— Во шнырь! — изумился Аминат, узнав давно позабытую вещь. — Когда только успел стащить. Я эту игрушку лет сто не видел. Помню, отец мне его давал один раз, а вот зачем — забыл.
— А почему сразу стащил? — фальшиво возмутился вор. — Может же так быть, что мне его подарили?
— Конечно, покойный папаша старика Амината тебя встретил и подарил, — съязвил черт. — Для какого дела ты его применял?
— А кто его знает, — отмахнулся отшельник. — Для важного, наверное.
— Убираться надо отсюда, — вмешался в разговор ангел, — жутковато здесь как-то! Выкладывай, что придумал Самсон, а то чует мое сердце, что ноги уносить придется!
— А то и придумал, что пущу стрелу. В какую сторону она полетит, в ту и направимся.
— Голова у тебя варит что надо, — похвалил парня старик. — За этим лук и использовался. Как сейчас помню — дал мне отец и говорит: «Куда стрела по летит, туда и иди, там ты найдешь то, что тебе нужно».
— И что, нашел? — полюбопытствовал Самсон натягивая тетиву.
— Нашел, — вздохнул отшельник. — Душа у меня помню, против была, но нашел, а вот что — не помню. Вроде бы как судьбу свою…
— Знакомая история. — Гуча почесал затылок. — Ангелок, ты случайно фольклором не занимался?
— Почему случайно? Я его целенаправленно изучал.
— Что случится после того, как молодец выстрелит из лука?
— Он должен жениться на той, которая его стрелу нашла! — Ангел посмотрел на Самсона — тот натянул тетиву до предела и готовился выстрелить. — Стой, не стреляй!!!
— Ой! — Вор вздрогнул и отпустил тетиву. Стрела сверкнула в небе золотой змейкой и исчезла, упав куда-то за горизонт.
— Ну вот, опять помог, — вздохнул отшельник. — Теперь парню придется жениться, и если это будет девица, то я съем собственный носок!
Самсон побледнел, в недоумении хлопнул рыжими ресницами и спросил:
— А кто еще, как не девица?
— А не знаю. — Отшельник грустно усмехнулся и посмотрел по сторонам. — Мы в чужом мире, дружок, а значит, твоя нареченная здесь может оказаться кем угодно. О, вспомнил! После того как я выстрелил, кстати, тоже под руку крикнули, так вот, после этого не пришлось жениться на Гризелле. Ее и искать долго не пришлось — метрах в двадцати приземлилась. Точнее — потерпела крушение.
— Как «боинг», — засмеялся черт.
— Ага, боинг тоже был знатный, — кивнул отшельник. — Она такую потасовку устроила — досталось и мне, и папе, и дедушке, и тому, кто под руку крикнул.
— Ничего себе я влип. — Самсон понурил голову и с тоской взглянул туда, куда полетела стрела.
— Вот тебе и ничего. — Отшельник сочувственно похлопал парня по плечу. — Я до сих пор не моту понять, какая нелегкая сто лет назад меня в ту кладовку занесла, где этот лук со стрелами пылился. Судьба, наверное…
— Эх! — Вор в сердцах сплюнул и отвесил ангелу оплеуху.
— За что? — возмутился тот.
— За мой будущий неудачный брак, — ответил Самсон, подобрал вещички и быстрым шагом направился в сторону, противоположную той, где его эта самая судьба ждала.
— Тебе не туда, — начал было Аминат, но, видя, что остальные направились следом, махнул рукой и пристроился в хвосте отряда. — Молодые, непослушные, все по-своему делаете, а от судьбы, знаете, не убежишь!
— От судьбы, может, и нет, а вот от женитьбы я убегу. — Рыжий бесшабашно рассмеялся.
На душе у всех как-то сразу стало легче, смех снял напряжение.
Компания подошла к изуродованному недавней бурей лесу. Вековые деревья были изломаны, словно тонкие прутки. Их разлапистые корни торчали из земли, норовя схватить путников. Колючие кусты цеплялись за одежду, а где-то в глубине что-то стучало и хлопало.
Чех дальше они шли, тем мрачнее становился лес. Снова наполз туман, разостлался, ковром поверх травы и скрыл неприметную тропинку, но отшельник, обогнав всех, уверенно шагал вперед, будто знал здесь каждый кустик. Казалось, он уроженец этих мест — так уверенно уклонялся старик от колючих кустов и обходил вывороченные из земли корневища деревьев.
Остальные старались ступать по его следам. Только Бенедикт норовил сойти с тропинки и посмотреть, что там такое стучит и шлепает, но бдительный черт сразу же возвращал его в строй.
К обеду вышли на небольшую полянку со странным пнем а центре.
— Ух ты, какой красавец! — в восторге воскликнул ангел и ринулся понюхать сиреневый цветок, напоминавший но форме собачью головку. Цветок покачивался на длинном стебле и источал дурманящий аромат.
— Стой, дурень! — воскликнул отшельник и успел схватить Бенедикта за шиворот до того, как тот ткнулся носом в распахнутый щеточный зев. — Ты что, это же собачья радость! У тебя есть запасной нос или тебе этот надоел? Откусит же!
— Странное название, — промямлил побледневший Бенедикт.
— Ничего странного, потому как наипервейшая собачья радость состоит в том, чтобы укусить любопытного зеваку за пятку. А если этот болван нос подставит, то любой пес от умиления описается. Я как-то в этот цветочек посохом ткнул, так поганец до самых пальцев деревяшку отжевал. А дерево-то не простое было, из заморского железного дуба точил. А ты нюхать собрался!
— А он все нюхает, — хохотнул Самсон, присаживаясь на пень, — он и носки твои в башне понюхал.
— Да ну вас! — Ангел махнул рукой и прислушался — чудилось: в лесу по-прежнему что-то шлепало. — Слышите?
— Слышим, уже давно слышим, — ответил Гуча. — Кстати, Аминат, ты откуда про цветок знаешь, если ни разу в этом мире не был? Ведь задвижку еще твой дед ставил, значит, ты не мог в детстве бегать по этому лесочку и птичек из рогатки подстреливать. Правильно?
— Правильно, не был, но очень это местечко напоминает Забытые земли, что за Последним Приютом начинаются.
— Точно, — обрадовался рыжий вор. — А я-то все думаю, почему все такое знакомое! Правда, я далеко не заходил, так, с краешку, но… похоже. Очень похоже, только вот этого шлёпанья не наблюдалось. Странные звуки, прямо мороз по коже.
Самсон передернул плечами, достал лук и нащупал в кармане еще одну стрелу. Гуча на всякий случай вытащил кинжал. Волшебное оружие, предчувствуя опасность, зазвенело и превратилось в сверкающий меч. Отшельник перехватил посох и задвинул ангела себе за спину.
Мужчины приготовились грудью встретить и непонятную опасность. Так, на изготовку, простояли они полчаса, потом еще полчаса. Шлепанье не смолкало.
— Они засаду устроили, — прошептал Бенедикт, выглядывая из-за спины отшельника.
— Окружают, — предположил черт.
— Все, не могу больше! Кто бы там ни прятался в кусте он выйдет, и мы ему покажем, что такое на стоящие мужчины! Эй, ты! А ну, выходи!
— Самсон, не нервничай. — Гуча убрал клинок и прислушался — шлепанье стихло, но теперь кто-то тяжело дышал за кустами, окружающими полянку.
— Да я совсем спокоен, — огрызнулся вор, — я как то дерево спокоен! Вы как хотите, а я посмотрю, кто там в кустах сидит!
Рыжий натянул тетиву, чтобы в случае чего пустить стрелу в неведомого агрессора, подкрался к кустарнику и осторожно раздвинул колючие ветки. Трое на полянке затаили дыхание, ожидая, что сейчас выскочит что-нибудь страшно нереальнее, как весь этот мир.
Но ничего не произошло. Вор аккуратно отпустил ветки и, пятясь отошел к друзьям.
— Ну, что там? — спросил черт, с беспокойством вглядываясь и побелевшее лицо друга.
— Ммммм… — промычал Самсон, указывая трясущимся пальцем на шевелящийся кустарник.
— Да, ситуация интересная. — Гуча снова взглянул на Самсона и сам направился к краю поляны.
Так же медленно, как перед этим бывший наследник, он подкрался к зарослям, с опаской раздвинул, посмотрел и, так же пятясь, отошел к затаившим дыхание спутникам.
— Ну что? — спросил его Бенедикт дрожащим от любопытства голосом.
— Ничего, — ответил черт и рассмеялся. — Ничего страшного! Даже напротив, приятная неожиданность!
— Интересно, а почему тогда Самсонушка свое, то есть мое, в смысле, украденное у меня оружие жует? — спросил Аминат и попытался отобрать у бывшего наследника дедушкин лук. Рыжий таки успел перекусить тетиву. — Вот вредитель, прямо термит какой-то! — возмутился старик, разглядывая испорченную вещь.
— А Самсонушка проклинает тот день, когда он воровать научился. И еще день, когда эта игрушка ему в руки попала, — рассмеялся черт. Он с удовольствием наблюдал, как Рыжий согнул стрелу подковой, потом свернул ее в спираль, потом смял в бесформенный комок. — А еще он обещает, что никогда больше воровать не будет.
Самсон проигнорировал подначку и продолжал мять кусок благородного металла.
Ангел не выдержал, подбежал к кустам, раздвинул ветки и замер — за ними оказалась бурая лягушачья морда. Выпученные счастливые глаза с надеждой вглядывались Бенедикту в лило, маленькая коронка на голове подрагивала, а огромный рот улыбался, зажимая стрелу. Такую же, как та, что была у Рыжего.