к нему ближе.
– С вами все в порядке? – Он налил кипятка в большой заварной чайник. – Вы сегодня необычайно молчаливы.
– Не могу делать два дела одновременно, – попыталась отшутиться Аделина, расставляя чашки на подносе.
– Сомневаюсь.
– Так что, – она попробовала сменить тему, – мисс Франсес сообщила вам о том, что у нас в гостях будет сама Мими Харрисон? Сперва я ей не поверила. Мы с Сэмюэлем ходили на все ее фильмы.
– Мисс Франсес полагала, что нам, мужчинам, нужно было больше времени на то, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Вот только Либерти Паскаль уже обежала весь город, вопя об этом на каждом углу.
– Так вот почему она здесь? – улыбнулась Аделина. – Да, кино как раз по ее части, хоть она и умеет читать.
Доктор Грей вернул чайник с кипятком на место.
– Да, с моей стороны это было не совсем честно.
– Ну разве что чуть-чуть. У вас с ней… все хорошо?
Он вытер руки висевшим на дверце духовки полотенцем в цветочек.
– Вполне. Мне нужен кто-то, кто помогал бы мне по дому и с работой, а Либерти весьма охотно выполняет любую просьбу.
– Да, в этом я не сомневаюсь.
Аделина сразу же пожалела о сказанном – доктор вопросительно поднял бровь.
– Но слушайте, это же замечательно. Как вы и говорили, у нее все под контролем. И потом, в отличие от мисс Пэкхем, у нее здесь нет знакомых, а значит, нет места и сплетням. По крайней мере, пока.
Доктор облокотился на поднос, взглянув на нее снизу вверх, и вновь удивился тому, как она высока.
– Аделина, когда я пришел к вам на Рождество…
– И принесли мне подарок.
– Да. Ваша мать сказала мне, что звонила Хэрриет.
Аделина неловко переминалась с ноги на ногу. Она начинала догадываться, куда заходит их разговор, и препираться уже не было смысла.
– Да, она звонила маме, предупредив, что вы придете… или можете прийти.
– Я ни словом не обмолвился об этом. Не говорил ей, куда направляюсь. Я только взял у нее вашу открытку без обратного адреса. Я ничего ей не говорил.
– Ясно.
Аделина оперлась на раковину.
– Так вот почему вы ее уволили?
– Не только из-за этого. Ваша мать…
Грей немного помолчал.
К ней снова вернулось то странное чувство внутри.
– Она думает… считает, что я…
Он снова замолчал.
– Она уважает вас, доктор Грей, очень. Вы спасли меня.
– Нет. Из-за меня вы лишились ребенка. Я разрушил всю вашу жизнь.
– Боже мой, нет. Нет, вовсе нет!
Приблизившись к нему, она увидела, как дрожат его плечи.
– Господи, и вы все это время думали, что это правда? Что я виню во всем вас?
Чуть помедлив, она дотронулась до его плеча, но он не поднял на нее глаз и все дрожал.
– Доктор Грей, вам, и никому другому, я обязана своей жизнью. Доктор Уэстлейк подтвердил это. Он сказал мне, что если бы вы не вызвали «Скорую» в ту ночь, я бы умерла от кровопотери.
– Но за день до этого у вас уже шла кровь и болела спина. Я должен был догадаться, должен был понять, что это значит, и тогда ваш ребенок остался бы жив.
Он выпрямился, отошел от стола.
– Не знаю, кому и во что верить.
– Зато я знаю. Разве это не важно?
Глубоко вздохнув, он взялся за поднос.
– Быть может, вы верите только тому, во что хотите верить.
– И с чего бы мне это делать?
– Но ведь я ваш врач… и не только ваш, но и всей округи… вполне естественно, что…
– Разве вы забыли о том, что я уже не ваша пациентка?
– О таком не забывают. Впервые кто-то отказывается от моих услуг.
– Вот и заговорило ваше эго…
– Послушайте, – строго сказал он, – в любом случае, я много лет наблюдал вас, и у вас должен быть какой-то кредит доверия ко мне.
Ей снова стало не по себе, и вновь подкатило чувство тошноты.
– Для вас у меня нет никаких кредитов. Я верю в то, во что верю, не потому, что вы были моим доктором, а вопреки этому.
Настал его черед смутиться, и он хотел было ей ответить, но в дверях появилась Либерти Паскаль.
– Доктор Грей, все собрались. Даже мисс Найт соизволила явиться, представляете?
– Благодарю вас, Либерти. Можете быть свободны – все-таки сегодня суббота.
Однако Либерти не двинулась с места. Прислонившись бедром к дверному косяку, она наблюдала за доктором и Аделиной, за их зардевшимися лицами. Она знала, что между ними что-то есть. Ей нравился доктор Грей – привлекательный, видный, одинокий вдовец, к тому же он был старше ее. Она вспомнила, как в колледже Аделина Льюис была без ума от одного профессора, несмотря на грядущую помолвку с молоденьким мальчиком здесь, дома, и никто не сомневался в том, что дело не ограничилось одной лишь влюбленностью. Аделину всегда окружал ореол самоуверенности: мужчины робели перед ней и в то же время тянулись к ней. Либерти пыталась стать похожей на нее, хоть никогда бы не призналась в этом.
Аделина и без того была достаточно уверена в себе.
Мими Харрисон и Ярдли Синклер вместе сели на поезд до Олтона, отправлявшийся с вокзала Виктория. По пути она рассказывала ему о Франсес Найт, об Эви Стоун, удивительной девушке-служанке, и о завещании, разрушившем все их планы. Об остальных членах общества Мими почти ничего не знала – три деревенских романтика да молодая вдова.
– Интересно, почему у любителей Остен всегда есть наклонность к романтике. Могу поклясться, что когда она писала свои романы, вместо чернил у нее был яд.
Ярдли сделал глоток из бумажного стаканчика с кофе, купленным в вокзальном кафе.
– Это не ваши слова – я уже слышала их в «Лоре» Премингера[4], – рассмеялась Мими.
– Нашему брату-аукционисту приходится воровать, разве вы не знаете?
– Вам приходится. А потом мы все оказываемся заложниками ваших грабительских цен. Да, ваша система работает как надо.
– Кстати, насчет заложников… как обстоят дела с вашей помолвкой?
Мими состроила гримасу: она знала, что Ярдли нет дела до Джека, но не ревновала его. Ярдли предпочитал мужчин – это стало ясно еще во время их второй встречи в «Рулз»[5], где он флиртовал с официантом так искусно, словно они были в Лос-Анджелесе.
– Джек способен любить и быть щедрым, хотя в это и нелегко поверить.
– Лишь по отношению к вам.
– Разве это должно заботить меня меньше всего?
– Мими, вы же учили историю в колледже, не так ли? Неужели вы ничего не