— Значит, сломаем что-нибудь поменьше, — буркнул Байю и вышел, оставив Гвейле со странным ощущением.
Это на самом деле было странно — говорить, что приходит в голову и не думать, глупо ли это, уместно ли ситуации, поймет ли собеседник.
«Нет, мне явно нужно сначала отдохнуть, потом разобраться в себе и прочем, — сказал себе Гвейле. — Что я точно знаю, эту дрянь с пространственным оружием Ашерина нужно саботировать на пределе возможностей. Чтоб они никого не выдернули другого вместо меня, и чтобы мне это как-то еще пережить. Можно было бы уничтожить записи Ашерина, но кто его знает, сколько копий этих бумаг у них есть».
Оставленный в комнате мешочек Элве нашел Оши-Ари.
— Это оранси, — благоговейно сказал он, и его темные глаза зажглись огнем фанатической любви.
— Можешь съесть, — устало отозвался Гвейле. — Только они зеленые.
Оши-Ари не слушал его, он вдыхал воздух, пытаясь почуять запах, но не выходило.
Гвейле почувствовал даже что-то вроде жалости при виде его огромной фигуры, скорчившейся над мешочком.
«Обратимы ли эти изменения? — спросил себя Гвейле. — Навсегда ли они утратили обоняние и вкус? Но если чувства возвращаются после того, как принят лилейный экстракт, значит, что-то поправить можно… если бы можно было их заставить перестать принимать экстракт».
Оши-Ари оставил бесполезные попытки понюхать оранси, вытряхнул их на ладонь и слопал вместе с кожурой.
Последний оранси вместе с мешком он положил на стол перед Гвейле.
— Ты тоже ешь, тебе витамины нужны, — проворчал он. — Только эту тряпку спрячь или вообще выкинь куда-нибудь.
— Почему? — рассеянно удивился Гвейле, вяло раскладывая бумаги перед собой.
— Не знаю, — пожал могучими плечами Оши-Ари. — Может, она вредная какая, я не знаю. В таких же лежат капсулы с лилейным экстрактом, и командор всегда сжигает их.
Тогда Гвейле смолчал. До него и не сразу дошло, что значат слова Оши-Ари.
А ведь тот мог и ошибаться, мало ли.
А если нет?
Во время очередной прогулки, когда Тайтелин вывела его наружу и сказала походить в заброшенном саду с западной стороны дома, Гвейле долго думал.
Походил вдоль ограды, размял плечи и руки.
— Лин, скажи, откуда вам привозят лилейный экстракт?
— В смысле откуда? У нас свой запас, еще со спокойных времен, нам просто раз в неделю командор раздает.
Гвейле остро глянул на Тайтелин, но той было не до него: сосредоточенно хмурясь, она счищала ржавчину со своей косы, сидя на деревянном крылечке черного хода.
Но все же она задумалась о его вопросе, потому что, помолчав, неохотно произнесла:
— Что не так? Говори, я ж вижу, что-то у тебя на уме.
— У тебя сейчас есть капсула? Можешь дать посмотреть?
Тайтелин пожала плечами, отложила старую металлическую щетку и косу и достала из-за пазухи плоский желтый футляр аптечки. В нем было два ряда пустых гнезд, одна стеклянная ампула и три капсулы.
Гвейле про себя выругался.
Это надо было проверить еще давно. Тогда бы до него дошло бы раньше.
Явно фабричная упаковка, желатиновые капсулы, да и тонкое стекло ампулы — тоже не кустарное производство.
— Такие вещи… — начал было он и запнулся. — Лин, ты… Да вы все такие. Подумай сама, неужели у вашего командора есть запас этого чертового эксктракта, который не иссяк за несколько лет? Это не самоделка. Это делают где-то, где есть функционирующая линия производства.
Тайтелин всем телом развернулась к нему и зло поглядела на него.
— Кой черт, скажи мне, я должна об этом думать? — выплюнула она. — Зачем? Что мне с того, легче станет? Что-то поправится в этом дерьме вокруг?
Гвейле предупреждающе поднял ладони.
— Не злись, — мягко сказал он, и присел на дощатый пол рядом с ней. — Я не об этом. Дело, понимаешь, не в том, думали вы или нет, это я зря сказал. Просто такие вещи… они заставляют на все иначе смотреть. Вот, к примеру, помнишь, когда остановились крупные производства?
Ветер был зябкий, он трепал бурые высохшие зонтики трав и скрипел в ветвях деревьев. Наверно, поэтому Тайтелин стерпела и не стала отодвигаться, когда Гвейле сел так близко, что их плечи и колени соприкасались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не помню, — буркнула она, снова берясь за косу и щетку. Обушок косы лег на ногу Гвейле. — Наверно, после первой волны, когда атомная станция в Западном архипелаге рванула.
— Да… так и было. Тогда заключили пакт о временной остановке всех атомных станций и генераторных блоков пространственных искажений. И тогда же стали останавливать производства. Лин, это было четыре года назад. Ну, округленно, конечно.
— Да ладно? Я думала, всего два года прошло.
— Не суть важно. Но это только крупные и средние производства были остановлены. Мелкие линии функционируют до сих пор. У нас, например, есть здесь несколько, уверен, и в столице тоже. И не только у нас.
— К чему ты?
— К тому, что у вас, Пяти лепестков, точно нет никаких способов производить лилейный экстракт, верно? А я не верю, что где-то есть такой большой склад, который четыре года снабжает ваши Дома лилейным экстрактом. Чем бы он ни был, этот экстракт, черт его побери.
Про мешок и слова Оши-Ари Гвейле ничего не сказал. Ему самому надо было осмыслить этот момент.
***
Дурацкий разговор с Гвейле про лилейный экстракт не шел у Тайтелин из головы. Что-то в этом было. Нехорошее.
Она сбивалась с мыслей и постоянно упускала важные вещи. Однажды едва не пропустила приезд обозников, когда была ее очередь встречать. Бурен и Намарна подстраховали, встретили и послали за ней младших.
Тайтелин отвесила себе мысленную оплеуху и взяла себя в руки.
— Ты опоздала, Тайтелин Бинн, — прокомментировал Байю, не глядя на нее.
Тайтелин пожала плечами. Аккуратно поставила ящик на пол и дала знак младшим, которые тащили оставшееся, ставить сверху.
— Сегодня обозники потребовали плату в полтора раза выше, — сказала она, когда младшие вышли из кабинета командора, закрыв дверь.
Байю что-то черкнул в записной книжке, потом поднял голову.
— И?
— Бурен сказал, что мы не будем платить больше, чем уговорено. И чтоб в следующий раз такое обсуждали заранее.
Платить было на самом деле нечем. В этом месяце было не до вылазок в город, а потому не набрали того, что у них обычно было на обмен: металлолом, книги, бумага, разные хозяйственные мелочи, найденные в случайно не разграбленных магазинах и складах.
— А обозники? — рассеянно спросил Байю, снова углубившись в записи.
— Ну… не стали спорить.
Попробуй поспорь с Пятью лепестками, особенно когда сразу трое из Верхнего круга внимательно на тебя смотрят.
Хотя обозники и сами были ребята не промах: жизнь обязывала. Уже почти клан, крепко сплоченные, со своим укладом и правилами, вооруженные до зубов. Диэди обожал с ними болтать и мечтал когда-нибудь отправиться вместе с ними странствовать между городами и поселениями.
Раньше Пять лепестков охраняли их в пределах города, теперь нужды не было, но обозники проявляли своеобразное уважение, всегда приходя к ним первым, если шли с юга.
— Что не так? — спросила Тайтелин, видя, что Байю совсем не заинтересовался историей.
Вообще это было важно, обозники доставляли львиную долю припасов, но Байю не пошел разбираться сразу же, да и выглядел слишком устало и зло.
— У нас предатель, — помолчав, сказал Байю. — Не просто подосланный ученик, как ты недавно в Корпорации… а настоящая крыса. Кто-то ведь снял защитный контур. Кто-то показал вход в дом. Подменыши проникли не через главные двери. С двух сторон, через наши окна-входы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Тайтелин хотела было переспросить, но не смогла заговорить. Это знание упало внутрь, на место, которое оно и должно было занимать, заполнив все провалы в логике той ночи. Тяжелое и темное знание.