Читать интересную книгу Озорство - Эд Макбейн

— Дохлое время?

— Ну да. Установить инструменты нужно, настроить свой микрофон и усилители. Это занимает много времени. Иногда дохлое время между выступлениями длится целый час. Это когда ребята хотят показать себя во всей красе. Так что, если вы захотите посмотреть все от начала до конца, на это уйдет у вас целый день. Как я был бы счастлив побыть с вами!

Только бы вы согласились остаться после того, как мы закончим выступление. А если хотите, мы можем поехать куда-нибудь и провести там вместе весь день. Если хотите, — говорил он.

— Я еще не сказала, что приду, — охладила его она.

— Ах, только бы вы пришли. Я надеюсь, вам понравится «Сестра моя женщина» в нашем исполнении. Мы ее отрепетировали, и мне кажется, она звучит великолепно.

— Хорошая песня.

— Да.

— Когда вы ее будете петь? На концерте, я хочу сказать.

— Мы ею откроем выступление. Обычно мы начинаем какой-нибудь известной публике песней. Люди слушают модную песню, и между нами устанавливается взаимопонимание.

А на этот раз мы начнем выступление новой песней — идем на риск. А потом исполним одну из наших лучших песен. Вы слышали «Ненависть»?

— Нет, к сожалению.

— Ты идешь на свидание с ненавистью в сердце к Чертовым воротам, — пропел он, отбивая ритм рэпа на столе. — Ты должна ненавидеть... не слышали? Известный хит. Мы ее исполним после «Сестры моей женщины». А следующий номер нашей программы — сногсшибательный сюрприз. Я надеюсь, что вы останетесь на него. Нечто необычное для нашего стиля. Хлоя, вы очень огорчите меня, если не придете в субботу. С вашим приходом я связываю большие надежды.

Мне будет очень приятно увидеть вас на нашем концерте.

Хлоя обещала Тони танцевать всю субботу, хотя предполагалось, что в этот день она будет свободна. И Тони разрешил ей не выходить сегодня вечером на работу. Но теперь у нее есть чек, и она может сказать Тони, что ее жизненные планы изменились. Скажет ему, что она больше не нуждается в его работе. Ей вспомнились люди, выигрывавшие двадцать кусков в лотерею и прожигавшие эти деньги за месяц. Она не может допустить, чтобы с ней случилось нечто подобное.

Может быть, ей придется потанцевать, пока она не спланирует свою дальнейшую жизнь. Положит деньги в банк, будет танцевать в «Эдеме» и одновременно оценивать открывающиеся перед ней возможности. Сделает так, как обещала: выйдет на работу в субботу. Значит, она пока не может послушать «Сестру мою женщину». И снова мелодия из прошлого, этой мелодией был Джордж Чэддертон. Но он давно умер, исчез и почти совсем забыт. А перед ней, Хлоей Чэддертон, открывается будущее, и в этом будущем, возможно, будет Сил.

— В час дня, говорите?

— Скажите «да» и получайте слоенку. Можете беспрепятственно гулять по площадке до начала концерта и смотреть что вам заблагорассудится. Я устрою вас на эстраде, и вам будет отлично слышно и видно наше выступление. Останьтесь там, когда мы уйдем, познакомьтесь с другими группами, — он опустил глаза и проговорил:

— Доставьте мне такое удовольствие.

— Подумаю, — ответила она.

Хлоя не завлекала его в свои сети, она никогда так не поступала. Это было не в ее характере. Она все раздумывала, а не лучше ли ей продолжать танцевать в «Эдеме», не ссориться с Тони и выйти в субботу на работу. Может быть, Сил и вправду ее судьба, хотя она в этом не уверена. Мужчины есть мужчины, и почти все они сволочи, черт бы их побрал. Что ждет ее в будущем — неизвестно, а работа в «Эдеме» — это ее настоящее. Она воздержится тратить эти двадцать тысяч. Это ее единственное достояние.

— Обдумайте мое предложение, — произнес он и отпил из бокала маленький глоток вина. — Я плохо знаю итальянскую кухню, — признался он. — Вот только пиццу, которой торгуют на улицах, люблю. В Пенсильвании и Огайо есть отличные пиццерии. Но я спросил Морта... Морта Эккермана... что он считает наилучшим...

— Кто такой Морт Эккерман?

— Спонсор-организатор концерта. Из фирмы «Виндоуз Энтертэйнмент». Слышали когда-нибудь о них?

— Нет.

— Огромная фирма. Морт там большая шишка. Мы поругались с ним из-за рекламы, и вот сегодня он звонит и говорит, что завтра во всех газетах он дает рекламу на всю страницу, и «Блеск Плевка» будет в ней здорово представлен.

Нисколько не хуже других популярных ансамблей.

— Обязательно посмотрю.

— Морт сказал, что это место — его излюбленный ресторан в нашем городе, — сообщил Сил, помолчал в нерешительности и прибавил:

— Романтичный. Морт так выразился.

— Он действительно романтичный, — сказала Хлоя. — А вы сами разве так не думаете?

— Думаю, — откликнулся Сил. — Все эти флаги. Выпьете еще немного вина?

— Пожалуй, — сказала она.

Сил подозвал официанта, и тот наполнил бокалы.

— В любой момент, сэр, — проговорил официант, — я с удовольствием обслужу вас.

— Подождите минутку, — бросил Сил.

Он поднял бокал и сквозь него посмотрел ей прямо в глаза.

— Хлоя, — просительно произнес он, — ну, пожалуйста, скажите, что придете в субботу.

— Да. Постараюсь прийти, — ответила она.

— Очень хорошо, — улыбнулся Сил.

Она улыбнулась в ответ.

И подумала, что он просто прелесть. Как ей хотелось, чтобы он вошел в ее будущее.

Зазвенели бокалы.

Они выпили.

— С нетерпением буду ждать встречи с вами, — сказал Сил.

— Когда будете петь песню Джорджа? Да?

— И тогда тоже, — загадочно произнес он.

— Что вы имеете в виду?

— Поймете позже.

— Скажите сейчас, — попросила Хлоя.

— Потом, — сказал Сил.

И посмотрел на нее, как кот, проглотивший канарейку.

Ах, какая он прелесть! Так бы и съела его.

— Умираю от голода, — признался Сил. — Давайте заказывать ужин.

* * *

Этой же ночью, в среду, в Маджесте...

Вне всякого сомнения этот район был окрещен англичанами. В названии звучат значительность, сила, величие, царское достоинство. Произошло оно от среднеанглийского слова maieste, старофранцузского majeste, латинского majestas. И квартал, именовавшийся Королевский Порт, когда-то, давным-давно, был английским, но уже в самом начале двадцатого века итальянцы полностью вытеснили из него англичан, а в сороковых годах его начали заселять пуэрториканцы. Теперь к ним присоединились доминиканцы и китайцы.

В эту же среду, в Маджесте, в квартале Королевский Порт, в семь минут восьмого вечера пятнадцатилетняя девочка, называвшая себя «итальянкой», хотя ее родители и прародители родились в нашей стране, сидела на крыльце своего дома и наслаждалась благоуханной свежестью, разлившейся по городу после дождя. Вечер был тихий, теплый, и Кэрол Джирасоле подумала, что наконец-то пришла весна.

В восемь минут восьмого восемнадцатилетний Рамон Гузман подбежал к крыльцу, где сидела Кэрол, поклонился ей в пояс, спросил: «Как поживаете, мисс?». С небольшим акцентом. Потом выпрямился, ухмыльнулся, ударил ее кулаком в глаз и, крикнув «С первым апреля», убежал.

Кэрол завизжала, словно ее порезали. Никогда в жизни ничего подобного с ней не случалось! Черт побери! Какой-то латиноамерикашка подошел к ней и ни с того ни с сего ударил кулаком в глаз! А скрывшийся в темноте подвыпивший Рамон думал, как же он забавно пошутил. Покатываясь со смеху, он добежал до своей улицы, поднялся по лестнице в квартиру, где жил с матерью и тремя сестрами. Пять минут спустя он услышал шум внизу, подошел к окну и выглянул из него.

Возле дома стояла обиженная им девчонка. С ней были пятеро взрослых мужчин. Они окружили кольцом Джеральдо Джиминеца — кажется, его — и кричали: «Это ты первоапрельский шутник? Ты ударил эту девочку?». Тонкому, как тростинка, Джеральдо было шестнадцать лет. Он приехал из Санто-Доминго всего лишь два месяца назад и не знал смысла выражения «первоапрельский шутник». Джеральдо качал головой, все отрицал и не понимал, что взволновало этих мужчин. Ему казалось, что если он будет качать головой и повторять «нет-нет-нет», они наконец поймут, что ошиблись.

Но мужчины не унимались. «Ты что наделал, первоапрельский дурак? Зачем ударил девочку?». Джеральдо сказал: «No hablo ingles», а один из мужчин заорал: «Не лги!». Его приятель ударил мальчишку. Потом все набросились на Джеральдо и стали бить его. «Мне кажется, это не он», произнесла Кэрол очень тихо. Но они били и били кулаками мальчишку, приговаривая: «Ты, лживый мерзкий латиноамерикашка!», «Ударил девочку, а?», «Дурак первоапрельский, а?». Один из хулиганов разбил бутылку о голову Джеральдо, а когда тот упал на тротуар, его начали пинать ногами. Они били его ногами по голове, груди, животу, паху. Скоро живого места на нем не осталось. «Мне кажется, это не он», еще тише сказала Кэрол. Но они били его, пока он не затих, истекая кровью, на тротуаре.

Рамон все это видел из своего окна.

Потом он разделся и пошел спать в комнату, которую делил со своими тремя сестрами.