и ваятели со всей Эллады сходились в Керамику, пытаясь уговорить ее позировать. Она отказывала.
– Почему?
– Считала, что никто, даже сам Пракситель, более не способен сделать совершенней скульптуру, чем изваяние Афродиты для острова Кос. Ведь тогда ему помогала сама богиня красоты. А она очень редко снисходит до помощи людям, пусть, даже очень талантливым. Но не все служители муз – порядочные люди. Отвергнутые художники начали распускать сплетни о том, что якобы Фрина поражена страшной болезнью. Она ходит всегда в закрытой одежде и редко показывается на людях, потому, что у нее тело волосатое или покрыто страшными язвами. Даже любовников гетера принимала только ночью в комнате с темными драпировками.
– Народ поверил?
– Народ всегда верит, когда дело касается грязных сплетен. Уж такой он народ – завистливый.
– И что сделала Фрина?
– Совершила дерзкий поступок, о котором будут вспоминать еще долгие годы. Наступил месяц воидромион, а с ним праздник Большой Элевсинской мистерии59. Празднование проходило девять дней, и среди обрядов значилось шествие от кладбища в Керамики до Фалеронской гавани, где участники мистерии совершали омовение. Есть на побережье место такое. По приданию в Фалеронской гавани родилась богиня Афродита из морской пены. На берегу стоит святилище Посейдона. А еще, во время праздника Элевсинской мистерии всегда бушуют волны, с пенными гребнями, будто гривы коней Пойседона. Весь берег у подножья храма белеет от пены, точно, как в день рождения Афродиты. Когда многотысячная процессия подошла к святилищу, а жрецы принялись совершать службу, Фрина неожиданно скинула с себя одежду и нагой, у всех на глазах вошла в бушующее море. Мужчины, как ненормальные закричали: Афродита! Смотрите, сама Афродита была среди нас, и теперь возвращается обратно в море! Все забыли об обрядах и жертвоприношениях, следили, как кони Посейдона уносят Афродиту в пучину.
– Она утонула?
– Конечно же – нет! Гетеры хорошо умеют плавать. В Элладе считается большим позором, если человек не знает грамоты или не умеет плавать. Ох, как за это представление взъелись на Фрину афинские замужние женщины! Они заставили оратора Евтиаса, отвергнутого поклонника гетеры, обвинить ее в оскорблении Элевсинской мистерии. В случае признания вины, ей грозила смертная казнь. Афины волновались, словно море в бурю, когда наступил день суда. Из высоких граждан города, состоявших в суде Ареопага60, никто не желал смерти Фрины, потому, как высокие граждане сами были ее поклонниками, но и опорочить себя, выказав снисхождение к безбожной женщине, никто не смел. Дело складывалось не в пользу Фрины. Кое-как гетера уговорила выступить в свою защиту известного оратора Гиперида. Пока бедняга шел до Акрополя, его всю дорогу оскорбляли афинские женщины и кидали вслед гнилые фрукты.
Гиперид выступил с блестящей речью. Но Ареопаг оставался непреклонным. Казалось, смертный приговор неизбежен. Женщина с черной душой оскорбляет богов. Она достойна смерти. Неправда! – воскликнул Гиперид и совершил то, что сам не ожидал. Он вывел гетеру в центр зала заседания, сорвал с нее одежду. – «Посмотрите, – требовал он у судей. – Перед вами само воплощение каллакагатии. Разве может в столь прекрасном теле помещаться черная душа?» Судьи замерли в изумлении. Даже оратор Евтиас потерял дар речи и не смог заявить протест… Видел бы ты замершее людское море перед Акрополем. Все ждали, когда объявят решение суда. Вышел оратор и сказал, что Фрина оправдана. Возглас радости сотряс город. Вот, такая она – Фрина. Только не восхищайся ей в присутствии Александра. Он зол на нее, за то, что Фрина предложила отдать все свое состояние на восстановление Фив, разрушенных Александром.
– Я так и не понял, как же гетеры выбирают поклонников?
Таис бросила задумчивый взгляд в сторону заката.
– Им предлагают подарки, а жрицы Афродиты решают: принять их или отвергнуть. Поклонники могут предложить целую гору золота, но, если человек недостойный, гетера не будет пятнать свою репутацию связью с ним. Но нередко случается, когда гетера может одарить своим вниманием бедного, но талантливого юношу. С выбором настоящая гетера редко ошибается. Впоследствии, и это случается часто, такой юноша становится значимым человеком в обществе. И многие из этих значимых утверждают, что к великим свершениям их впервые подтолкнула именно гетера… Ну, как теперь ты относишься к продажным женщинам?
– Даже не знаю, – пожал плечами Исмен. Его руку все еще держали горячие пальцы Таис.
– Хочешь, – тихо и загадочно произнесла она, – я покажу тебе царство Эроса. – Ее лицо было совсем рядом. Дыхание обжигало щеку. Невольная дрожь пробежала по телу Исмена. – Мне не надо золота. Ты решил познать Эрос. Он – мой учитель. Но учти, если твое сердце потом будет надрываться от боли, я ничем тебе не помогу. Я – гетера, горячая, как раскаленная лава и одновременно холодная, как мраморная статуя.
– Прости, но я, наверное, не готов! – Исмен выдрал руку из цепких пальцев Таис. Бросился вниз по лестнице. Как будто высвободился из липкой паутины. И что его потянуло к этой красивой, но абсолютно холодной женщине? После разговора с ней в душе осталась пустота, на дне которой волком подвывала тоска. Все – не то. Не должно быть так… Какой Эрос? Что за нравы у этих эллинов! И они еще восхищаются своими чувствами, своим укладом жизни… Нет, Исмену все это чуждо.
Сбоку раздался стук копыт, и перед ним появилась Томирис на своей красногривой лошадке. Сразу внутри все потеплело. Он ужасно рад был увидеть ее. Гибкая, юная, дикая, уверенно сидящая верхом. Глаза сверкают, щеки горят. Боевой пояс стянут так, что казалось, талию можно одними ладонями объять. За спиной синий плащ, расшитый серебром.
– Поехали со мной, – крикнула она. – Не хочу ночевать в городе. Тут дурно пахнет, и воспоминания плохие лезут в голову. Как вспомню, какая бойня здесь была… – Ее передернуло. – Жуть. Так и думается: заглянешь за угол, а там Мара тебя поджидает.
– Сейчас, только Цырда разыщу, – с облегчение выдохнул Исмен и помчался в конюшню, где оставил своего боевого друга.
Они просидели полночи у костра, под звездами, плотно прижавшись плечом к плечу. Шумело море. Налетал порывами ласковый ветер. За спиной дрых Репейник, иногда поскуливая во сне. Уархаг играл на свирели грустные мелодии. Колобуд и Фидар заливисто храпели, развалившись прямо на земле, положив чепраки под голову. А Исмен и Томирис ели печеное, жёсткое, полусырое мясо, запивали кислым, вонючим молоком и болтали о всякой чепухе.
– А откуда ты бежал сегодня? – вдруг вспомнила Томирис. – У тебя был такой растерянный вид…
Исмен, то бледнея, то краснея, рассказал ей обо всем, что с ним приключилось: суровый разговор