Парни переглянулись, но ничего не ответили Аминату.
Дорога плавно струилась под ногами, приближая холмы, которые находились не так далеко, как казалось сначала.
— Скажи, Кваква, а ты что знаешь про этот камень? — не унимался Гуча.
— Он наш мир держит, — ответила лягушка. — Если с камнем что-нибудь случится, то наступит конец света.
— Это что-то вроде трех китов, — вмешался в разговор Бенедикт.
— Нуда, — рассмеялся черт, — только скрещенных с апокалипсисом.
— Зря смеетесь, — почему-то обиделась лягушка, — у нас, в Забытых землях, свято верят в волшебство этого камня!
— Как в Забытых землях?! — Путники остановились и уставились на зеленую проводницу.
— Очень просто, — ответила та и поскакала вперед.
— Нет, ты объясни, — не унимался Гуча, пытаясь разобраться в дебрях местной географии. — Как здесь оказались забытые земли, если мы через башню в другое измерение вышли?
— Измерять лучше надо было, — проквакала царевна. — Здесь у нас Забытые земли. А называются они так потому что люди о них забыли. Они сейчас к нам сюда совсем не ходят. А самое ближнее поселение за теми холмами, что вдали. Поселок называется Последний Приют, там люди и живут.
— А вы кто? Не люди? — упавшим голосом спросил Самсон, соображая, в кого превратится его зелененькая невеста после поцелуя.
— Нелюди, — согласилась лягушка. — Здесь у нас разный народ обитает. И великаны, и феи, и тролли, эльфы — кого только нет. Если повернуть направо, то выедем к драконьему замку, если налево — то к нимфам, а прямо — к магическому камню!
— Аминат, а что ты там про задвижку нес? — спросил Гуча.
— А-а то и нес, что слышал. — Старик избегай смотреть в глаза своим спутникам. — Я же говорил, что мне некогда было заниматься такой ерундой, я аппарат изобретал!
— Да пропади он пропадом, твой аппарат! — Гуча в сердцах сплюнул. — Делать-то что будем?
— Как что делать? Аполлошу искать, вот что делать! — сказал Самсон, пожимая плечами.
— А с миром-то что творится? — не унимался дотошный черт. — Почему все в Иномирье встало с ног на голову?
— Извините, что перебиваю, — вмешалась лягушка, — но у нас есть легенда. В ней говорится, что раньше границы между миром людей и нашим не было. Потом зло развязало войну — и два мира разделились, а на границе поставили охранный камень. Пока он стоит — все остается по-прежнему. Там еще сказано, что найдется герой, который этот камень уберет, и наши миры соединятся.
— Уже нашелся.
— Что ты сказал, Гуча?
— А то и сказал, ангелок, что герой уже нашелся. И если это не мой сынок, то я дам обет молчания. Далеко до камня?
— Я же сказала, что близко — сейчас мимо мутных колодцев, потом к крутым холмам придем, а дальше рукой подать, — ответила лягушка.
— Что за мутные колодцы? — спросил ангел.
— Мутные они, — проквакала царевна. — В одном из них живая вода, в другом — мертвая, а что в остальных — никто не знает. Их там видимо-невидимо.
— А зачем знать, что в остальных? — снова спросил ангел.
— А затем, что, пока определишь, в каком водичка, а в каком — муть, можно состариться, — ответила лягушка.
— Чудно как-то, — улыбнулся Бенедикт, — зачем их столько понадобилось?
— Не знаю. — Зеленая царевна пожала плечиками. — Они с военных времен остались, а зачем их вырыли — не помню. Я тогда маленькая была.
— Маленькая? — воскликнул Самсон и повернул к лягушке перекошенное лицо. — Сколько же тебе лет, девушка?
— Семьсот будет в этом году, — добила жениха Кваква и скромно потупила глазки.
Тот замолчал, переваривая поступившую информацию.
— И когда же эти мутные колодцы возникнут пред нашими очами? — Отшельник приложил ладонь к бровям и всмотрелся в даль.
— Сейчас тропинка повернет, и вы увидите… ой!
Словно чертик из табакерки, на дорогу выскочил чумазый, давно не стриженный тролль и закричал:
— Братцы! Лови их! Окружай!!!
Страшилка засунул в рот грязные пальцы и свистнул. На дорогу высыпали его собратья. Ангел насчитал пятьдесят штук, но потом сбился — проводить учет и одновременно отбиваться было сложно.
Каждый из нападающих мог рассыпаться от хорошего шлепка, но вместе они представляли грозную силу.
Гуча, не желая убивать маленьких агрессоров, не стал вытаскивать меч. Он месил кулаками рожицы, пинал ногами мягкие толстые животы и краем глаза посматривал, как ведет себя в этой ситуации ангел — как-никак пацифист.
Бенедикт отбивался, но не забывал извиняться после каждого удара.
— Простите, пожалуйста! — шлеп-с!
— Извините! — бац!
— Вам не больно? — тра-ах!
Рядом с ним, спина к спине, стоял отшельник. Посох в руках Амината превратился в пропеллер, каждый конец которого зацеплял пару-тройку троллей, раскручивал их и откидывал в сторону. Уродцы крутились, словно на карусели, и, упав, отползали подальше, пошатываясь от головокружения.
Самсон старался ухватить кучку побольше. Он поднимал хулиганов, прижимал к широкой груди и отпускал. После таких тисков троллям ничего уже больше не требовалось.
Кваква управлялась лучше всех. Перепончатые ласты не останавливались ни на минуту. Звонкий шлепок — и очередной тролль отлетал на приличное расстояние.
Тролли накатывали волнами, но каждый раз путникам удавалось отбить атаку. Однако силы были неравны, нападающих было слишком много.
Серая лавина накрыла собой маленький отряд. Друзей подхватили на руки, несмотря на яростное сопротивление, и перенесли к каменным оградкам, что окружали колодцы.
На одном из таких ограждений сидела старая троллиха и горько рыдала, прижимая к груди малыша. Малыш тоже был троллем, но таким красивым что больше напоминал эльфа.
Тролличий ребенок хлопал длинными ресницами, морщил изящно загнутый носик и тоже готовился зареветь, хотя и не понимал зачем.
— Ой, да за что же такое наказание на мою старую голову-у-у, — вопила меж тем старуха, выдирая пучки грязных волос из давно не чесанной шевелюры, — Ой, да за что же невинное дитя так перекосило-то….
Пленников тем временем поставили на ноги и попросили не устраивать скандалов.
— Это мы устроили?! — возмутился отшельник. — Налетели, отметелили, а мы скандалисты получается??
Старая тролличья самка перестала выть и шумно высморкалась. Малыш сполз с колен и, радостно воркуя, поковылял к рослому троллю, вожаку стаи. По совместительству тот был еще и папой обезображенного… или облагороженного тролленыша.
Вожак поднял малыша, взглянул на него — и все заметили, как лицо любящего родителя перекосило от отвращения, потом на нем отразилось глубокое чувство вины, и он крепко прижал сына к бочкообразной груди.
— Беда у нас, — рыкнул здоровяк, — помощь нужна!
— Попросили бы помощи спокойно, без мордобоя!
— Тебе, старик, легко говорить, ты вон какой весь благообразный, — тролль поставил малыша на землю, — а нам по рангу не положено. Мы кто? Тролли, а значит — вредители, а ты говоришь — просить. Нам только гадости делать просто, а вот просить сложно. Ну очень сложно!
— Да что у вас стряслось-то? — не выдержал черт.
Он глазами пересчитал подопечных — все были месте, это вызвало вздох облегчения.
— Вот что стряслось! — взвизгнула старуха, поднимая малыша над толпой.
— Какой красивый ребенок, — как всегда не подумав, сказал ангел. Тролли возмущенно загомонили, а старуха опять заголосила, причитая и подвывая:
— Что с ребенком сделали! Такой страшненький был! Посмотришь, бывало, на него и умиляешься, а теперь глаза б мои не смотрели-и-и!
— Почему?
Вся орда троллей одновременно загомонила, объясняя ангелу причину. Ор стоял такой, что у черта заложило уши. Пора было брать командование в свои руки, иначе они могли потерять много времени, выслушивая тысячи версий происшедшего.
— Молчать!!! — рявкнул он и ткнул пальцем в грудь здоровяка: — Говори ты один!
— А что тут говорить? Мы — народ ночной. Ночью работаем — гадости разные делаем пакостим помаленьку, подличаем, а днем спим. В этих вот колодцах.
— Вода не мешает?
— Что ты старик, говоришь? Да воды в них испокон веку ее было. Только в двух всего из сотни. В одном — мертвая, а в другом — живая. Там указатели есть. Дощечки такие с надписями — «эм» и «жо». Были.
— Чудеса! — Отшельник потеребил бороду и не доверчиво посмотрел на каменные оградки. — Я думал, что это все сказки, про водичку-то, а оно вон как!
— Если бы сказки, — всхлипнула троллиха. — Кто-то сегодня ночью убрал указатели. Я пораньше вернулась, ребенка спать уложить, гляжу — водица в колодце плещется. Едва дитя не утопила.
— Не утопила же, — утешил ее Бенедикт.
— Да лучше бы ему утопнуть, чем с таким личиком перед троллями показаться! Стыд-то какой!!!