Амброзий снова сел.
— Что еще случилось?
— Что ж, — ответила Оракул. — Сначала ей нужно было найти способ вернуться в Царство мертвых.
ГЛАВА 34
Персефона не спорила, когда Гермес унес ее домой. Что она могла сказать?
Царство мертвых было ее домом. Он знал это, но слушался Зевс. Зевс должен был понимать, что она полюбила место, которое построил Аид. И они все равно хотели, чтобы она пришла и успокоила мать.
Отчасти ей хотелось вернуться домой. Она оглянулась на проход в Подземный мир, он медленно закрывался. Всю ту яркую тьму, роскошную природу тех, кто жил в ней, но теперь она не видела этого.
Персефона вздохнула и повернулась к миру смертных, который сильно изменился.
Снег покрывал землю толстым одеялом серебра и белизны. Иней был на листьях, сиял на солнце, и дыхание вырывалось облачками пара. Было красиво, но и жутко видеть, как ее теплая родина стала чем-то другим. И все из-за богини, разозленной на дочь, оставшуюся с ее мужем.
Гермес доставил ее к храму ее матери, придерживал за талию, пока она не смогла стоять.
— Хорошо? — спросил он.
— Нет, мне не хорошо, — она посмотрела на золотой храм Деметры и вздохнула. — И мне не будет хорошо, пока я не вернусь в Подземный мир.
Он сверкнул улыбкой.
— Ты об этом позаботилась, когда съела гранат, милая. Как бы ни боролась твоя мать, те семена отправят тебя в Подземный мир.
— Зевс точно будет в ярости, — ответила она. К сожалению, только он мог заставить ее остаться тут. Рядом с матерью.
Гермес пожал плечами.
— Вряд ли. Он хочет быть подальше от этого бреда, а Деметре придется терпеть. Даже боги не могут помешать мертвым вернуться на их земли.
— Мертвым? — Персефона нахмурилась, но Гермес уже исчез. Ее вопросы остались в холодном утреннем воздухе.
Она сделала еще шаг вперед, под ногой хрустнул лед. Она не помнила тут реку, и Деметра вряд ли хотела бы больше воды в своем мире. Ее мать не любила, когда нимф было много.
Она склонилась, прижала пальцы ко льду и ощутила его тепло. Такое тепло, что лед немного потрескался, словно он знал ее. Словно река пыталась ей что-то сказать.
Голос Деметры донесся по ледяному воздуху:
— Это Киана, если ты ее не узнала.
Она стояла в центре поля, выглядела так, словно только появилась. Красивая и безвременная, как всегда, ее мать была в золотом одеянии, выглядящем как растопленный металл, который налили на ее тело. Ее пшеничные волосы ниспадали по плечам, красивые завитки кудрей обрамляли печальное лицо.
Если бы на нее посмотрел кто-то другой, ее приняли бы воплощением меланхолии. Скорбящая мать получила шанс воссоединиться с дочерью.
Персефона знала лучше. Это была уловка матери.
— Киана? — она подняла голову и поняла с ужасом, что означали слова ее матери.
Киана видела, как Персефону украли в Царство мертвых, и Персефона была ее подругой. Они выросли вместе, бок о бок, и мысль, что Персефона пропала навсегда, была одним из немногих, что могло заставить океаниду принять тяжелое решение.
Она слышала, что такое происходило в худших случаях. Если океанида теряла возлюбленного, родителя, но не подругу.
Киана плакала, пока не стала рекой. Превратила свое тело в воду, не став жить, зная, что Персефона не вернется.
— Почему? — спросила она. — Зачем она сделала это?
— Потому что знала, что ее лучшая подруга, сестра ее души, проведет остаток дней в когтях злодея, — Деметра протянула руки, чтобы обнять Персефону. — Дочь, мы так переживали.
Она погладила Киану еще раз и пообещала себе, что исправит это. Кто-то должен смочь вернуть океаниде ее облик. Исправить эту ошибку.
Персефона не обняла мать. Она прошла вперед и остановилась в пяти футах от нее. Сильная и гордая.
— Ты вызвала меня. Я слышала, что ты делала, мама, и это нужно прекратить.
— Кора, — слово звучало резким тоном матери, ругающей ребенка. Хлыст, а не слово, и раньше Персефона вздрагивала, но она была теперь не просто ребенком.
Она была королевой Подземного мира. Она выжила и испытала куда больше, чем гнев Деметры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И у нее теперь была своя сила.
Глаза сверкали от тьмы в ее душе, она сдерживалась. Она ответила только:
— Теперь меня зовут Персефона.
— Да. Я слышала ужасное имя, которое он тебе дал. И что он делал. Тут ты Кора, — Деметра опустила руки.
— Нет. Ты будешь звать меня Персефоной, потому что это мое право королевы, — она не поддастся в этом. Ее мать должна признать, что ее дочь изменилась, и что Персефона ее не слушалась.
Снег вокруг ног Деметры растаял. Пшеница росла между ее пальцев ног, уже достигала пояса. Деметра коснулась колоска пальцем.
— Я не буду звать тебя именем, которое дал тебе другой.
— Тогда я вернусь в Царство мертвых.
Пшеница увяла. Черная порча покрыла колоски, и они упали к ногам Деметры.
— Ты так не сделаешь, Кора.
Снова это. Имя, которое уже не было ее, и это было очевидно до боли. Почему ее мать не могла этого понять? Персефона была королевой, женщиной, а не девой.
Она понимала, что Деметра скучала по ней. Гора Олимп, Персефона тоже скучала по матери. Это был ее дом, тут она из ребенка стала девушкой.
Деметра заслужила еще шанс. После всего, что женщина сделала ради Персефоны, она даст ей еще шанс звать ее правильным именем.
— Мама, — сказала она. — Меня зовут Персефона. Я знаю, ты не понимаешь, почему я поменяла имя, и я не жду, что оно тебе будет нравиться. Но я хочу, чтобы ты обращалась ко мне правильным именем.
Деметра сжала кулаки по бокам.
— Кора, думаю, ты слишком долго была вдали от лугов. Ты устала, тебе нужно оглохнуть, а потом мы поговорим.
Хватит.
Персефона уже не была ребенком, и она знала, что Деметра была в курсе. Персефона была замужем, Деметра должна была знать, что имя уже не подходило. И хоть она хотела спорить, Персефона была женщиной.
Темная сила вырвалась из ее тела. Она полилась, как кипящие воды Стикс, на луг. Лед и снег трещали, шипели от жара, и вода потекла по земле так, что поднялась до их лодыжек.
— Мое имя, — прорычала она, голос гудел громом, будто ее отец говорил через ее тело, — Персефона.
Глаза Деметры расширились от страха, а потом от гнева.
— Я не давала тебе такое имя.
Золотые искры окружили ладони ее матери. Порой магия выглядел как пыльца, когда она управляла ею. И народ видел силу, только когда Деметра была особенно разозленной. В остальное время за нее бились растения.
— Не заставляй биться с тобой, мать, — ответила Персефона. Ее голос был ровным и спокойным. Деметра не знала, как сильно она дрожала.
Она не хотела вредить Деметре. И она не хотела знать, кто победит, потому что она отвлеклась бы. Персефона не была такой сильной, когда жила тут, но стала теперь такой.
Царство мертвых дало ей уверенность в силах. И она была наполнена магией, которая проникала в ее кожу от близости к рекам. От жизни, которая росла в Царстве мертвых.
Или было что-то еще. То, что она не испытывала, ведь люди теперь поклонялись ей.
Она вспомнила слова Пирифоя. Он настаивал, что смертные думали, что она была богиней, которая убедится, что их путь по Царству мертвых будет приятным. И смертные молились ей днем и ночью.
Это могло дать ей больше сил. Это было больше, чем получала ее мать.
Она прищурилась и смотрела на Деметру с новой решимостью.
— Я знаю, что смертные говорят обо мне, и они правы. Я теперь богиня, не уступаю в силах, и я не дам тебе подавить меня, мама. Я тут, потому что хочу, чтобы ты прекратила глупо наказывать смертных. Но я вернусь в мир, который по праву мой.
— Твой мир этот, — прорычала Деметра, глаза сверкнули желтым. — Царство мертвых дало тебе чудовище, и он не имеет права удерживать тебя там. Я думала, ты будешь счастлива, что я забрала тебя из того темного места.
— Я нашла там покой. Нашла свой народ, — сила собралась в ее ладонях, голубой огонь лизал пальцы, поднимался по рукам. — Смертных я не направляю, пока они живы. Они мои, когда умирают, и я оберегаю их.