Именно усилиями мам и разваливаются многие молодые семьи. Желая добра, родители едут как армия завоевателей на танках, вытесняя противника с подведомственной территории и разрушая дома мирных жителей. Далеко не всех устраивают руины, хотя и освобожденные от интервентов.
Считая своих детей самыми-самыми, родители самозабвенно пересчитывают дефекты второй половины. В лучшем случае выяснение отношений и недоработок в воспитании переходит в жаркий бой между старшим поколением, в то время как молодые благополучно отсиживаются в окопе. В худшем – битва идет непосредственно на территории новой ячейки общества, и тогда остаться сторонним наблюдателем невозможно.
До одури боясь, что Жене осточертеет навязчивость тещи, Галочка с удвоенным рвением бросалась угождать и соответствовать оказанному доверию. Но, к сожалению, амнезией муж не страдал, поэтому впечатления от выступлений Светланы Николаевны еще долго читались на его лице.
Наташка тоже хотела, чтобы Галочка была счастлива. Безусловно, мягкотелость подруги ее удручала. Она искренне считала, что если бы такого, как Женя, да в умелые руки, то мужику бы цены не было. Для полного соответствия идеалу его надо было откормить, чтобы не сдувало сквозняком, объяснить, кто в доме хозяйка, и отлучить от него всяких синеносых Толиков, подбивавших примерного семьянина на всяческие непотребства. Про походы в баню, рыбалки и прочие мероприятия Наташа имела собственное представление, поскольку ее женатые кавалеры именно таким незамысловатым способом объясняли дома свои отлучки. С ней. Поэтому одному она лично покупала рыбу в гастрономе, чтобы кавалер мог предъявить жене улов, с другим вместе ходила в сауну, а с третьим ездила в командировку на юг. Поскольку последний дома наврал, что едет в Мурманск, то всю неделю в Анапе ходил в огромной панаме и старательно прятался от солнечных лучей.
– Врал бы уж, что в Азию поедешь, а то не отдых, а ерунда какая-то. А на пляже ты как тарантул в засаде!
– Не могу. От нашей конторы только на Север посылают, – оправдывался кавалер, вытягивая губы в толстую трубочку.
Незнакомых теток, старательно паковавших своим благоверным теплые вещи, шерстяные носки и банные принадлежности, Наташа не жалела.
«Сами виноваты, – рассуждала она. – Раз дают себя обмануть, значит, так и должно быть. Вот меня не проведешь».
Иногда она плакала, особенно в семейные праздники, которые ее любовники предпочитали проводить в кругу близких. Никто не торопился к ней на Новый год и Восьмое марта. Они тихо сидели с Маней за праздничным столом, и Наталья старательно изображала веселье. А потом ревела в подушку под тихое сопение сладко спящей Машки.
С одной стороны, Наталье очень хотелось, чтобы Галя не допускала в своей семье обмана и пресекала любые попытки Жени уйти налево, а с другой – боялась поселить в душе подруги подозрения и нарушить ее покой. Советоваться с Галочкиной мамой тоже было нельзя, поскольку Светлана Николаевна непременно поучаствовала бы в разоблачении и нашла подвох на пустом месте. Она и без Наташкиных намеков умудрялась отравлять жизнь довольно дружной и успешной семьи. Хотя Наталья не могла не понимать, что эта жизнь могла бы стать для Галочки еще более счастливой.
– Не мое собачье дело, – строго говорила она своему отражению в зеркале, мимоходом отмечая, что все еще красавица, а мужики – слепые идиоты. – Мне бы со своими проблемами разобраться. Буду молчать, что бы ни случилось.
Никогда нельзя давать себе зароков. Судьба, терпеливо подслушивающая и подглядывающая за нами, обязательно захочет испытать нас на прочность.
Не успела Наталья пообещать себе, что больше не станет влезать в жизнь подруги и волноваться по поводу сомнительного поведения чужого мужа, как ей моментально представился шанс покопаться в собственной совести и провести пару бессонных ночей в тягостных раздумьях на извечную тему, что лучше: жить обманутой, но счастливой, или знать правду, но быть несчастной. Конечно, для себя она предпочла бы второе, но как решить за Галю?
Все началось банально. Одним прекрасным или не совсем прекрасным утром, после очередного летнего выходного дня, в павильончике напротив Наташкиного магазина сменилась продавщица. Вместо юркой полненькой Тани появилась томная роскошная брюнетка весьма сопливого возраста. Во всяком случае, судя по одежде, лет ей было около двадцати. На длинных гладких ногах красовались джинсовые шортики с кружевами. Они были настолько крохотными, что напоминали трусы, а кружавчики лишь усиливали сходство с нижним бельем. Собственно, и майка, под которой явственно угадывалось возмутительное отсутствие лифчика, была размером с гулькин нос, а все, что было втиснуто в изумрудно-зеленый кусочек трикотажа, потрясало формой и размером. Такое соседство Наталье не нравилось. До сего момента она считалась самой красивой продавщицей на этаже, что не могло не радовать, а теперь у нее появилась соперница. И, что самое обидное, более молодая и крепкая. Скачкова непроизвольно втянула живот и надула губы: Женя, сам того не подозревая, подложил ей свинью.
Новенькая суетилась, перевешивала товар и выпячивала в проход попеременно то фасад, то аппетитный тыл. Наталья завистливо вздохнула: у нее бы так уже не получилось, хотя посмотреть тоже было на что.
Она потопталась среди своих кофеварок и решилась на разведку боем.
– Привет! Ты новенькая? – Наталья цепко проехалась по девице взглядом. Вблизи та оказалась еще лучше.
– Я второй день, – гордо ответила девушка отчетливым периферийным говорком.
– Я – Наташа.
– А я – Валя. – Новенькая широко улыбнулась, предъявив Наталье ярко-белые крупные зубы.
«Как у лошади, – недовольно отметила Скачкова. – Кобыла здоровая!»
Но вслух комментировать не стала.
От девицы исходило ощущение опасности, даже не ощущение, а ясное предчувствие.
Валя оказалась невозможно болтливой. За пятнадцать минут, пока не было покупателей, она успела рассказать, что приехала из Краснодара, собиралась поступить в институт, но с треском провалилась, на вечернее поступить даже не пыталась – там общежитие не давали. Жила у дальней родственницы, которая, будучи человеком интеллигентным, не отважилась сразу выпереть гостью, а теперь страдала от издержек собственного воспитания. Валя хотела снять комнату, поскольку устраивать личную жизнь в присутствии тети Лены оказалось невозможно. Если с присутствием внучатой племянницы тетка еще мирилась, то первого же быстроглазого красавчика, приведенного на предмет «попить чаю», с шумом выдворили. Теперь Валя мечтала найти спонсора для платной учебы, съема жилплощади и прочих радостей жизни.