— Новости слышал?
— Да. Я знаю все, что произошло к сегодняшнему утру. Так что нового?
Он помотал головой.
— Марти, я тут возглавляю бригаду дознавателей. Вообще-то это непорядок, что ты вот так просто врываешься ко мне…
— Если бы я не врывался вот так просто во многие места, куда мы с тобой ходили вместе, ты бы до сих пор патрулировал ночные улицы.
— Может быть, — мягко заметил он. И самодовольно, словно приговаривая про себя: я-то вот лейтенант, а ты всего-то охранник в третьеразрядном отельчике, сказал: — Ну ты же сам знаешь, как нас… мне же надо поддерживать свой авторитет. — И он широко развел руками, точно отмахивался от чего-то неприятного. — Я хочу сказать, Марти, это все-таки отделение полиции, а не клуб старых друзей.
— А по мне, Билли, очень даже смахивает на клуб — со всеми этими сдавшими смену патрульными, которые разгуливают по этажам в незаправленных спортивных рубашках. Я ведь еще не забыл, как ты выряжался после смены.
— В рубашках им не жарко, а под рубашкой у каждого кобура с кольтом, будь уверен. Эта идея с рубашками знаешь откуда? С Кубы. Вечно в этой стране происходят революции, и тамошние революционеры все носят рубашки навыпуск, чтобы скрыть под ними «пушки».
— Извини, брат, не бывал на Кубе. Говорят, там классная рыбалка.
— Слушай, какого черта мы вспомнили Кубу? — Билл поддел ножницами несколько газет. — Черт бы их всех побрал. Бокьо поклялся, что пришьет Забияку, он это повторял на каждом углу, и что же, вот уже две недели этот сукин сын торчит в Майами, запершись в гостиничном номере со своими адвокатами. Попробуй сломай ему такое алиби!
— Как Мардж и девочки?
Он отложил ножницы и взглянул на меня как на полоумного.
— Они в полном порядке, вот только Сельма подхватила какую-то инфекцию. Слушай, Марти…
— А я помню Сельму. Она младшенькая. Такие у нее светленькие волосы…
— Слушай, Марти, я страшно занят: на нас висит это дело об убийстве, так что если ты зашел порасспросить о Мардж и девочках, ладно, я им передам от тебя привет. А теперь дай мне работать. Вся городская полиция стоит на ушах из-за этого убийства.
— Из-за которого? — спросил я, подумывая отплатить Биллу какой-нибудь шуточкой по поводу его нищенского жалованья, он что же, решил, что я пришел к нему деньги клянчить? Но он очень болезненно к этой теме относился и заранее обиделся, точно я и вправду заговорил об этом.
Билл вздохнул.
— Хотел бы я быть на твоем месте. Вот так запросто спросить: «Это из-за которого?» А мне послышалось, ты сказал, что знаешь последние новости. Сегодня утром в Бронксе обнаружили труп Забияки Андерсона. С пулей тридцать восьмого калибра под левым ухом. Ты знаешь, что это значит?
— Что? — спросил я, сделав вид, что мне очень интересно.
— Когда Бокьо только начинал свои дела, у него была банда головорезов. Так вот они кончали своих клиентов, которые слишком много знали, пуская им пулю под левое ухо. Такой у них был фирменный знак. И ни для кого не секрет, что старик Бокьо поклялся вышибить из Забияки мозги после того, как этот болван попытался клеить дочку Бокьо, да не просто клеить, а однажды вроде как ее трахнул. Так говорят, во всяком случае. Дело-то пустяковое: открыто — закрыто. Да только закрывать нечего. Следствие ни на шаг не сдвинулось. Черт, да чтобы эту шараду разгадать, надо уж не знаю каким чудодеем быть, а мне сегодня надо было везти детей на Орчард-Бич поплавать.
— Если его убили в Бронксе, вы-то какое отношение к этому имеете?
— С тех пор как ты похоронил себя в этом отелишке, у тебя мозги совсем отсохли! Марти, ты разве не знаешь, что у Забияки Андерсона в наших доках есть «инвестиции»? Господи, воля твоя, да я всех, кого смог отловить, послал на задание, отменил всем отпуска и отгулы!
— Но Бокьо же не простой гангстер, да и последние две недели он был в Майами — ты же сам сказал. Если хочешь знать мое мнение — он тут явно ни при чем. Даже этот сюжет с его дочкой чушь собачья. Просто Забияка стал слишком неудобен синдикату и его убрали. Но черт с ним. Я пришел не о гангстерах толковать.
— А зачем ты пришел, Марти?
— Да так ничего особенного. Просто зашел поболтать.
— О чем?
— Что значит о чем? Билл, ты же мой старинный друг. Что, разве нельзя просто потолковать со старым приятелем?
— Марти, ты болен?
— А что? Я выгляжу больным? — спросил я, и, против моей воли, голос задрожал.
Билл встал. Он был такой же, как раньше, — крепкий и поджарый, только брюшко наметилось.
— Марти, мне бы не хотелось тебя выставлять за дверь, но я по уши в работе, а тут заявляешься ты и заводишь дурацкий разговор про Кубу, потом про Мардж и девочек и, наконец, выясняется, что тебе просто хочется почесать языком. Черт возьми, Марти, на меня давят со всех сторон, давят, понимаешь? Как-нибудь в другой раз мы с тобой обязательно потолкуем о золотых денечках…
— Ладно, Билл, — сказал я, вставая. — Я же не знал, что ты так занят. Вообще-то я пришел поговорить насчет Лоуренса. Он хочет стать полицейским, а мне не хотелось бы, чтобы с ним тут плохо обращались — из-за меня.
Билл чуть не взвыл и рухнул на стул.
— Только не надо про этих добровольных помощников! Они у нас вот где!
— Почему?
— Потому что если представить себе, что Нью-Йорк будут бомбить, то надо строить бомбоубежища, хорошие бомбоубежища. При настоящей бомбежке что может сделать команда сосунков в белых касках? Зачем все эти учебные тревоги? По моему мнению, это все делается для того, чтобы постоянно держать народ на взводе. Но моего мнения никто не спрашивает. Я считаю, что эти умники из городского управления совершили большую ошибку, придав нам этих юнцов. Здесь они ни к чему. Это же портовый район! Им бы лучше пастись поближе к окраине, где потише и поспокойнее, чем у нас. Так что не беспокойся — долго они у нас не задержатся.
— А я думал, у них своя структура…
— В каком-то смысле так оно и есть. Какой-то доброхот-майор или еще кто ими верховодит, и он больно уж зарвался, кому-то надо его осадить. Да и вообще все они те еще чудилы.
— Понимаешь, Лоуренс бредит полицией. Хотя паренек он серьезный.
— Марти, я же не говорю, что эти ребята дураки набитые, но ты же сам знаешь, как бывает с этими добровольцами. Они тебе в рапорте такого по, напишут, в том числе о пустых пивных бутылках на тротуаре. На каждого добросовестного мальчишку вроде твоего Лоуренса у нас приходится десяток лбов, которые рады надеть форму и пойти в патруль, лишь бы сбежать из дому от своих жен и походить по улицам с важным видом.
— К вопросу об убийстве Забияки Андерсона. Я не думаю, что начнется война. А теперь что касается Лоуренса: присмотри за ним.
— Обязательно. Он смышленый мальчуган. — Билл внимательно посмотрел на меня. — С каких это пор в тебе проснулись вдруг отцовские чувства?
— Со вчерашнего дня. Он мечтает стать полицейским, и у меня такое подозрение, что он в лепешку расшибется, а подготовится как следует и сдаст все экзамены. А я же понимаю, что ему начинать карьеру полицейского с моей фамилией — это заранее обрекать себя на неприятности. И я бы не хотел, чтобы он учудил какую-нибудь глупость, пока он ходит в форме помощника-добровольца или как там это у вас называется. Вчера вечером, например, он просто ошалел от истории с каким-то безумным мясником, которого якобы ограбили.
— Знаю, он мне докладывал. Он совсем еще щенок и в голове у него много всякого вздора — он уверен, что должен быть достойным носить фамилию Бонд. Не беспокойся, пока он тут во вспомогательном подразделении, в серьезную заварушку он не попадет.
— Понимаешь, он может произвести арест по ошибке, как он почти сделал вчера вечером. Чуть не забрал этого колбасника. Билл, он глупыш еще и… сегодняшняя ребятня не в состоянии отвечать за свои поступки, как мы когда-то…
— Ерунда, Марти, сегодняшние ребята куда смышленее и крепче нас, нам и не снилось такими быть. Не беспокойся за него. Пройдет две недели, и его и всю их команду переведут отсюда в тихое спокойное место — они будут регулировать движение или займутся чем-то в этом роде. А пока он здесь, я за ним пригляжу. Давай как-нибудь сходим поужинаем, тогда и потолкуем.
— Мардж это предложение придется по душе. Ее всегда тошнило от одного моего вида. Ладно, Билл, не звони мне, я сам тебе позвоню. — Я встал и направился к двери. За спиной я услышал его рассеянную реплику: — Марти, я же сказал, что по уши… — я не дослушал и направился к лестнице.
По дороге в «Гровер» у меня вдруг возникло сильное желание поесть арбуз, и я зашел в кафе на углу. Я попросил старую знакомую официантку принести мне два хороших ломтя.
— Что, Марти, ешь за двоих? — пошутила она.
— Именно.
Она сочла шутку удачной и, расхохотавшись, обнажила неровные зубы.