Согласно его словам, с этой «Настей» они вместе начинали учиться в аспирантуре. В той самой, из которой его выперли моими стараниями. И вот с тех пор не виделись. «Настя» короткий период времени преподавала в университете, а потом ушла в бизнес, решив, что академическая среда не для неё.
— Очень познавательно, — против воли сквозь зубы выдаю я.
Настя высокая, даже выше меня, голубоглазая и блондинка, если судить по волосам, выглядывающим из-под шапочки. Ещё и ведёт себя так, будто они с Германом вчера расстались и до сих пор на короткой ноге. Это её «а помнишь…» то и дело проскакивает в речи. Знала бы ты, «Настя», нам с Островским тоже есть, что вспомнить. Что-то более интимное и личное, чем твои студенческие байки.
Наконец, всех зовут на старт, и Настя увязывается за нами. Может, мы её ещё и в свою команду возьмём?
Но методом жеребьёвки мы с Островским оказываемся в разных группах. Зато Настя попадает к нему. И мне чуть ли не физически больно, когда я смотрю, как он клеит ей забавный стикер на спину, а затем пишет на нём название «Победители».
Ну, я тоже не лыком шита, когда предлагаю своей команде назваться «Победители победителей» и чувствую небольшое моральное удовлетворение, выходя на промокшее скользкое поле, где нам предстоит короткий поединок в пятнадцатиминутном матче.
Меня ставят на ворота. Вот и прекрасно. Не думаю, что выдала бы какой-нибудь профит — бегая по мокрому вязкому газону. Да и играют в командах в основном мужчины, девушки двигаются вяловато и у них редко оказывается мяч.
Другим группам достался волейбол и эстафета — они «развлекаются» на отдельных полях, и я очень надеюсь, что в связи с плохой погодой мы не будем проходить все виды соревнований в обязательном порядке.
Первый мяч я каким-то чудом отбиваю. Может, потому что он был неуверенно послан женской ногой. Мои «Победители победителей» радостно улюлюкают и кричат «круто!». Я воодушевляюсь, пинком отправляя мяч на середину поля и стирая капли дождя с лица тыльной стороной руки. Далее игра большую часть времени ведётся на другой половине поля. Забивается гол, другой, и я расслабляюсь, приваливаясь плечом к штанге ворот. Надо сказать, что ворота маленькие и узкие, как раз для мини-футбола, и «охранять» их не так уж тяжело.
Однако вскоре ситуация меняется, и я вижу Германа перехватившего мяч и ведущего его в мою сторону. Он, видимо, пробивать собрался. Что ж, я должна принять его, во что бы то ни стало. С серьёзным настроем я занимаю позицию, пристально следя за мячом. Наперерез ему бросается игрок моей команды, и Герман пасует своему товарищу. Тот не возвращает мяч, сам мчится на меня. У меня складывается ощущение, что этот незнакомый мужчина собирается, словно таран, вбежать в ворота вместе с мячом. Но нет, он бьёт. Бьёт сильно. И я ловлю. Только мяч, врезавшийся в мою грудную клетку, вышибает весь воздух из лёгких.
На меня спускается какая-то странная тишина. Я слышу только, как скрипят качающиеся сосны, и плеск волн на заливе, да ещё мягкую дробь мелких капель дождя о плотную ткань спортивной куртки.
— Варь? — обеспокоенный голос Германа звучит откуда-то сверху.
Вскидываю голову. А я оказывается упала. Боль в груди такая сильная, что перекрыла боль в бедре, на которое я шлёпнулась. Вот так и лежу, в обнимку с мячом.
— Ты как? — Герман наклоняется, чтобы обнять меня за плечи и помочь подняться.
За его спиной вижу ещё пару обеспокоенных глаз и виноватое лицо того самого мужика, который вбил в меня этот мяч.
— Всё хорошо, — выдыхаю я, поднимаясь на ноги с помощью Германа.
— Точно? — уточняет он.
— Точно, — подтверждаю уже более ровным голосом.
Холодные пальцы касаются моей щеки, то ли стирая налипшую грязь, то ли размазывая её еще сильнее, потому что тихий недовольный вздох от Германа долетает до моих ушей.
Контакт резко прерывается. Судья свистит, ведь игра ещё не окончена.
Смотрю, как Герман уходит к своим, всё-таки пару раз неуверенно оглядываясь на меня.
Матч в итоге заканчивается нашей победой. Радостные крики и поздравления постепенно сходят на нет. И моё воодушевление тоже. Особенно когда вижу «Настю», спешащую утешить и обнадёжить Германа. Даже её дружеское объятие кажется мне подозрительно интимным. Хочется крепко вцепиться в её блондинистую голову и… это странно. Никогда за собой такой склонности к агрессии не наблюдала. Да и глупо это — ревновать мужчину, с которым меня ничто не связывает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Серьёзно? — поднимает голову моё второе «я».
Серьёзно… серьёзней некуда.
И пара поцелуев, которыми мы обменялись несколько дней назад, ещё ни о чём не говорят.
Стаскиваю с рук промокшие перчатки, которые нам выдали перед матчем, и думаю, что остаток игрищ на свежем воздухе я, пожалуй, пропущу. Там ещё предусмотрено бросание мяча в кольцо и какая-то шуточная викторина на эрудицию, но мне хватило пятнадцати минут. Извиняюсь перед своей командой и отчаливаю подальше от развесёлой толпы.
На полпути к зданию меня притормаживает мужчина, чересчур сильно пробивший мяч по нашим воротам.
— Я хотел извиниться, — сразу начинает он. — Заигрался и не рассчитал силу. Серьёзно, я не со зла.
Приятный брюнет чуть за тридцать с таким виноватым видом поглядывает на меня, что я невольно улыбаюсь.
— Ещё бы вы со зла, — хмыкаю в ответ и картинно прищуриваюсь, — тогда бы я заподозрила вас в чём-то не совсем законном.
— В чём?
— В попытке убрать конкурента не просто из игры, а из бизнеса.
— Вы настолько ценный кадр? — подхватывает он мою волну.
— О, вы даже не представляете насколько, — хлопаю его сложенными перчатками по груди.
— Тогда, может, мне не стоит вас устранять, а есть смысл попытаться вас переманить, — его улыбка становится шире.
Вероятно, он, действительно, пытается извиниться, потому что его неказистый флирт даже в таком положении выглядит весьма милым.
— Попытка не пытка.
— Каждая попытка — это шаг вперёд, — посмеивается он, теперь уже с интересом поглядывая в мою сторону, — с конкурентами принято поддерживать дружеские отношения и взаимовыгодное сотрудничество. Кстати, может ли мою вину скрасить чашечка кофе или чая?
Смотрю на него уже с определённым подозрением: вежливость или желание склеить?
Видок у меня, наверное, ещё тот, но и он сейчас не в деловом или вечернем костюме.
— Вечером перед гала-ужином… почему нет?
Мы «расшаркиваемся в любезностях» и расходимся.
— Кстати, — окликает он меня, и я смотрю через плечо, — Я Саша, — представляется он.
— Варя, — улыбаюсь ему, делаю новый шаг вперёд, оборачиваюсь и…
Врезаюсь в кого-то.
— Прости… те? — вскидываю голову и утыкаюсь взглядом в Германа. — А, это ты… — вздыхаю, отстраняясь, и его руки, рефлекторно придержавшие меня за плечи, когда мы столкнулись, отпускаются.
— Да, это всего лишь я, — констатирует он, тогда как в глазах плещется лёд.
Затем берёт меня за руку и тянет обратно к резвящимся под ноябрьской моросью игрокам.
— Я уже хотела уходить. Кажется, на сегодня игр достаточно.
Упираюсь я и притормаживаю, не желая возвращаться к остальным.
— Игр точно достаточно, — резко бросает Герман.
Наклоняюсь, пытаюсь заглянуть ему в глаза, чтобы понять, о чём это он.
— Я собиралась уходить, — повторяю медленно.
— Я заметил, — с каменным выражением лица отвечает Островский. — Давай ещё партию в дартс и на этом закончим.
— Дартс? Не-е-ет. Терпеть его не могу, — морщу носик совершенно искренне.
— Придётся перебороть себя, а то невежливо как-то с нашей стороны уйти в самом начале, — настаивает Герман с какой-то маниакальной упёртостью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Интересно, ему реально так охота играть в этот грёбанный дартс? Хотя, надо признать, это лучшая альтернатива атлетическим этюдам на стадионе.
Его рука сильнее сжимает мою прохладную ладонь, и от тепла его кожи я немного начинаю согреваться.
— Ладно, чем чёрт не шутит, пошли, — зачем-то произношу я, хотя мы и так направляемся к очереди желающих метнуть дротик.