— Три месяца? — спрашиваю я.
— Может, меньше. Я не… — она отворачивается. — Я даже не знаю, что мне нужно.
Я смотрю на хаос на ее столе, чувствуя закипающие в груди гнев, боль и смятение.
— Пожалуйста, не сердись, — шепчет она. — Я не собиралась ничего говорить, но раз уж ты здесь… Я никуда не исчезла, я тут. Просто пытаюсь сказать, что собираюсь довести дела до конца.
Я киваю, желая превратиться в камень.
— Лер, скажи что-нибудь.
Мой голос звучит низким от боли, когда я отвечаю:
— Ты могла бы просто сказать мне, что на этой неделе собираешься засучить рукава. И в этом была бы логика.
Она проводит руками по лицу и умоляюще смотрит на меня.
— Мне нужно, чтобы больше ничего не происходило. Мне необходимо, чтобы в голове было только одно.
Я подхожу к двери и оборачиваюсь, опираясь на нее.
— Ты уверена, что именно этого хочешь? Нажать на паузу? Взять перерыв?
На панно изображена она, разбивающая стекло, а её грудь полыхает огнем.
Она кивает.
— Когда я работаю, мне важно понимать, у меня больше нет других возможностей. Что быть с тобой — такого варианта вообще нет.
— Значит, мы больше не вместе, — безжизненно произношу я. — И все потому, что это слишком хорошо для тебя и слишком отвлекающе.
— Но мы будем, — возражает она.
— Ты себя-то слышишь? Это так не сработает, Тася.
— Давай просто…
— Нажмем на паузу, да, — перебиваю ее я. — Я поняла, — я издаю скептический смешок. — Тася, я люблю тебя. И ты это знаешь. И хочешь, чтобы я… ждала месяцы, пока ты снова не станешь готова?
Она беспомощно смотрит на меня.
— Я должна поставить это на первое место.
— Как моя лучшая подруга, ты, я думаю, не ждешь этого же от меня, — отвечаю я. — Так что все это хрень собачья. Я вижу, что ты переживаешь из-за работы, но так же слышу, как ты сейчас несешь какой-то бред.
Она выглядит сожалеющей, но одновременно с этим словно выдохнувшей с облегчением, будто я только что согласилась принять этот горящий кусок дерьма, что она вывалила между нами.
— Значит, все кончено.
— Может, давай поговорим об этом через пару дней? — спрашивает она, когда я открыла дверь. Ее голос срывается на последнем слове, и я чувствую, до чего же я заебалась. Я никогда не ощущала себя достойной. Никогда ни для кого не чувствовала себя важным человеком. Но до Таси мне это и не было нужно. Да пошло оно все.
— Может быть, мне нужно просто…
Я закрыла дверь, не дослушав конец ее фразы.
========== Тася ==========
— Мне что, силком тебя тащить на завтрак, чтобы поговорить?
Я испуганно вскакиваю, поняв, что отрубилась прямо за столом, и на пороге вижу Полину со скрещенными на груди руками. Глаза горят огнем, стойка боевая. Когда Поля в таком настроении, она рвет и мечет.
В мою комнату ворвалось яркое утро понедельника.
— Я собиралась позвонить, — запинаясь и щурясь от солнца, говорю я.
Оглянувшись вокруг, пытаюсь как-то воспрять духом. Если не считать те ужасные десяти минут с Лерой, я работала без перерывов с субботнего вечера. Монитор погас в спящем режиме. А я заснула со стилусом в руке и с прилипшими к ней стопкой стикеров.
— Значит, ты уже в курсе.
— Да, — резко отвечает она. — В курсе, — она подходит к моему шкафу и начинает доставать оттуда мою одежду. — Пойдем.
Я кладу голову на скрещенные на столе руки.
— Полин, мне столько всего нужно сделать.
— Часок отдохнешь. А тело нуждается в еде. Давай, Тася.
В обычных обстоятельствах я бы залезла в постель и проигнорировала ее. Сейчас же я куда осмотрительней. Вчера закончила несколько панно и окончание самой истории, от чего голова будто залита клеем, а сердце бьется чисто машинально. Прогнав Леру, я из витающей в облаках влюбленной дурочки превратилась в бездушного продуктивного робота.
Я честно не знаю, кого из них больше предпочитаю. Меня мучает чувство вины за выражение боли на её лице, и я на несколько секунд закрываю глаза, борясь с порывом позвонить ей и извиниться.
Полина молчит, плотно сжав челюсти. Все мы знаем, что означает молчание Полины. Вот только я не понимаю, злится ли она на меня… или на кого-то еще.
Ты себя-то слышишь?
Я думаю, ты не ждешь этого же от меня.
Слышу, как ты сейчас несешь какой-то бред.
Когда вспоминаю слова Леры, то чувствую, как мое сердце рассыпается на крошечные частички и оседает где-то в животе.
Да, скорее всего она злится на меня.
— Ты как вообще? — спрашивает она, пока мы едем по Вашингтон-стрит.
Ответ в общем-то простой: «Майского Жука» еще нет, и я не знаю, как найти суть этой истории, тем более сейчас, когда я на взводе. Кроме того, я чувствую, что поступила правильно и налажала с Лерой одновременно. Когда ученые наконец изобретут таблетки мудрости? Или вживят в головы чип, который будет сигнализировать о правильном решении в ситуации выбора между отношениями и карьерой.
И еще мне трудно ехать именно по этой улице без ощущения тошноты, так как именно тут Катя пролежала в крови под грузовиком почти час.
У меня получается проговорить хриплое:
— В порядке.
Полина, сидя за рулем, бросает на меня быстрый взгляд, и я чувствую, как ее вопросы нарастают с той же силой, что и бьющий в лобовое стекло встречный ветер. Она паркуется у Great Harvest и выключает зажигание.
— Где тебе удобней поговорить: здесь или там, вместе со всеми?
Мой смех больше похож на кашель.
— Давай просто пойдем. У меня на самом деле есть только час.
Решительно кивнув, Поля открывает дверь и ведет нас через парковку.
Катя и Вася уже на месте и радостно мне улыбаются. По лицу Кати я вижу, как она старается не реагировать на мой внешний вид. Мельком глянув в зеркало в ванной перед уходом, я могу справедливо сказать, что выгляжу, будто явилась на съемочную площадку играть зомби в ужастике.
— Привет всем, — говорю я, сажусь и кладу на колени салфетку. — Что нового?
Василиса смешливо фыркает на это, но тут же меняет выражение лица, когда Полина хмурится и всем своим видом дает понять, что «мы не позволим ей сейчас отпускать шуточки».
— Вчера на ужин приходила Лера, — без каких-либо вступлений, наклоняясь вперед и понижая голос, говорит Катя. — Сказала, что ты с ней порвала.
— Я не порвала с ней, — я улыбаюсь официантке, когда та наливает мне кофе, но уверена, с ее стороны это смотрится, будто я оскалилась. Я несколько раз моргаю, облизываю губы и прикусываю их, чтобы не спросить у Кати, что именно она говорила и как выглядела. И как она вообще.
— Просто передаю тебе её слова, — отвечает Катя. — Она сказала, что вы окончательно расстались.
Я отхлебываю кофе, ощущая в груди странную сжатость и холод. Она меня не поняла. Если честно, я и сама с трудом себя поняла, но не думала, что все так получится. Ощущалось правильным попросить её дать мне время, чтобы я убедилась, в нужном ли направлении повернута моя голова. Она всегда понимала все мои потребности. Но почему не сейчас? Когда ушла мама, папа был просто уничтожен, и мы едва перебивались. Друзья привозили нам продукты и делали вид, будто ничего особенного не произошло, но для нас это было очень значимо. И я больше не хочу сводить концы с концами. Не хочу беспокоиться, смогу ли позаботиться о себе. И еще не хочу отказываться от чего-то важного для себя, поэтому если Лера не может подождать меня, чтобы я почувствовала себя более уверенно, тогда у нас проблемы куда серьезнее.
— Так значит, ты не порвала с ней? — уточняет Полина.
По ней видно, что она пытается понять, к чему склониться. Защищать ли меня и мои потребности либо вбить мне в голову немного ума.
— Я лишь сказала ей, что мне нужно поставить наши отношения на паузу.
— Серьезно? — переспрашивает Полина, и я понимаю, что только нежелание привлекать внимание удерживает ее от того, чтобы протянуть руку и треснуть меня.