изменит свои планы, тоже не приходилось – хотя, казалось бы, все было заранее согласовано и по электронке, и по телефону, причем неоднократно.
У входа в цех находилась беседка-курилка с шиферной крышей, внутри толпились рабочие. Завидев нас, они, прежде поникшие и усталые, заметно оживились и стали о чем-то негромко переговариваться.
– Байкеры, походу… – услышал я чей-то хриплый голос.
Провожаемые десятком любопытных взглядов, мы вошли в цех. Тут пахло эмульсией, потом и сваркой – совершенно типичные ароматы для подобных мест. На стенах висели плафоны с мощными лампами, освещающими стоящее внизу оборудование. Приятно удивило, что вокруг станков и конвейерных линий царят относительные чистота и порядок – вот только жаль, что на качестве конечного продукта этот «внешний лоск» никак не сказывался.
Тут тоже были люди; большинство сидели на рабочих местах и смотрели в телефоны.
– А чего они сидят? – спросил Денис.
– Перекур. Видели, народу сколько на улице? Сейчас попрут… – Петр посмотрел на часы. – Минут через десять.
Конструктор провел нас через цех к плохо выкрашенным коричневым дверям, и мы снова оказались снаружи. Теперь перед нами было двухэтажное здание.
– Администрация, – коротко пояснил Петр.
«А размером – с цех. Такое ощущение, что тут на каждого рабочего – по два административных нахлебника… или даже больше».
Петр первым нырнул внутрь и сразу же устремился к обшарпанной лестнице. Опираясь на покосившиеся перила, мы поднялись наверх и пошли по узкому коридору в направлении единственного окна. У предпоследней двери Петр остановился и сказал:
– Я первым зайду, скажу, что вы прибыли, потом вас позову. Подождите немного.
Мы уже знали, что значит «подождите немного» на местном, ирбитском, диалекте, а потому сразу приготовились к худшему. Однако на этот раз все действительно произошло довольно быстро: Петр провел в кабинете директора минуты три, не больше. Единственное, что нас сразу насторожило – это его недоуменное лицо, словно он должен был сообщить нам что-то не очень приятное.
«Например, что нам случайно продали мотоциклы из бракованной серии. Вот будет неожиданность!..»
– В общем, Владимир Николаевич вас ждет, – медленно сказал конструктор, глядя на меня. – Рад будет обсудить все… недочеты.
– И мы тоже очень рады, – с легкой ноткой сарказма произнес я, – что он согласился нас принять. Пойдемте, парни?
– Вот тут как раз небольшая загвоздка, Максим… – сказал Петр, отведя взгляд в сторону. – Владимир Николаевич сказал, что хотел бы переговорить с вами лично. На всех у него просто не хватит времени.
– Ничего себе! – хмыкнул Денис. – А чем мы больше времени отнимем? Вопросы-то у нас общие на всех!
Петр только пожал плечами. Лицо у него было такое, словно он съел самый кислый лимон на свете. Все эти ужимки я мог истолковать только одним образом: «Босс сказал, а я лишь передаю его слова, хоть и сам ни фига не понимаю».
– Камеру с собой можно? – спросил я.
– Камеру? Зачем камеру? – тут же до смерти перепугался Петр. – Не надо ничего у директора снимать! Мы же не для публики с вами встречаемся… мы… мы для улучшения работы производства, для… устранения дефектов… в дружеской, так сказать, атмосфере…
– Ладно, как скажете. – Я оглянулся на Дениса, и тот пожал плечами: мол, ну нельзя так нельзя, если уперлись, все равно не переубедим. – Один я и без камеры… Ну пусть так…
Если честно, поначалу я не до конца понимал, чем вызвана такая осторожность. Но стоило войти и взглянуть на директора завода, как тут же все встало на свои места: Владимир Николаевич оказался пожилым мужчиной с прической «а-ля Горбачев» (только без родимого пятна) и маленькими черными глазами, которые пристально смотрели на тебя и, кажется, просвечивали насквозь, как рентген. Такие люди обыкновенно подозревают всех и вся, крепко держатся за свое место и стремятся любыми способами избежать потенциальных угроз для их карьеры – просто потому, что, как правило, ничего толком не умеют. Я старался избегать подобных «товарищей», но иногда – как вот сейчас – судьба сама сводила меня с ними.
«Увы и ах».
– Здравствуйте, Владимир Николаевич, – вежливо поприветствовал я директора.
– Здравствуй, Максим, – проронил хозяин кабинета.
Он продолжал сверлить меня взглядом, пытаясь понять, чего от меня ждать. Закачу ли я скандал или попробую в мирной обстановке обсудить недостатки «М-72»? Звоня, чтобы рассказать о новых поломках, я ни разу не позволил себе грубых слов, но, возможно, в личной беседе я не буду так сдержан? Вероятно, эти вопросы крутились в голове у Владимира Николаевича, пока он хмуро рассматривал меня, стоящего перед ним.
– Спасибо, что приняли, – сказал я.
Сарказм буквально распирал меня изнутри. Какого черта? Нам прислали бракованные мотоциклы, нас морили ожиданием на проходной и вот теперь запрещают мне снять на камеру нашу встречу с директором этой фабрики зла… Это ли не свинство?
– Пожалуйста, – ответил Владимир Николаевич с таким видом, будто действительно делал мне огромное одолжение, допуская к себе в кабинет. – Как добрались?
Я улыбнулся, покосился в сторону конструктора Петра… и вдруг увидел, что он стоит перед белой доской, на которой большими красными буквами написано: «Брак коромысел!!!» И дата – тринадцатое марта текущего года.
От удивления у меня на несколько секунд перехватило дыхание. Это что же, получается, они знали о браке еще за три месяца до старта нашего ралли, но ничего не удосужились сообщить своим покупателям? Нормальные фирмы в случае обнаружения заводского дефекта бесплатно предоставляют своим клиентам замену оборудования на исправное. Это вполне обычная практика: все ошибаются, но конторы, которыми управляют адекватные люди, умеют отвечать за свои ошибки.
Нам же, конечно, никто коромысла не присылал.
Вывод? Управленцы завода Ирбит – …
– А вы, смотрю, к нашему визиту подготовились? – ехидно спросил я и мотнул головой директору за спину.
Владимир Николаевич побледнел и обернулся. Петр, втянув голову в плечи, застыл на месте. Впрочем, директор на него даже не взглянул: задержав взгляд на доске и надписи, которая ее украшала, он снова повернулся ко мне и уточнил:
– Вы сейчас о чем именно?
– Как – о чем? – удивился я. – О браке коромысел. Вон, у вас на доске написано даже…
– Ну, написано… – буркнул директор и смолк.
Петр стоял ни жив ни мертв.
Поняв, что ответной реакции не дождусь, я спросил напрямик:
– Так когда все-таки вскрылась проблема коромысел?
– Первый раз она всплыла еще в декабре прошлого года, – нехотя признался Владимир Николаевич. – В январе нами были установлены причины – это китайцы нам херовые коромысла поставили. Думали, правда, не все, а часть. Ну а к марту стало окончательно ясно, что вся партия – бракованная.
Я слушал его и только головой качал. Понятно, что современный «Урал» больше чем наполовину состоит из китайского железа, но Китай Китаю рознь. И если не пытаться «отщипнуть» на логистике и поставке самого дешевого хлама, то можно добиться по-настоящему