— Чудесно! — проговорил он, поставив блюдо рубленой свинины с медовым гарумом[34] и слизывая с губ капельку соуса. — Всю ночь ел бы это вот.
— Как и все здешние горожане, оставшиеся за этими стенами, — заметил неторопливо жевавший Семпроний. — Однако нам приходится руководить, подавая всем пример, что, конечно, известно столь многоопытному центуриону.
— Что ж, — вздохнул Макрон. — Всему свое время и место.
— Увы, да. — Сделав глоток, Семпроний ненадолго задумался. — Скоро нам опять потребуется продовольствие.
— А как насчет Египта? — поинтересовался Катон. — Уж там-то, конечно, зерна более чем достаточно?
Семпроний кивнул. Расположенные вдоль Нила поля славились своей урожайностью и служили крупнейшим источником зерна для кишащего многолюдием Рима, давно привыкшего полагаться на оплачивавшиеся императорами регулярные раздачи хлеба.
— Я хорошо знаю тамошнего легата, Гая Петрония. Мы вместе служили на Рейне. Петроний был одним из трибунов конницы… Он хороший человек. Я мог бы попросить его, однако шансы на экстренные поставки невелики. Рим является первым и единственным претендентом на египетское зерно. И по правде говоря, нам следует рассчитывать только на собственные запасы. А это значит, что тебе надлежит вести доскональный учет их расходования, поступления и наличия.
— Согласен. Но мне потребуется помощь в ведении описей, господин. Вот если бы ты выделил мне нескольких твоих писцов…
— Мне их самому не хватает. Но я посмотрю, что можно сделать.
Юлия опустила тарелку и повернулась на ложе:
— А как насчет меня, отец? Я могла бы помочь Катону.
— Ты? — Семпроний приподнял брови.
— Почему бы и нет? Ты платил за мое образование лучшим учителям Рима. Думаю, подсчет мешков и амфор не окажется для меня трудным делом.
— Не сомневаюсь в этом, но я платил этим дорогим и лучшим учителям не для того, чтобы ты выполняла работу простого писца.
— Ну, конечно, — продолжила Юлия шаловливым тоном. — Но как там насчет руководства посредством личного примера? Разве в подобной ситуации эта идея относится не ко всем нам? Это покажет местным жителям, что даже высокопоставленные римляне разделяют их трудности. Тонкий политический ход, разве не так?
Бросив на нее короткий взгляд, Семпроний скорбно покачал головой.
— Благородные римляне, если хотите выслушать совет, слушайте: никогда не заводите детей. Или, если этого никак не удается избежать, никогда не балуйте их, иначе посадите себе на голову.
— Пью за благое пожелание! — рассмеялся Макрон и, подняв кубок с вином, одним глотком отпил половину содержимого.
Юлия нахмурилась:
— Разве я когда-либо не выказывала тебе должного почтения, отец?
— Ну, раз уж ты сама это упомянула…
Переглянувшись, оба разразились легким смешком.
Юлия похлопала отца по руке и потянулась к яблоку. С ласковой улыбкой посмотрев на дочь, сенатор негромко проговорил:
— Иногда ты так напоминаешь мне свою мать. Видят боги, как мне не хватает ее.
Он потупил взгляд, кашлянул, а потом торопливо взял чашу и протянул ее Макрону.
— Наполни ее, центурион. Я присоединяюсь к твоему тосту.
Когда ободки их чаш соприкоснулись, Юлия повернулась к Катону, взяла его за руку, погладила тыльную сторону ладони большим пальцем и улыбнулась.
— Во всяком случае, таким образом, мы сможем проводить вместе много больше времени…
— Однако все равно придется не забывать об обязанностях.
— Это уж что как называть, — прошептала она, смутив этим Катона, и рассмеялась.
Семпроний оглянулся.
— О чем это ты, моя девочка?
— Так, ни о чем. Личная шутка.
— Понимаю, — Семпроний перевел взгляд на Катона. — Последи за тем, чтобы она работала, и работала усердно.
— Да, господин.
После продолжительного молчания сенатор снова повернулся к Макрону.
— А как идет подготовка людей?
Приняв командование над остающимися в Гортине войсками, Макрон начал суровую подготовку ауксилариев. Поначалу Семпроний не испытывал уверенности в том, что подобная трата времени настолько необходима. Войска были нужны ему для поддержания порядка на улицах и в лагере беженцев, были нужны, чтобы помогать добровольцам из числа местных жителей и отрядам рабов разбирать мусор и ремонтировать дома, сточные канавы и небольшой акведук, по которому в город поступала вода. Однако Макрон слишком хорошо помнил свирепость, проявленную рабами, с которыми он сражался, обороняя направлявшийся в Маталу караван возов с продовольствием, и настаивал, что людей нужно как можно скорее приготовить к бою. Посему солдаты Десятой Македонской были разделены на две группы, попеременно занимавшиеся работами в городе и боевой подготовкой на располагавшемся за стенами Гортины плацу.
Помедлив немного, Макрон ответил:
— По правде сказать, парни Десятой занимаются охотно, и моральное состояние когорты меня удовлетворяет, что в наших обстоятельствах даже удивительно. Беда в том, что они слишком много времени провели на гарнизонной службе и размякли. Среди них едва ли найдется человек, способный с полной выкладкой пройти пятнадцать миль и в конце перехода построить укрепленный лагерь. Перестраиваются слишком медленно, в строю расхлябаны. Но мы растем. Еще месяц-другой, и никакая банда рабов им будет не страшна.
— Надеюсь на это. Судя по сообщениям, которые я получаю от Марцелла, рабы особой опасности не представляют. Он прочесал равнину и загнал их в горы. А теперь намеревается заморить их голодом или хотя бы достаточно ослабить, перед тем как самому пойти в горы, обнаружить их стан и раздавить всякое сопротивление.
Макрон одобрительно кивнул.
— Разумная последовательность действий. Удачи ему. Но мне все же кажется, что рабы вряд ли утратили боевой дух. Во время нашей вылазки за продовольствием они прямо-таки рвались в бой.
— Но, быть может, это ты со своими людьми заставил их приуныть. В конце концов, ты же сам писал в своем рапорте, что нанес им тяжелые потери.
— Что было, то было, — ровным тоном отозвался Макрон. Убийство плохо вооруженных и необученных военному делу рабов не доставляло ему удовольствия. Но вопрос стоял так: или он, или его, и времени на сожаление отведено не было.
— Итак, они загнаны в угол, — заключил Семпроний, — мы избавились также от Глабия и его клевретов и располагаем достаточным количеством продовольствия, чтобы пережить кризис. Как мне кажется, худшее уже позади. Император одобрит наши усилия, и как только провинция успокоится и из Рима прибудет новый правитель, мы сможем продолжить наше путешествие домой. — Он благосклонно улыбнулся Макрону и Катону. — На мой взгляд, у нас есть основания для удовлетворения, благородные римляне.