Опасность, которая может получить распространение в случае, если развитие культуры и морали будут отставать от развития материального благополучия и материальных потребностей:
«Сравнительно недавно маститые моралисты были убеждены, что как только массовый человек будет полностью удовлетворен материально, он неизбежно и автоматически начнет отдавать все силы беспредельному духовному развитию. Но оказалось, что это не так. В схеме «работа – материальное насыщение – духовный рост» был упущен (или проигнорирован) чрезвычайно существенный момент. Дело в том, что пределы материального насыщения есть функция не только и не столько физиологии, сколько психологии. Аппетит к материальным благам человек получает при рождении. Аппетит к благам духовным возникает только при правильном воспитании. Скачок в уровне материального обеспечения, вызванный НТР, не был подкреплен колоссальной и кропотливой воспитательной работой и застал население многих развитых стран врасплох. Так появился Массовый Сытый Невоспитанный Человек»[283].
По их мнению, пришло время от решения материальных проблем обратиться к решению культурных, а от удовлетворения физиологического голода к удовлетворению голода духовного, превращающегося в устремление большинства.
«Преимущество духовного голода» перед материальным Аркадий и Борис Стругацкие видели в двух аспектах: во-первых, объекты духовного голода гораздо более разнообразны; во-вторых, удовлетворение духовных потребностей лишь разжигает и углубляет тягу к ним – новому обществу не будет грозить никакой застой, и оно будет развиваться прогрессивно и с ускорением[284]. Эту же мысль они повторяют в статье «Знакомые черты будущего»[285].
Угроза массовой культуры ставит для них под сомнение и их антропологический оптимизм. В какой-то момент они приходят к выводу, что представлявшаяся им картина не так проста, как казалось. Возник вопрос, насколько обоснован научно был их тезис о том, что с течением времени человек обязательно будет становиться добрее, не говоря о том, что изначально было ясно отсутствие прямой зависимости позитивного развития человека от увеличения количества материальных благ на душу населения.
Более того, они стали фиксировать обратное – повышение уровня благосостояния, по их наблюдениям, вело к снижению уровня культурного – причем это происходило и в других странах, и в СССР.
Для себя они все более отчетливо начинают приходить к выводу, что нужна, как они определят в своих произведениях, «позитивная реморализация» – постепенная подготовка пересмотра философских, социальных и моральных представлений, осуществляемая с нарастающей активностью. Задачей такой «реморализации» должно было стать предупреждение отставания массовой психологии от «гигантских изменений, происходящих в мире». И для ее осуществления они считают необходимым «сосредоточить все усилия общества на воспитании Завтрашнего Человека, Космического Человека, Человека Коммунистического»[286].
Собственно, это была та же самая идея бескровного воздействия, которая подразумевает только содействие развитию культуры без попыток борьбы с реакционными политическими элементами, о которой они писали в «Трудно быть богом» применительно к ситуации в Арканаре. Хотя нужно отметить, что позднее, в «Хищных вещах века» они намечают, а в «Обитаемом острове» развивают идеи допустимости воспитания и даже манипулирования массами потребителей в целях усовершенствования политической системы.
Поводом к выделению этой тенденции послужила борьба Н. С. Хрущева с абстракционистами, которую Аркадий и Борис Стругацкие восприняли как борьбу необразованности с культурой[287]. Особенно опасной становится эта тенденция, когда противники культуры, вернее, люди, не понимающие её, оказываются у власти.
Единственный путь преодоления этой опасности, по Стругацким, – поддержка культуры и создание «Великой Теории Воспитания». Собственно, отчасти именно для борьбы с противниками интеллектуального развития общества Стругацкие и вводят понятие профессоров, т. е. людей которые в этом, уже земном понимании, сознают ситуацию и, функционируя в рамках заданных социумом правил, меняют его к лучшему, корректируют путь социального прогресса и ускоряют его.
Стругацкие рассматривают возможность «активного воздействия добра»:
«Коммунары облегчают прогресс общества путём сохранения его лучшей части, его совести и разума. А не дать ли им ещё и функцию устранения самых страшных врагов общества?.. Это бы впечатлило. Активное воздействие добра»[288].
Но по каким-то причинам отвергают его. Ответ Б. Стругацкого на это письмо не сохранился. Больше к теме «активного воздействия добра» Аркадий и Борис Стругацкие не возвращались.
В трагически-притчевом финале сюжета «Града обреченного», они дают своеобразный ответ на вопрос о том, как и каким путем можно было бы преодолеть ситуацию отсутствия смыслов и целей развития в этом социуме – герой повести вспоминает «рецепт жизни», заключающийся в необходимости обращения к культуре.
И в итоговых интервью Б. Стругацкий вновь скажет то, что для него останется главным и в 2000-е годы: «Создание и реализация Великой Программы Воспитания Человека – единственный путь в Мир Полдня»[289].
Опасность общества потребления и распространения массовой культуры для Стругацких имеет и свое социальное выражение: тех, кого они определяют как «Массового Сытого Невоспитанного Человека», «мещанина» или «кадавра, не удовлетворённого желудочно». Люди получили доступ к материальным благам, но культура их осталась на прежнем феодальном уровне. На протяжении 1960-х гг. распространение этой социальной группы Стругацкие считают главной угрозой на пути построения коммунизма, с которой призывают активно бороться[290].
2.4.3. Бюрократизация, как угроза для движения к Обществу Полдня
«Массовый сытый человек» в представлении Стругацких – социальная опора общества потребления и носитель массовой культуры как двух основных препятствий на пути реализации идеального конструкта Стругацких. Их устранение требует целенаправленной политики – в первую очередь, по просвещению и воспитанию со стороны общества и власти.
Подобная политика возможна, если носители власти являются носителями идеала, противоположного двум названным явлениям – и, с одной стороны, обладают целями, с другой – способностями противостояния данным началам.
Однако нарастание критических тенденций в отношении Стругацких к существовавшей власти как раз и было вызвано ее несоответствием данным требованиям, для них впервые в острой форме проявившееся в упомянутом конфликте в Манеже. При этом нет оснований самих Стругацких считать поклонниками авангардизма, равно как и многих деятелей культуры, в поддержку которых они неоднократно подписывали письма. Например, они с осуждением отнеслись к процессу над Синявским и Даниэлем[291] – но, они же, потом, в воспоминаниях писали, что конкретно для них путь публикации на Западе неизданных на Родине произведений – был неприемлем с морально-политической точки зрения.
Нарастание критичности отношения Стругацких к существовавшей власти и было вызвано ее несоответствием данным требованиям, вызванным, с одной стороны, недостатком бережного отношения к культуре, с другой – воспроизведением в ней названных препятствовавших строительству коммунизма начал.
«Массовый сытый человек» выражал и воплощал эти препятствия «снизу»; носители власти, то, что можно назвать «бюрократической тенденцией» в политическом и управленческом классе – «сверху».
В середине 1980-х гг. эта позиция найдет выражение в их первоначальном восприятии «перестройки» как «борьбы коммунистов с бюрократами»[292]. Термин «бюрократия» они использовали сравнительно редко, но начала, подпадающие под его трактовку, показывали в ряде своих работ[293].
«Трудно быть богом» анализирует аспект противостояния власти и культуры, «Второе нашествие марсиан» – предупреждает о незримой бюрократизации, как неосязаемом, почти не проявляющемся, но окутывающем все начала.
По их мысли бюрократизации повергается и сам коммунистический идеал, и процесс движения в будущее. Первый – в том отношении, что идея свободного труда, как естественной потребности человека превращается в идею готовности исполнения любых указаний власти. Второй – в обессмысливании самой организации такого движения: противопоставление в повести «Улитка на склоне» Леса, как метафоры непознанного будущего и Управления – как пытающегося его постичь настоящего. Управление в повести создано для познания Леса, но не может решить свою задачу, отчасти и потому, что в большей степени занимается не ее решением – в это включены только наблюдательные станции, на которые даже при желании сложно попасть тому, кто хочет там работать, большая часть работы связанна с абсолютно нерациональной внутренней деятельностью, претендующей на рациональность, но лишенной какого-либо смысла.