Особые отношения между разведками Лондона и Вашингтона имели значительные последствия для принятия мер по внутренней безопасности не только в Великобритании, но и во всей ее империи. Британская колониальная империя ставила Лондон в чрезвычайно неловкое положение перед ее ближайшим союзником США. Ей отчаянно нужно было сохранить поддержку Соединенных Штатов – по финансовым и военным причинам, а также для проведения ядерных исследований, – но в то же время в департаментах Уайтхолла остро воспринимали публичную критику «колониализма» со стороны американцев. Главный принцип «Атлантической хартии», подписанной Рузвельтом и Черчиллем в августе 1941 г., определившей их цели во Второй мировой войне, состоял в том, что США не будут поддерживать Британскую империю или другие формы колониального правления после войны. Послевоенное экономическое урегулирование, при котором Вашингтон, по сути, выплатил долги Великобритании, сделанные в годы войны, путем крупных займов, составивших 3,75 млрд долларов, означало, что правительство США может в значительной степени определять судьбу Британской империи. И хотя Черчилль, как известно, в своей речи в Мэншн-Хаус (официальная резиденция лорд-мэра лондонского Сити. – Пер.) в ноябре 1942 г. утверждал, что он не стал первым министром короля, чтобы возглавить ликвидацию Британской империи, на самом деле, подписавшись на американские займы, он стал не только архитектором победы Великобритании в войне, но и в значительной степени причиной заката ее империи. Правительство Великобритании удачно заложило свою империю; проблема была в том, что в послевоенный период его кредиторы в Вашингтоне потребовали заключить контракт нового рода16.
Колониальная безопасность: передний край холодной войны
Именно особые в части разведки отношения между Лондоном и Вашингтоном определяли безопасность британских колоний в начале холодной войны. Давление со стороны Вашингтона подтолкнуло Лондон к пересмотру и совершенствованию системы безопасности в самой Великобритании и проведению серьезной реформы системы колониальной безопасности по всей империи. В МИ-5 быстро оценили, что колониальная безопасность будет играть существенную роль и станет передним краем холодной войны. Сэр Перси Силлитоу в своих мемуарах вспоминал, что переметнувшийся в Канаду в сентябре 1945 г. Игорь Гузенко побудил МИ-5 взглянуть на вопрос подрывной деятельности Советского Союза в Британской империи: «Разоблачение шпионской группы в Канаде, которое непосредственно предшествовало моему назначению, заставило департамент [МИ-5] отчетливее, чем раньше, осознать возможность утечек в системе безопасности стран Содружества, с которыми у нас общие секреты. И мы все больше стали понимать, что среди народов, находящихся под властью Великобритании, постепенно созревающих в политическом отношении и ощупью идущих к самоуправлению, смутьяны и мятежники (недовольные) – а также люди, которые искренне считали, что Великобритания проводит в отношении их деспотическую политику, – где только возможно подстрекаемые коммунистами, начали поднимать восстания и устраивать беспорядки»17.
За пять лет, прошедших после 1946 г., Силлитоу совершил двенадцать основательных поездок на заморские территории Великобритании, поддерживая связь и оказывая помощь в реформировании разведки в таких далеких странах, как Канада, Палестина, Египет, Кения, Родезия, Южная Африка, Сингапур, Гонконг, Малайя, Австралия и Новая Зеландия. Эти поездки сделали его одним из самых часто путешествующих руководителей государственного департамента Великобритании того времени. И хотя они были довольно впечатляющими для того времени, они тем не менее иногда были курьезными. Тот факт, что Силлитоу до работы в МИ-5 делал достаточно публичную карьеру полицейского, означал, что он был хорошо известен английской прессе, и, следовательно, его назначение главой МИ-5 было секретом Полишинеля на Флит-стрит и сделало его, как ни парадоксально, широко известным руководителем секретной службы, о которой не заявляют во всеуслышание. Несколько раз, уезжая за рубеж, он пытался избежать внимания прессы, надевая солнечные очки, хотя, как позднее он вспоминал, такие попытки, вероятно, скорее привлекали к нему внимание, чем отвлекали.
Поездки Силлитоу стали прецедентом, которому следовали один за другим после него руководители МИ-5, особенно сэр Роджер Холлис (генеральный директор МИ-5 с 1956 по 1965 г.) и сэр Мартин Фернивал-Джонс (генеральный директор МИ-5 с 1965 по 1972 г.). На самом деле, будучи генеральным директором в то время, когда в Великобритании быстро нарастал процесс деколонизации, Холлис больше был обеспокоен безопасностью империи и стран Содружества, чем в самой Великобритании18.
В 1948 г. в лондонской штаб-квартире МИ-5 открылся новый департамент по решению проблем колоний. В январе 1950 г. Силлитоу привел сэра Джона Шоу – своего давнего коллегу по работе в колониях, чтобы тот возглавил этот «зарубежный» отдел, или отдел OS. Шоу служил в Западной Африке в 1920-х гг., был главным секретарем правительства Палестины, где он чудом избежал гибели при взрыве бомбы в гостинице «Царь Давид»; затем он стал губернатором Тринидада. В качестве главы отдела OS он осуществил ряд продолжительных поездок по Ближнему и Дальнему Востоку и Африке. Благодаря своему росту шесть футов и пять дюймов и частым поездкам за рубеж в МИ-5 он получил прозвище «летающий карандаш». В число других офицеров, работавших в отделе OS, входили Алекс Келлар и Джеймс Робертсон, которые сыграли выдающуюся роль в борьбе с сионистским терроризмом. В 1953 г. обязанности, возложенные на отдел OS, перешли к другому отделу МИ-5 – отделу Е под руководством Билла Мэгана19.
Архивы британской разведки демонстрируют, что в начале холодной войны в Лондоне доминировали связанные между собой страхи в отношении колониальной безопасности. Один из них был связан, как казалось, с вполне реальной угрозой третьей мировой войны. После того как в августе 1949 г. Москва успешно осуществила взрыв своей первой атомной бомбы – чего не сумели предсказать ни английская, ни американская разведки, – и Советский Союз, и западные державы оказались в положении, когда могли начать друг против друга ядерный Армагеддон. Страх ядерной катастрофы пронизывал все прогнозы Объединенного центра разведывательных служб (JIC) того времени, многие из которых, по сути, стали планами Судного дня, предсказывая катастрофические людские потери и уничтожение необходимой инфраструктуры в главных городах Великобритании и империи. Некоторые самые страшные отчеты JIC имели отношение к взрыву «грязных» атомных бомб или «оружию массового уничтожения» – этот термин был использован в одном отчете. Планирование ядерного Армагеддона также имело явно колониальную повестку дня. Британское разведывательное сообщество рассудило: если такая война разразится, то Великобритания или то, что от нее останется, должна будет полагаться на поддержку империи и стран Содружества, как она делала во время двух предыдущих мировых войн, и ей не нужно будет бояться советской «пятой колонны» в этих странах. Это требовало создания местных служб безопасности, достаточно надежных, чтобы предотвратить советское вторжение в те государства, которые стремились к независимости от Великобритании20.
Другой страх, преобладавший в коридорах Уайтхолла, имел отношение к циркуляции разведывательной информации, в частности американской, в империи и странах Содружества – правительства некоторых из них JIC считал опасно «ненадежными». Существовала часть империи, которая больше, чем любая другая ее часть, вызывала тревогу на Уайтхолле в отношении утечки разведывательной информации в начале холодной войны; ею было самое крупное имперское владение Великобритании – Индия21.
Британская разведка и передача власти в Индии
Передача Британией власти в Индии – жемчужине ее имперской короны – это рассказ о вопиюще плохом управлении. И хотя история о том, как и почему Великобритания потеряла власть в своей азиатской империи и вступила в последний период своего владычества в Индии, сложна, и одна из главных причин этого состоит в том, что ближе к концу Второй мировой войны стало ясно, что администрация Великобритании бессильна остановить волну индийского национально-освободительного движения, и поэтому она уже потеряла контроль над своей азиатской империей. Духовный вождь Индии Махатма Ганди назвал послевоенное обещание Великобритании гарантировать Индии независимость «датированным более поздним числом чеком, выписанным отсутствующим банком». Это проявилось в конце войны, когда под сильным давлением со стороны индийских политиков-националистов британская администрация решила не преследовать в судебном порядке тех предателей, которые вступили в Индийскую национальную армию, воевавшую с японцами против англичан во время войны, и уже находились в английских тюрьмах. После окончания войны межобщинные столкновения между 255 млн индуистов и проживающими в Индии 92 млн мусульман набрали кровавые обороты и вышли из-под контроля, особенно после того, как лидер Индийского национального конгресса и Мусульманской лиги Мухаммад Али Джинна призвал провести «день боевых действий» 16 августа 1946 г. Самые ужасные зверства между индуистами и мусульманами произошли в Бихаре (Восточная Индия), где в 1946 г. были убиты приблизительно 7 тысяч мусульман, а местные британские военные власти начали операцию, получившую подходящее название «Гризли», которая заключалась в уборке разлагающихся тел с улиц22.