Глаза Деметры расширялись от каждого слова, а потом она сдалась. Силы покинули ладони ее матери, погрузились в землю, и там выросли маленькие астры.
— Так и быть. Если хочешь обрекать себя на то жуткое царство и ужасного мужчину, я могу только попытаться убедить тебя остаться со мной. Это ты пытаешься сказать?
Персефона не хотела, чтобы ее мать думала, что могла победить в этом споре.
— Я съела шесть зернышек граната, мама. Я вернусь в Царство мертвых. Хочешь ты этого или нет.
Ее мать вздрогнула, и это не должно было так радовать. Персефона раньше не хотела вредить Деметре. От одной мысли слезы собирались в глазах, потому что она слепо любила мать.
Теперь она знала, что любовь ее матери была формой контроля. Деметра сделала бы все, чтобы Персефона была счастлива, но только если бы Персефона слушалась каждого слова Деметры.
Может, она всегда знала это. Но теперь Персефона была взрослой женщиной, и Деметра не могла постоянно управлять ею, и мать была уже не так заинтересована в ребенке, которого родила.
— Думаю, ты должна оставаться тут дольше шести месяцев, — процедила Деметра. — Ты нужна тут.
— Да? — спросила она. — Зачем мне оставаться тут, если в Царстве мертвых я куда полезнее?
— Потому что я скучала, — в глазах Деметры были слезы. — Ты — моя единственная дочь. Мой единственный ребенок, и других у меня не будет.
Да, она была единственной. И Персефона могла лишь представлять, как сердце Деметры разрывалось от того, что ее дочь пропала.
Она вздохнула и прошла к объятиям матери.
— И я скучала, мама. Больше, чем ты знаешь.
— Тогда почему ты не останешься? — прошептала Деметра в ее волосы.
Она хотела бы объяснить чувство, сжавшее ее сердце. Но она знала, что Деметра ее никогда не поймет. И Персефона молчала, продумывая, как сбежать и вернуться домой.
К мужу.
ГЛАВА 35
Аид пытался жить как раньше. Он просыпался, проверял порталы вместе с Цербером. Потом говорил с Гекатой и Танатосом, проверял, что все вели себя прилично, работали. Даже герои не устраивали проблем. Удивительно, ведь обычно они хотя бы спорили с Аидом.
Может, все знали, что он потерял жену. Он не удивился бы, если бы слух уже разнесся среди мертвых. Духи любили знать, что происходило у живых. И знать о богах они любили больше всего.
Но теперь он сделал все, что должен был. Уже проверил всех. Даже сходил в Тартар и проверил цепи на титанах.
Они были рады упомянуть, какой восхитительной была его жена, какой вкусной была бы ее плоть. Их угрозы не помогали его тревоге.
Что она делала в мире смертных? Деметра была сносной матерью, хотя бы поддерживала дочь живой. Значит, она могла сохранить Персефону невредимой в мире смертных.
Но когда Персефона была с матерью, смертные не поклонялись ей. Она не была связана с королем Царства мертвых, и это рисовало на ее спине мишень.
Смертные будут держаться подальше от смерти. Они желали бессмертия, хотя он не понимал, почему. Как бессмертный, он знал, какой ужасной была эта жизнь. Всегда цепляться за жизнь, хоть порой было гадко.
Как в этот миг, когда он больше всего хотел быть в руках жены.
Проведя пальцами по волосам, он отвернулся от замка и пошел в другую сторону. Туда, где он давно не был, потому что ненавидел поля больше всех мест в Царстве мертвых.
Но сейчас с его чувствами Поля скорби были единственным местом для него.
Они создали поля для душ, которые больше никуда не могли пойти. Редко кто-то просил отправить его сюда, это место было, по мнению Аида, чуть лучше Тартара.
Некоторые души попадали в Царство мертвых до того, кто был им важен. Или некоторые теряли любовь навеки. Некоторых духов не пускали к другой половинке, той части, которую у них оторвали, когда они были еще с четырьмя руками и ногами и двумя головами. Но те, кого отвергли, кто влюбился безответно, оказывались на Полях скорби.
Он прошел в портал, зная, что увидит. Некоторые считали поля жутким местом. Там всегда шел дождь или стоял туман, и реки появлялись из слез женщин, которые плакали, пока их тела не теряли всю воду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поля были не такими. Птицы щебетали на деревьях, от их красивых песен болело его сердце. Зеленая трава смешивалась со мхом, заглушая его шаги по лугу, который тянулся вечность. Лучи солнца пробивались сквозь кроны, обрамляя идеально круглые стволы, грели его пальцы ног, когда он выходил из теней.
Это место не наказывало бедные души. Это место давало им исцелиться, собрать души воедино.
Он шел по лесу, сцепив ладони за спиной, глядя на землю, чтобы сосредоточиться на своих чувствах.
Тут никто не осудил бы его за растерянность. Никто не подумал бы, что его любовь была глупой, или что он был недостаточно сильным воином, чтобы справиться с ней. Не было героев, которые сказали бы, что женщина не стоила его времени. Не было богов, которые стали бы переживать, когда он продолжит работать. Не было душ, которые пытались понять, что делал их король.
Тут был только Аид. Аид и души, которые знали, как потерять любимого, даже когда они не были мертвы.
— Мой король? — голос донесся от дерева неподалеку, женщина встала с корня.
Она была красавицей в жизни, стала еще лучше в смерти. Темные волосы ниспадали вокруг ее лица водопадом теней. Ее блестящая кожа загорела на солнце. Она была в простом белом пеплосе, но это не скрывало силу ее рук и широкие плечи.
Хоть Дидона не была воином, она билась всю жизнь за правду. И Карфаген процветал при ней. Жаль, она оказалась тут после своих подвигов.
— Здравствуй, Дидона, — Аид поклонился смертной королеве. — Хорошо выглядишь сегодня.
Обычно она была бледной и осунувшейся. Она долго подавляла свои желания. Ее душу терзали воспоминания о ее первом муже, Пигмалионе, и Энее. Юном красивом воине, который украл ее сердце после смерти ее мужа.
Некоторые дни были хорошими, другие — нет. Но она была мастером в том, чтобы жить одним днем.
Дидона глубоко вдохнула и шагнула к нему. Она всегда была пугливой при Аиде, хотя он никак не вредил ей, не заставлял ее переживать из-за того, как обойдется с ней. Это только напоминало ему о ее положении.
Эней заставил ее влюбиться в себя, Аид был уверен в этом. Юный воин разбивал сердца. Дидона все еще заявляла, что они были женаты, но Эней не верил этому.
Когда он покинул Карфаген, Дидона построила костер. Она сказала сестре и своему народу, что просто сожжет все, что он оставил в их постели и комнате. К сожалению, она соврала. Эней уплывал на военном корабле, а она прыгнула на вершину костра, пронзила себя мечом, который он оставил. И ее тело сгорело, кровь лилась среди огня.
История была трагичной. Дидона могла и дальше менять мир, влиять на смертных. Но один мужчина испортил все для нее.
И для всех.
Она кашлянула, привлекая его внимание к духу перед ним. Сжав кулаки по бокам, она сказала:
— Слышала, твоя жена ушла.
— Вернулась к матери, да, — он тоже кашлянул, ему было неловко рядом с ней. — Вижу, ты в порядке?
— Я в порядке, мой король, — Дидона склонила голову, посмотрела на него из-под темных волн волос. — Вы скучаете по ней?
Воздух вылетел из его легких с шумом.
— Да, — сказал он. И облегчение от того, что он озвучил это, ослабил узел в груди, о котором Аид и не подозревал. — Да, скучаю так сильно, что порой сложно дышать.
Дидона рассмеялась.
— Да, может быть так больно. Но она же вернется?
Он на это надеялся. Гранат поможет ей, но способ не был надежным. Зевс мог вмешаться, ведь Деметра давила на него. Многие могли понять, как оставить Персефону на месте. Вдали от него.
Он не ответил с уверенностью, как хотел бы. Аид пожал плечами.
— Надеюсь.
— И тоже, — Дидона улыбнулась, печаль на пару мгновений пропала из ее глаз. — Она мне понравилась.
Он приподнял брови. Они встречались? Когда Персефона успела побывать в Полях скорби?
Он не успел уточнить, другой голос вмешался.