приемной его величества. Также обеспечьте присутствие барона Красова, его преосвященства и… пригласите Станислава Андреевича.
— Старика архивариуса? — переспросил князь.
— Да.
Альба развернулся и направился к матери.
В своем роскошном платье она сидела в кресле, заботливо выставленном для нее кем-то из подданных, и на коленях держала отрубленную голову мужа.
— Да будьте вы прокляты… — снова и снова повторяла королева, будто в бреду. Уставившись в одну точку прямо перед собой, она перебирала волосы мертвецу. — Будьте прокляты все. Будьте прокляты…
— И подать в сад две закрытые кареты! — приказал Альба.
Я не мог больше молчать.
— Ваше высочество! — громко крикнул я ему в спину. — Клянусь чем хотите — мы не причастны к случившемуся! Никто из нас не предавал вас! Я — не предавал!..
Он остановился. Обернулся.
Ну же, Альба. Не смотри на меня таким мертвым взглядом! Разве я мог бы причинить тебе такую боль? Ведь мы же друзья. Ты помнишь? Я не хочу верить, что ты всерьез считаешь меня причастным к случившемуся! Да и вообще, разве кому-то из наших могла быть выгодна смерть короля, да еще при таких обстоятельствах?..
— И тем не менее как минимум один из вас оказался убийцей, — с горечью в голосе возразил мне принц.
И мне нечего было возразить.
Да, черт возьми. Именно так все и вышло.
— А что делать с божеством?.. — спросил Дис. — Тоже в крепость? Или передать дело на рассмотрение Высшему Совету?..
У меня душа ушла в пятки.
Что? Нашего Та’ки передать Совету? Нет, пожалуйста, только не это!
В этот миг Альба взглянул на меня.
Наверное, эмоции в моих глазах были прописаны так ярко, что и в его взгляде шевельнулось что-то от прежнего принца.
— Не нужно, — сказал он после секундного колебания. — Пусть с ним разбирается комиссия по вопросам развития школ боевого искусства. Если посчитают нужным, лишат звания хранителя и выдворят прочь.
— Что? Ты хочешь отпустить его просто так⁈ — воскликнула ее величество, поднимая безумные глаза на сына. — Я не позволю!..
Альба с горечью посмотрел на мать.
— Я прощаю вам эту попытку вмешательства в государственные дела, поскольку знаю, как сильно вы потрясены. Однако впредь постарайтесь держать себя в руках и сдерживать эмоции. Ни вы, ни я не в праве распоряжаться судьбой бессмертных.
— Отдай его Совету! Они будут рады иметь повод разобраться с прихвостнем Сета!..
Я изумленно уставился на королеву.
Они знают правду о Янусе?..
Альба ничего не ответил.
Только кивнул Дису, и нас повели прочь из сада.
Наши нарядные белые кони все еще стояли у ворот, потряхивая гривами и звеня праздничными бубенцами.
Вот вся слава и закончилась.
Не знаю, каким образом в столице осуществлялось информирование народа — может, у каждого дома имелась какая-нибудь королевская доска, или глашатаи работали на износ круглые сутки. Но только первые пятнадцать минут пути мы встречали притихших горожан с флажками, которые озадаченно смотрели на связанных победителей, шествующих под конвоем.
А дальше флажков уже не было, и вопрошающего шепота — тоже.
Стоило только нам свернуть на соседнюю улицу, как толпа загудела: «Убийцы!» «Они убили короля!». В головы нам полетели булыжники и яйца. Конвоиры для вида поругивались на горожан, но явно не горели желанием защищать нас.
Азра молчал. Рыжий тихо ругался себе под нос. Майка казалась совершенно потерянной. Остальные старательно пытались сохранить лицо, хотя в ситуации, когда в тебя летит что ни попадя, это сделать непросто.
Но если все остальные просто были подавлены и растеряны, то лично меня сжигало изнутри еще и чувство вины.
Если бы не я, Кир не присоединился бы к нашей школе, и всей этой катастрофы не случилось бы.
— Ох и влипли же мы, Лёха, — тихо проговорил я некроманту.
— Помалкивай там! — пихнул мне ножнами промеж лопаток один из стражников.
И я умолк.
В Мефодиевскую крепость мы шли до самой темноты. И, если честно, когда на горизонте наконец-то нарисовалась зубчатая стена, освещенная факелами, я испытал даже какое-то облегчение — слишком уж затянулся наш показательный марш через весь город, и я дьявольски устал. Причем, мне кажется, не столько от ходьбы после изматывающего боя, сколько от позорного линчевания по пути. Тело — бог с ним. Душа болит всегда сильнее.
Нас разоружили прямо во внутреннем дворе крепости. Там же ощупали карманы и заставили выложить все платки и кошельки.
К счастью, крошечную тонкую веточку, потерявшуюся вдоль шва, никто не смог нащупать.
Хотя счастье это было сомнительное. Сколько этот побег сможет продержаться без нужного ухода? Когда теперь я смогу передать его Нергалу?
И смогу ли вообще.
Потом всех начали разводить по камерам.
Я только Азре успел сказать «прости». И опять очутился в пылище на земле, и пара стражников тяжелыми сапогами вломили мне по ребрам, после чего утащили в полагавшуюся мне одиночку.
Первые минут пятнадцать я просто лежал на голом полу, пытаясь проморгать звездочки в глазах. Потом, наконец, приподнялся, вытер раскровавленный нос и на заднице отполз к стене.
Номерок мне, надо сказать, выдали зачетный — квадрат размером два на два, где с одной стороны стояло ведро для справления нужды, а с другой лежал большой мешок, набитый соломой. И крошечное окошко под потолком, из которого в мою конуру попадал свет луны.
Прижавшись к стене, я выпрямился и со стоном расстегнул куртку. Потрогал свои бока. Кажется, с одной стороны, мне все-таки сломали пару ребер. Даже дышать было больно.
Твою мать.
Сунув руку в карман, нащупал веточку. Вынул ее.
Три узких вытянутых листочка и хвостик длиной сантиметра четыре. Побег, из которого должны были вырасти врата, которыми мог бы вернуться в наш мир Янус.
Я держал его в окровавленной руке, ужасаясь беззащитной хлипкости помявшегося в кармане отростка.
И что мне с ним теперь делать?
Тут я почувствовал странное легкое покалывание. Разжав ладонь, я с изумлением обнаружил, что с места среза проклюнулся маленький белый хвостик корешка, плотный и крепкий.
Я переложил его в другую руку. И снова — в окровавленную.
Прикоснувшись к алой влаге, маленький корешок шевельнулся.
От неожиданности я едва не выронил его. А потом поднес к царапине на руке, и корешок опять ожил, как почуявший добычу червячок. Мое безумное предположение оказалось не таким уж безумным! Я позволил корешку найти ранку, а потом почувствовал покалывание — это корень потянулся в мое мясо, приняв его за влажную почву.
А ты, оказывается, маленький вампир?
Ну что ж, тоже неплохо. Как мать вскармливает свое дитя молоком, я буду кормить тебя кровью! Только живи. Подумать только