Джина сделала еще глоток и повернулась к Лили:
– Если он уверен, что это поможет, то почему бы и нет? Хочу поиграть в бильярд, вы будете?
Лили внимательно смотрела на Юго:
– Ты плохо выглядишь. Тебе стоит взять у Джины таблетку и выспаться.
– Я бы предпочел не отравлять мою и без того чугунную башку химическим дерьмом.
Уже изрядно набравшаяся Джина сорвала чехол с бильярдного стола и едва удержалась на ногах.
Лили нежно погладила Юго по бедру:
– В любом случае знай, что ты здесь не один. Если взгрустнется, приходи к нам.
– Я даже не знаю, где ваши квартиры.
Лили улыбнулась, и ее глаза заблестели.
– Я же сразу сказала, если найдешь – узнаешь, но если будешь себя хорошо вести, я подскажу.
Она подмигнула ему и поднесла бутылку к губам, а затем добавила, указывая на подругу, которая склонилась над бильярдом, готовясь нанести удар:
– Напишешь про нее производителям «Десперадос», они дадут нам скидку.
– Я слышу, что ты говоришь, зараза! Черт! Из-за вас промазала…
Юго веселился, наблюдая за их перепалкой, наслаждаясь каждой минутой. Последние несколько лет ему так не хватало подружек. Теперь воспоминание о твари из бассейна потихоньку отступало, ее контуры размывались. Прежде чем Лили начала партию с Джиной, он тихо спросил ее:
– Пойдешь со мной к Страфа?
Она взглянула на него, подумала и едва заметно кивнула.
– Надеюсь, мы об этом потом не пожалеем, – сказала она.
29
Самое главное – уметь планировать время.
Юго больше не задавал себе вопросов. Он знал: чтобы отбросить все сомнения, он должен встретиться со Страфа. Следовало только выбрать подходящий момент. Чтобы его не заметили и не отговорили. В идеале он даже надеялся, что старый фокусник не станет сообщать об их встрече и никто ничего не узнает. Во всяком случае, для Юго это стало так важно, что он был готов ответить за последствия и, если понадобится, оправдать свои действия перед Деприжаном. Он не думал, что рискует потерять работу, в крайнем случае получит выговор.
Весь вторник старина Макс продержал Юго при себе, заперев в длинном, как кишка, помещении для хранения прокатного снаряжения, чтобы тот закончил разбирать лыжные ботинки, от вони которых тошнило. Вечером в столовой к молодому человеку подкатил Эксхел и умолил перекинуться с ним в картишки, а Юго не смог отказать, боясь показаться грубым: он этого всегда избегал – слишком сочувствовал и уважал других, – а Эксхел отчаянно нуждался в партнере.
Когда в среду утром Макс попытался снова затолкать его в тот же склад проката оборудования, Юго пригрозил, что все здесь подожжет, чтобы выветрился запах. Макс, казалось, не понимал, в чем дело, как будто не чувствовал, что от ботинок воняет, но все же согласился, чтобы они перебрались в мастерскую неподалеку, где он обучил Юго азам ремонта креплений, начав с замены клипсов. Их оказалось больше шестидесяти, и Юго понял, что проведет здесь как минимум остаток недели. Его чуть не вывернуло наизнанку только что съеденным завтраком, когда он начал манипулировать с первыми ботинками, освободив внешнюю оболочку от мерзкого внутреннего сапожка и положив ее на верстак. Вонь по меньшей мере от двух тысяч ног, потевших на лыжах сезон за сезоном, въелся в черный пластик через внутренний ботинок. Сама мысль об этом вызвала у Юго отвращение, и он поклялся никогда больше не брать напрокат лыжные ботинки. Макс ободряюще хлопнул его по спине.
Когда незадолго до шести вечера они постановили, что рабочий день закончен, Юго признался Максу, что это была, пожалуй, самая тяжелая работа в его жизни. Он даже не знал, иронизирует ли, сделав такое признание, но Макс его не понял и посоветовал ему поступить, как он сам, – отрастить густые усы: «Чтобы фильтровали мир и ты везде чувствовал себя как дома». В этом весь Макс.
Стараясь задержать дыхание, Юго поднялся обратно в корпус В, так сильно хотелось помыться, чтобы избавиться от запаха, впитавшегося в поры.
Под дверью своей квартиры он обнаружил открытку, написанную довольно изящным округлым почерком.
Ужин в 8 вечера.
В 4-м из 6.
Только никому не говори.
Будь умницей. Будь пунктуальным.
Юго улыбался во весь рот, когда залез под душ. В 19:15 в поисках цветов он уже мерил шагами склоны вдоль подъемников и собрал фиолетовый букетик альпийских астр. Без пяти он стоял перед четвертым шале. Он полагал, что умницей он мог быть только здесь.
В