конечно, начал с оправданий. Но отец, не дав договорить, сперва влепил блудному сыну оплеуху, а потом крепко прижал к себе. Элмерик ощутил мягкий бархат отцовской туники под щекой, почувствовал знакомый запах табака и, едва сдерживая слёзы, обнял его в ответ.
— Боги милосердные! Мы уже не чаяли тебя живым увидеть. Дорогая, скорее сюда! Смотри, кто вернулся!
Мать выскочила, даже не накинув шаль. Тонкие губы задрожали.
— Я думала, мы никогда больше не увидимся.
— Я тоже, — ничуть не лукавя, сказал Элмерик.
Некоторое время они так и стояли втроём, обнявшись. Казалось, все невзгоды остались позади. Элмерик чувствовал себя в безопасности под защитой родных стен. И холод начал отступать.
— Как ты вырос, совсем взрослым стал! — отец взял его за плечи и принялся разглядывать. — А похудел-то — кожа да кости! Ничего, мама тебя быстро откормит. Пойдём в дом, дорогой.
Элмерик уже занёс ногу, чтобы переступить порог, но сердце вдруг ёкнуло, почуяв неладное.
— Скажи, почему мама здесь? Она же умерла. И где твоя новая жена?
Отец поджал губы: он всегда так делал, когда был недоволен сыном.
— К чему эти вопросы? Разве ты не хотел вернуться домой?
— Да, но… я не уверен, что он настоящий.
Мама ахнула и расплакалась.
— Мог бы придержать язык, — отец больно сжал его плечо. — Ты её расстраиваешь. И вообще, что считать настоящим? Мы чувствуем, мыслим, можем коснуться друг друга, поговорить, разделить горе и радость. Живём обычной жизнью: играем музыку, читаем, творим чары, возделываем сад, привечаем гостей, по пятницам ездим на ярмарку. Твоя сестра Эллерина тоже вернулась к нам. Семья почти в сборе.
— Но как такое возможно? — прошептал Элмерик, бледнея. — Мёртвые не возвращаются. Хозяин Яблок никого не отпустит.
— Слово филида обладает большой силой, — с улыбкой пояснила мать. — Ты можешь и не такое, сынок. Мы с папой гордимся тобой.
— Но я ещё не филид!
— Значит, станешь им рано или поздно. В этом месте нет разницы между прошлым и будущим. Есть только сила, которой можно пользоваться без ограничений. Твоя сила.
— Вы хотите сказать, всё это сделал я? — Элмерик кивнул на дом и сад.
— И да, и нет. Это… задаток. В счёт твоих будущих способностей. — отец протянул ему руку, такую родную и знакомую, с мозолями от струн на длинных пальцах. — Отринь сомнения, переступи порог — и ты сможешь воплотить здесь любые свои желания.
— Будет неправильно, если я потрачу всю силу на себя, — Элмерик сжался в дверной косяк.
— Не только на себя. Мир жесток, но ты можешь всё исправить. Не будет больше смерти и войн, дурных людей и невзаимной любви. Воцарится справедливость. Все будут счастливы, — уговаривал отец.
— Если ты откажешься, я опять умру, — напомнила мать.
Больше всего на свете Элмерику хотелось согласиться. Он во второй раз занёс ногу над порогом, как вдруг припомнил слова мастера Каллахана, который строго наказывал не верить своим глазам и ушам, Да и зловещие сосны сулили «путь без возврата»…
Возможно, его даже не обманывали, и он действительно будет счастлив в придуманном мире. Но бард пришёл искать силы не за этим.
А зачем? Пока он сам не знал ответа. Но Элмерик хотел вернуться на мельницу, к друзьям и наставникам, чтобы дышать с ними одним воздухом, быть рядом в веселье и в грусти, вместе сражаться и пировать, любить и ненавидеть, поступать по совести, служить королю, хранить покой Объединённых Королевств и живущих в нём людей.
Поэтому он и сказал:
— Нет, я отказываюсь!
В тот же миг отчий дом растаял в туманной дымке, и Элмерик снова очутился в Чёрном лесу. К счастью, даже не посреди болот. По лицу катились слёзы, но бард даже не думал их утирать.
Лес немного посветлел. Может, близился рассвет? Если, конечно, это не зарево пожара… Прислушавшись, Элмерик услышал звон клинков. Сгорая от любопытства, он поспешил на звук.
* * *
Поляну освещал огромный костёр, сложенный будто бы для погребального обряда. В воздух то и дело взлетал сноп ярких искр, огонь громко гудел, пожирая дрова, но мертвеца в пламени не было.
Рядом сражались двое. Одним был мастер Каллахан в плаще из белых перьев, рядами нашитых на ткань. Второго эльфа Элмерик никогда раньше не видел, но всё равно узнал, ведь тот выглядел в точности как командир. Только волосы блестели как вороново крыло, а шрам на лбу отсутствовал. Элмерик много слышал о Браннане — брате близнеце Каллахана, короле эльфов Неблагого двора — и вот, наконец, увидел того воочию.
Поединок отнюдь не выглядел дружеским. Братья сражались не на жизнь, а на смерть, используя не только волшебное оружие, но и чары. Каллахан бился тем самым мечом из сокровищницы — красивым, хищным, жаждущим крови, у Браннана был в точности такой же клинок, только воронёный. Их одежды, венцы на головах — всё было схожим, различались только цвета.
Воздух звенел от заклятий, ветер доносил незнакомые напевы на древнеэльфийском, слова звучали горько и зло. Однако не похоже было, что эльфы ссорятся. Скорее, они творили ритуал, о смысле которого Элмерик пока не догадывался. Он не знал, стоит ли ему вмешаться. Вряд ли наставнику нужна помощь барда-недоучки, а король Неблагого двора просто размажет его, не заметив. Да и чем он собрался сражаться? Ножом для заклинаний? С эльфом, которому несколько сотен лет? Смешно, право.
Бард вышел на свет, втайне надеясь, что наставник увидит его и призовёт, если будет нужно. Но поединщики словно не замечали незваного наблюдателя, всецело занятые друг другом.
Удача никак не могла определиться, на чьей она сегодня стороне. Братья теснили один другого, попеременно отступая и наступая. Оба уже не раз были ранены, и пятна крови на белых одеждах наставника смотрелись жутко и красиво, словно распускающиеся на снегу светы.