Читать интересную книгу Озорство - Эд Макбейн

Рамон все это видел из своего окна.

Потом он разделся и пошел спать в комнату, которую делил со своими тремя сестрами.

Этим же вечером в айсольской больнице «Буэнависта»

Шейрин Кук и трое других хирургов стояли в реанимационной палате вокруг кровати Джорджии Моубри и тихо совещались. Прошло 48 часов, как ее привезли сюда из операционной, но она не реагировала на словесные раздражители, не сделала ни одного сознательного движения рукой или ногой.

Лихорадка не прекращалась, число лейкоцитов в крови продолжало расти. Но больше всего тревожило врачей значительное повышение внутричерепного давления. Это явный признак кровотечения и чревато образованием сгустков крови. По мнению хирургов, требовались повторная трепанация черепа и устранение причины осложнений. Доктор Эддерли приказал немедленно подготовить Джорджию к экстренной операции на черепе.

В двадцать минут десятого Джорджии сделали повторную трепанацию черепа.

А три минуты спустя большой сгусток крови убил ее.

* * *

Паркер полагал, что наилучший способ соблазнить женщину — это хвастаться перед ней своей храбростью. Пусть она узнает, в каких опасных переделках он побывал, каким хладнокровным смельчаком себя показал. Он начал с того, что расписал ей, как во время войны летал на самолете, но не уточнил, во время какой войны. Дело в том, что он ни разу в жизни не летал на самолете и поэтому не хотел, чтобы она задавала ему всякие технические вопросы.

Потом поведал ей, как после почетного увольнения из армии его приняли на службу в полицию, и всего лишь за шесть месяцев он вырос до детектива. Новая ложь! Чтобы получить золотой жетон полицейского, ему пришлось трубить целых три года, хотя за него и хлопотали перед начальником сыскной полиции. Он уверял ее, что любит свою работу, потому что она дает ему великолепную возможность помогать бедным и угнетенным, исправляя причиненное им зло и бросая за решетку поганящих наш мир притеснителей и негодяев, где им и место. Он сам в это верил лишь наполовину.

Только в той части, которая касалась негодяев и злоумышленников, а не бедных и угнетенных ничтожеств. По разумению Паркера, никто не станет бедным и угнетенным, если сам не выберет себе такую судьбу. Он предпочитал спасать лучших, ибо на лучших держится мир.

Они сидели в гостиной ее квартиры на улице Челси. Время приближалось к одиннадцати часам. Паркер расстался с Клингом в половине шестого, намного позднее того времени, после которого он обычно терял всякий интерес к работе. Его рабочий день, по установленному им самим распорядку, заканчивался в 15.45 и ни секундой позже. Но сегодня придурок, полезший под пулю на проспекте Холл, — тот самый, который царапал витринное стекло — завалил его бумажной работой. Это дало Паркеру отличный повод позвонить Кэти — единственная выгода, которую он смог извлечь из нового убийства. Он задал ей по телефону несколько вопросов, а потом спросил, как бы невзначай, не желает ли она перекусить с ним в пиццерии или где-нибудь в этом роде. Воскресный завтрак с ней обошелся ему в 75 долларов. Потом они погуляли по парку, пожали на прощанье друг другу руки — и все.

Сегодня же он пригласил ее в кино на вечерний сеанс. Кэти ответила ему, что она заканчивает перепечатку киносценария — какое счастливое совпадение! — ив шесть сможет с ним встретиться. Идет? Кино закончилось в десять, и она пригласила его к себе домой выпить по чашечке кофе. Паркер усмотрел в этом благоприятное предзнаменование. И, не мешкая, приступил к закладке фундамента.

История с дикобразом пользовалась неизменным успехом.

Она не была выдумкой, рассказчик воспринимался чудесным парнем, забавным симпатягой. Историю с дикобразом он так часто рассказывал совершенно несходным женщинам при самых различных обстоятельствах, что выучил ее наизусть и ничего в ней не менял. Зачем подправлять то, что не испорчено? Все началось так. Однажды он сидел совершенно один в отделе детективов, как вдруг этот псих...

— Это было до того, как меня перевели в 87-й. Я тогда вкалывал в 64-м в Спокойном Месте. Очень тяжелый участок.

Заступил на смену в полночь, время приближается к трем или четырем часам утра, скука смертная. И тут входит мужик и ведет на поводке дикобраза.

В этом месте он выдерживал паузу, чтобы слушательница почувствовала забавность ситуации. Женщинам всегда кажется, что дикобраз на поводке — это очень мило. Вот только в другой руке у его хозяина был револьвер. Понимаете, у мужика в руке был револьвер. Паркер страшно удивился, каким образом ему удалось проскользнуть мимо дежурного сержанта. Это случилось еще до того, как угрозы взорвать бомбу стали обычным явлением в нашем городе. И постовых перед входом в участок тоже тогда не было. Но каждый посетитель обязан был подойти к дежурному и изложить свое дело. Этого требовало висевшее у входа большое объявление. А от мужика с сучьим дикобразом на поводке тем более.

Рассказывая ей свою историю, он рискнул употребить слово «сучий».

Интересно, как она отнесется к этому.

Никак.

Он посчитал это хорошим предзнаменованием.

Как бы то ни было, мужик должен был изложить дежурному сержанту свое дело, а сержант, возможно, направил его наверх. И кто знает, дикобраз, может быть, бешеный. Такое случается. Мужик, разумеется, не сообщил сержанту, что у него в кармане револьвер, а когда подошел к комнате детективов, выхватил его оттуда.

— Представляете себе картину, Кэти?

Он рискнул назвать ее уменьшительным именем, и оно прозвучало как кличка домашнего животного. Они сидели на кушетке, его рука обвилась вокруг ее талии. Ее блузка расстегнулась внизу, и он вообразил, что это не случайно. Какие прелестные у тебя груди, моя милая.

— В правой руке у мужика — револьвер, в левой — поводок, к другому концу которого привязан дикобраз, выглядевший как покрытый иглами бульдог.

Он рассмеялся.

Кэти тоже рассмеялась.

И когда она рассмеялась, он осмелел и обнял ее. Его рука легла на ее плечи, и он прижал ее к себе.

— Оказалось, он хотел, чтобы я пристрелил дикобраза, — продолжал Паркер. — Вот дурак! Он...

...размахивая револьвером, кстати сказать 38-го калибра, перед лицом Паркера, заявил, что дикобраз принадлежит его жене, и нужно, чтобы Паркер пристрелил его, потому что он загадил весь дом. Вот почему он принес с собой револьвер.

У него есть на него лицензия, он работает в Алмазном центре, а проклятого дикобраза следует пристрелить, и это будет гуманно. Глаза мужика становились все безумнее и безумнее, револьвер описывал в воздухе большие круги, и Паркер перепугался и подумал, что маньяк его самого пристрелит, если он возразит ему. Это обязанность полиции, заявил мужик, проявить сострадание и усыпить дикое животное, которое не имеет никакого права бегать по квартире, гадить где попало в то время, когда хозяин сортирует алмазы. Пока Паркер решал возникшую перед ним дилемму, усыпить животное при помощи орудия, на которое имеется законное разрешение, или вступить в пререкания с мужиком и получить, быть может, от него за это пулю, дикобраз загадил комнату детективов везде, куда ему позволяла добраться длина поводка.

И в этот момент повествования рука Паркера соскользнула с плеча Кэти под ее блузку. Она, казалось, ничего не имела против этого. А может быть, она была зачарована восхитительным рассказом о дикобразе.

— У меня не было никакого желания убивать несчастное животное, — продолжал сыщик, пытаясь выжать слезы из своих глаз, — но и самому погибнуть тоже не хотелось, — его рука расстегивала пуговицы блузки все ниже и ниже, взору открылись чашечки белого лифчика. Кэти глубоко вздохнула. — Но откуда я знал, имеется у него разрешение на револьвер или нет. Вы же понимаете, в нашей работе всякое бывает. Так вот, что я в конце концов сделал, — произнес он, а его пальцы проникли за ее спину и расстегнули застежку лифчика. Ее груди словно спелые плоды упали ему в руки.

Она снова глубоко вздохнула. — Я сделал вот что. Я сказал ему: «А что если я прогуляюсь с вашим малышом?». Встал, протянул руку к поводку, он мне его отдал. Тут я ему говорю: «И револьвер. Я сделаю то, что надо, на улице», — он опустил голову, прижался щеками к ее грудям. Как хорошо, что он побрился перед тем, как идти к ней. Его руки шарили под ее юбкой. — И вот так с револьвером и дикобразом спустился на первый этаж, позвонил в городское отделение защиты животных, отдал им зверя, а револьвер вручил дежурному сержанту и приказал ему все проверить. Оказалось, что мужик действительно трудился в Алмазном центре, и у него было разрешение на оружие. Все остались целы и невредимы.

Как вы думаете, не пойти ли нам в спальню? — спросил он, снимая с нее трусики.

Первоапрельский День Дураков еще не кончился. Целый час Паркер и Кэти занимались любовью, и после того как он несколько раз довел ее до оргазма, Кэти призналась, что мечтает стать писательницей. Он вначале подумал, что она вознамерилась расписывать стены, как ее глупый сын, поплатившийся за это жизнью, но оказалось, что ей хотелось писать сценарии кинофильмов. Она сказала ему, что уже давно перепечатывает рукописи киносценариев, и ей кажется, что сочинять их проще простого. А еще она сказала, что мечтает выйти когда-нибудь замуж за порядочного трудолюбивого мужчину. Возможно, такого, как Паркер. Они переедут в пригород, поселятся в маленьком домике, окруженном низким забором. Днем она будет писать, а вечером жарить барбекю[19] на свежем воздухе. А не поселиться ли им в окрестностях Лос-Анджелеса? Там все киносценаристы живут. Вот какая у нее мечта. Выйти замуж за порядочного трудолюбивого мужчину...