Читать интересную книгу Происхождение всех вещей - Элизабет Гилберт

— Нет, мэм, — явно разочарованно протянул юноша.

Вскоре Альме удалось узнать, что Ретта Хоукс устроила пожар в собственной спальне. По неизвестной причине она решила, что должна сжечь постельное белье и занавески. На счастье, погода стояла сырая, и ткань начала тлеть, но не загорелась. Вышло больше дыма, чем огня, но спальня, тем не менее, значительно пострадала. Куда более серьезный урон был нанесен моральному состоянию домочадцев. Две горничные уволились. Никто не хотел больше жить в доме Ретты, никому было не под силу выносить ненормальную хозяйку.

Когда Альма приехала, ее встретил бледный, растерянный Джордж Хоукс. Ретте дали успокоительное; она спала глубоким сном, растянувшись на диване. В доме пахло горелым подлеском после дождя.

— Альма! — воскликнул Джордж и бросился к ней.

Он сжал ее руки в своих ладонях. Прежде он делал это лишь раз, более тридцати лет назад. Но на этот раз все было иначе. Тот, прошлый раз Альме было стыдно даже вспоминать. Теперь глаза Джорджа в панике расширились.

— Ей нельзя здесь больше оставаться.

— Она твоя жена, Джордж.

— Я знаю, кто она! Я знаю, кто она! Но ей нельзя здесь оставаться, Альма. Она опасна для себя и для окружающих. Она могла бы всех нас убить и поджечь типографию! Ты должна найти для нее какое-нибудь место.

— Лечебницу? — спросила Альма. Но Ретта уже столько раз была в лечебницах, где всегда оказывалось, что никто ей толком помочь не может. Она всегда возвращалась оттуда еще более взвинченной, чем прежде.

— Нет, Альма. Ей нужно постоянное место. Другой дом. Ты понимаешь, о чем я говорю! Понимаешь, что не могу оставить ее здесь даже еще на одну ночь. Она должна жить в другом месте. А ты — простить меня за это. Ты знаешь меня лучше кого-либо еще, но все же не до конца понимаешь, во что она превратилась. Я за последнюю неделю ни одной ночи не спал. Никто в этом доме не спит — боится, что она может что-нибудь натворить. Ей всегда нужно, чтобы рядом присутствовали два человека — следить, чтобы она не навредила себе или кому-то еще. Прошу, не вынуждай меня продолжать! Я знаю, ты поймешь, о чем я тебя прошу. Ты должна сделать это для меня.

Ни на секунду не задаваясь вопросом, почему именно она должна это сделать, Альма выполнила эту просьбу. Поиски заняли несколько дней, однако она нашла место, где Ретта могла бы жить в безопасности. Лучшее, что она смогла сделать, — это устроить подругу в приют для умалишенных «Керкбрайд» в Трентоне, штат Нью-Джерси. Здание приюта возвели всего год назад, а доктор Керкбрайд, некогда гостивший в «Белых акрах» — уважаемая в Филадельфии фигура, — сам разработал проект территории, чтобы его пациенты видели вокруг лишь покой. Он был одним из самых передовых врачей Америки, ратовавших за уход за умалишенными в рамках морали, а его методы, как слышала Альма, были довольно гуманными. К примеру, его пациентов никогда не приковывали цепями к стенам, как однажды случилось с Реттой в лечебнице в Филадельфии. Приют доктора Керкбрайда был местом спокойным и живописным, вокруг всей территории раскинулись прекрасные сады, и она, естественно, была окружена высокими стенами. По свидетельствам очевидцев, приют не оставлял неприятного впечатления. И пребывание в нем стоило недешево, в чем вскоре убедилась Альма, оплатив заранее первый год проживания Ретты из собственного кармана. Ей не хотелось обременять Джорджа денежными расходами, а родители Ретты давно умерли, оставив после себя лишь долги.

Альме было грустно заниматься подобными делами, но все соглашались, что так будет лучше. У Ретты в «Керкбрайде» будет своя комната, так что другим пациентам она навредить не сможет; с ней круглосуточно будет находиться медицинская сестра. Все это успокаивало Альму. Более того, в приюте применялись современные научные методы лечения. От сумасшествия Ретту собирались лечить гидротерапией, вращением в центрифуге и добрым, милосердным отношением. У нее не будет доступа к огню или ножницам. В последнем Альму заверил сам доктор Керкбрайд, который уже поставил Ретте диагноз: по его словам, она страдала «истощением нервной системы».

Итак, Альма все устроила. От Джорджа потребовалось лишь поставить свою подпись на свидетельстве о признании жены умалишенной и вместе с Альмой сопроводить ее в Трентон. Они ехали в частной карете, так как нельзя было знать, что выкинет Ретта в поезде. С собой взяли ремни на случай, если понадобится ее связать, однако Ретта вела себя спокойно и напевала песенки себе под нос.

Когда они прибыли в приют, Джордж быстро зашагал к парадному входу по широкому газону, опередив Альму с Реттой. Те шли позади рука об руку, словно наслаждаясь прогулкой.

— Какой красивый дом! — проговорила Ретта, любуясь величественным кирпичным зданием приюта.

— Согласна, — отвечала Альма, испытав прилив облегчения. — Я рада, что тебе он нравится, Ретта, ведь теперь ты будешь жить здесь.

Было неясно, в какой степени Ретта понимает, что происходит, но она казалась спокойной.

— Чудесный сад, — продолжала она.

— Верно, — кивнула Альма.

— Вот только мне невыносимо видеть, как срезают цветы!

— Ретта, глупышка, ну что ты такое говоришь? Не ты ли больше всех любишь букеты из свежих цветов?

— Это меня карают за самые чудовищные преступления, — отвечала Ретта совершенно спокойным тоном.

— Никто тебя не карает, моя маленькая птичка.

— Больше всего я боюсь Господа.

— У Господа нет на тебя жалоб, Ретта.

— Меня терзают очень странные боли в груди. Иногда кажется, что сердце разорвется. Не сейчас, но это начинается так быстро.

— Здесь ты встретишь друзей, которые смогут тебе помочь.

— В юности, — сказала Ретта тем же спокойным голосом, — я ходила с мужчинами и занималась неподобающими делами. Ты знала это обо мне, Альма?

— Тихо, Ретта.

— Не шикай на меня. Джордж знает. Я ему много раз рассказывала. Я разрешала этим мужчинам делать со мной все, что им хотелось, и даже позволяла себе брать у них деньги, хотя тебе ли не знать, что в деньгах я никогда не нуждалась.

— Молчи, Ретта. Ты не в себе.

— А тебе когда-нибудь хотелось пойти с мужчиной? Когда ты была моложе, я имею в виду?

— Ретта, прошу…

— Девочки из маслобойни в «Белых акрах» тоже так делали. Они научили меня, как проделывать с мужчинами разные штуки, и сказали, сколько денег брать за услуги. На эти деньги я покупала себе перчатки и ленточки. А однажды даже купила ленту тебе!

Альма замедлила шаг, надеясь, что Джордж их не услышит. Но поняла, что он уже успел услышать все.

— Ретта, ты так устала, не говори много…

— Ну а ты, Альма? Тебе неужели никогда не хотелось сделать ничего неподобающего? Не чувствовала ли ты этот дикий голод внутри? — Ретта схватила ее за руку и умоляюще взглянула на подругу, в надежде увидеть что-то в ее лице. Но не увидела и, смирившись, понурила плечи. — Нет, конечно же нет. Ведь ты хорошая. Вы с Пруденс обе добродетельные. А я — воплощение дьявола.

Альме казалось, что ее сердце сейчас разорвется. Она вперилась взглядом в широкую сгорбленную спину Джорджа Хоукса — он шагал перед ними. Ее переполнял стыд. Хотелось ли ей когда-нибудь сделать что-то неподобающее с мужчиной? Ах, если бы Ретта знала! Если бы хоть кто-то знал! Ведь Альма Уиттакер хоть и была сорокавосьмилетней старой девой с иссохшей утробой, но все еще наведывалась в переплетную несколько раз в месяц. Даже по многу раз! Мало того, непристойные тексты, что она читала в юности — Cum Grano Salis и многие другие, — все еще пульсировали в ее памяти. Иногда она доставала эти книги из сундука на сеновале в каретном флигеле, где они были спрятаны, и снова перечитывала. Кто-кто, а Альма знала о диком голоде все!

Альма чувствовала, что с ее стороны было бы аморально никак не утешить это бедное, сломленное создание, не доказать свою преданность. Разве можно допустить, чтобы Ретта считала себя единственной порочной женщиной во всем мире? Но прямо перед ними, всего в нескольких футах, шагал Джордж Хоукс, который наверняка бы все услышал. Вот Альма и не утешила Ретту, не посочувствовала ей. Она лишь произнесла:

— Вот устроишься на новом месте, моя дорогая маленькая Ретта, и сможешь гулять в этом саду каждый день. Тогда ты успокоишься.

* * *

Почти весь обратный путь в карете из Трентона Альма и Джордж промолчали.

— О ней там хорошо позаботятся, — проговорила Альма, как только они выехали из приюта. — Доктор Керкбрайд лично меня в этом заверил.

— Каждый из нас рожден для бед, — вместо ответа сказал Джордж. — Печальная судьба — прийти в этот мир.

— Может, ты и прав, — осторожно ответила Альма, удивившись пылкости его слов. — Но мы должны найти в себе терпение и смирение, чтобы вынести выпавшие нам на долю трудности.