Все в порядке. Занимаюсь платежными ведомостями. А ТЫ чем занимаешься?
А я сижу на заднем сиденье лимузина, и у меня побаливают запястья и лодыжки оттого, что я была прикована к стене, пока невидимый незнакомец трахал меня… Ха-ха!
Я ответила:
Не могу заснуть.
Я тоже.
Радости родительских забот.
Точно.
Попробуй считать, чтобы заснуть.
Не помогает.
Почитай книгу. Может, из книжек Гаса?
Про овечек?
Именно.
Стоп! Я сунула телефон в сумочку. Это было слишком уж странно: переписываться с бывшим мужем сразу после сексуальной фантазии. В особенности после такой сексуальной фантазии. Я сдалась перед невидимым незнакомцем просто потому, что он был уверен в себе и настойчив.
Я подумала о Пьере Кастиле. Слово «нет» звучало для меня как проклятие; я не выносила, когда мне отказывали. Для меня вдруг стало первостепенной задачей заставить этого человека подчиниться мне. А в этом мне мог помочь только один человек. Я снова достала телефон и отправила сообщение Матильде, прося ее о встрече за кофе. Как можно скорее.
Глава десятая
Кэсси
Уилл даже не помнил, что у него есть какое-то снотворное. Да и его срок годности давно истек, однако таблетки все равно оказались достаточно мощными, чтобы погрузить Клэр в кратковременную кому. И хотя она проглотила не все, а позже призналась, что на самом деле просто хотела, чтобы ей помогли, ее зов оказался чрезвычайно громким и отчетливым.
Выписавшись из госпиталя, Клэр получила освобождение от занятий и работы до конца февраля. Первую неделю она провела с родными в Слайделле, и за это время позволила наконец мне и Уиллу разобраться с тем, что все-таки происходило в социальных сетях, с чем ей пришлось столкнуться, и собрать доказательства, но для чего именно, мы пока и сами не знали.
– Святое дерьмо! – бормотал Уилл, просматривая ее страницы в Интернете, и свет компьютерного монитора падал на наши лица.
Комментарии, доведшие Клэр до кризиса, исходили от нескольких молодых девушек, которые использовали слова вроде «проститутка», «шлюха», «сука», «подстилка» (и даже куда более грубые). Оскорбления так и сыпались – они возникали под фотографиями Клэр и приходили по электронной почте.
– Сколько ненависти! – сказала я. – Несчастные дети.
В некоторых присланных Клэр письмах перечислялись способы, которыми авторы этих писем предполагали унижать и терзать Клэр, если она «не оставит в покое Бена», как будто сам Бен вообще не имел никакого права голоса во взаимоотношениях. Авторы писем также сообщали, что они так или иначе выгонят ее из школы искусств, если она не уйдет сама, и все это в чрезвычайно непристойных выражениях. Клэр, которую мы знали, – художница, трудяга, подруга и племянница, – эта девушка совершенно терялась среди мерзких, грязных оскорблений и угроз. Но наиболее выделялся ярлык, повторявшийся чаще всего, тот, что, похоже, буквально прилип уже к языкам негодяек, – и это было слово «шлюха», красовавшееся под все той же фотографией, возникавшей снова и снова, – это было изображение Клэр, расстегнувшей блузку так, чтобы видна была грудь, только одна. Если это и есть та самая фотография, из-за которой разгорелся сыр-бор, думала я, то она даже и не сексуальная. Снимок был вполне индифферентным, как будто девушка просто подзадоривала того, кто ее фотографировал (видимо, это и был Бен). Но когда этот снимок появлялся постоянно, да еще с отвратительными комментариями, он вызывал уже совсем другие чувства.
Клэр так скучала по Новому Орлеану, что стала просить родных отпустить ее к дяде Уиллу, те побоялись ей отказать, опасаясь подтолкнуть Клэр к более серьезным поступкам. Когда же Клэр вернулась к Уиллу, Интернет в доме был отключен, а мы, не желая оставлять ее одну, старались сделать так, чтобы кто-нибудь из нас всегда был рядом с девушкой. Делл подменяла нас с Уиллом, если возникала необходимость. Из всех нас Делл, пожалуй, была озадачена сильнее всего; ее лицо буквально вытянулось, когда я рассказала ей, с какими оскорблениями пришлось столкнуться Клэр.
– Ну, раз уж теперь она в порядке, то ты, пожалуйста, не возражай, если я сначала обниму ее, а потом отшлепаю, – сказала она, стараясь не расплакаться.
Весь штат ресторана «Кэсси» работал блестяще, Морин не приходилось уж слишком перерабатывать, потому что всегда находилась замена для Клэр, в особенности в праздничные дни.
Уилл узнал-таки адреса мучительниц его племянницы. И в течение того месяца он лично побывал в доме каждой из девиц, встречался с их родителями, просил девушек прекратить размещать на странице Клэр фотографию и комментарии и перестать присылать ей грязные письма, а также послать ей извинения и сказать Клэр, что они понимают, каких бед натворили.
– Я просто хотел, чтобы они подумали, как бы себя чувствовали, если бы оказались на месте Клэр, – объяснил мне Уилл, когда мы покупали новые дорожки на пол ресторана и пластиковые кухонные доски. Он выглядел потерянным, как никогда, пока мы бродили между полками магазина «Все для дома и кухни». – Почему вообще это случилось? Что она такого сделала, чтобы на нее так набросились?
– Ничего. Она ничего не сделала. – Позже, когда мы стояли в очереди к кассе, я сказала: – Я восхищаюсь Клэр.
– Почему? – спросил Уилл.
– Потому что даже после всего этого ей и в голову не приходит извиниться за то, что она занималась сексом с мальчиком, с которым ей хотелось этим заняться. Мне бы стоило кое-чему поучиться у этой девочки, хотя ей всего семнадцать.
Я сказала это совершенно искренне; я совсем не пыталась как-то намекнуть на поведение Уилла на благотворительном вечере, но только потом до меня дошло, что он мог услышать в них нечто иное.
Уилл отвел взгляд, когда произнес:
– Нам всем есть чему у нее поучиться.
В конце концов Оливия, главная обидчица Клэр, была выгнана из школы искусств, но Уиллу хотелось, чтобы она понесла более серьезное наказание, нечто вроде уголовного преследования. Но администрация школы твердо придерживалась взгляда «девочки есть девочки» в надежде, что исключение Оливии послужит началом улучшения ситуации. Я не раз и не два останавливала Уилла, желавшего просто отправиться домой к Оливии и устроить скандал перед запертой дверью, ведь это могло привести только к каким-то новым формам издевательства над Клэр.
Тем временем Клэр более или менее оправилась и вернулась на работу после мартовских каникул, опустошенная и смягчившаяся. В первый же день она отвела в сторонку Делл: