– Принимаю.
– Отлично. Будет ли это боль или удовольствие, Соланж?
Ох, черт! Вроде как я поспешила.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что ты предпочитаешь? Боль или удовольствие?
Мои глаза метались по сторонам, не зная, на чем остановиться: двери, стены, кровать, комод, пол, потолок.
– Я… Удовольствие, полагаю, – ответила я, и страх уже потребовал от меня куда-нибудь спрятаться.
– Тогда я прошу тебя войти в белую дверь.
Я внимательно всмотрелась в двери:
– Но они обе белые. – (Ответа не последовало.) – Эй, скажи, которая из дверей? – (Ответа я снова не дождалась.) – Ты еще здесь?
Тишина. Часы затикали громче, а может быть, это удары моего сердца усиливали их звук.
Я переводила взгляд с одной двери на другую. А вдруг я выберу не ту дверь? Мне хотелось снова услышать бестелесный голос. Черт побери! Да просто выбери любую дверь. Это же не судебное преследование. Здесь не может быть неправильного выбора.
Я выбрала дверь слева от себя, ту, что находилась ближе к окнам. Повернула ручку и распахнула дверь. В комнате за ней царила чернильная тьма, воздух был абсолютно неподвижен. Свет из спальни высветил лишь край восточного ковра, покрывавшего прекрасный старый пол. Я провела рукой по стене изнутри, пытаясь найти выключатель, и тут вдруг рука в перчатке схватила меня за запястье и втащила внутрь, а дверь за моей спиной сразу захлопнулась.
Меня поглотила тьма. Я закричала. Другая рука в перчатке мягко легла на мой рот. Я оказалась прижатой к одетому мужчине, который был выше меня на целую голову.
– Тсс… Соланж, ты разбудишь соседей.
Это был он, обладатель мягкого голоса. Я его слышала через некое переговорное устройство, а теперь его губы оказались в нескольких дюймах от моего уха.
– Черт, ты меня напугал! – закричала я сквозь его пальцы.
– Тсс… Все в порядке. Тебе ничто не грозит. Тебе абсолютно ничто не грозит, – сказал мужчина, зажимая мне рот покрепче.
Он продолжал что-то говорить, когда мы проходили вглубь темной комнаты, и его сильная рука крепко обнимала меня за плечи, а ногами он подталкивал мои ноги.
– Если я тебя отпущу, обещаешь не кричать?
Я кивнула. Любопытство начало брать верх над страхом. Мужчина убрал руку и отпустил меня.
Я сделала глубокий вдох.
– Где я?
Мои руки сами собой блуждали по сторонам, пытаясь что-нибудь нащупать.
– Ты в Берлоге.
Я слышала, как он обходит меня вокруг. Я попыталась двигаться на звук его шагов, но ничего не могла рассмотреть вокруг.
– Я ничего не вижу!
– А тебе и не нужно. Тебе нужно только чувствовать. Можешь ты мне довериться? Можешь позволить мне стать твоими глазами?
– Я попробую.
– Хорошо. – (Я обхватила себя руками.) – Тебе холодно?
Он что, видел меня? Как?
– Нет. Я просто нервничаю.
– Я этим займусь.
Через несколько секунд он снова очутился за моей спиной.
– Я хочу положить руки на твою талию, Соланж, и хочу повести тебя к стене. Позволишь?
– Ладно…
Это было самое странное из странных ощущение, и очень теплое – меня окружала непроглядная тьма, крепкое тело мужчины прижималось ко мне… нечто вроде любовной ласки стоя, в темноте. Я быстро впитала жар его тела, пока он вел меня через пространство, которое, судя по эху, представляло собой большую комнату.
Потом мужчина остановился:
– Протяни руки вперед. Что ты чувствуешь?
Сначала я подумала, что это просто стена, однако проведя ладонями туда-сюда, нащупала нечто вроде диагональной балки или перекладины, которую пересекала другая, в противоположном направлении. Вдоль балок находилось некое приспособление – что-то вроде обручей, они были мягкими на ощупь, но мягкими только снаружи.
– Можешь найти центр? – спросил мужчина. – Вот так. Позволь тебе помочь.
Он снова взял меня за талию и развернул лицом к себе, прижав к пересечению двух балок. Но теперь я чувствовала себя спокойно, ощущая на себе его руки. Мне нравилось то, как крепко и уверенно он меня держит, как со мной управляется, хотя мне ненавистно было это слово само по себе: «Управляться. Мужское управление». Термин был унизительным, и тем не менее то, что делал этот мужчина, унизительным не было. Это просто… расслабляло. Он взял меня за запястье и с легким щелчком пристегнул мою руку к балке над моим плечом.
– Эй, что это?..
Но прежде чем я успела договорить, он сковал и вторую мою руку. Я ощутила, как его волосы скользнули по моему бедру, когда он проделал то же самое с моей правой лодыжкой. Затем и моя левая нога оказалась обездвиженной. И последней точкой стал некий пояс, обтянутый мягкой резиной, который защелкнулся на моей талии.
– Тебе удобно, Соланж?
Я была полностью прикована к диагональному кресту.
– Пожалуй. Но я не могу двигаться.
– Хорошо.
– Что ты собираешься со мной делать?
– Все, чего тебе захочется, и ничего такого, чего ты не пожелаешь.
Я слегка дернулась, по моему телу пробежала волна легкого возбуждения.
– Не слишком туго?
Я подергала руками и ногами, проверяя и продолжая изумляться тому, что оказалась в подобной ситуации, что прикована к какому-то хитроумному приспособлению, в одном легком балахоне вроде ночной рубашки и при этом абсолютно незнакомый мне человек с невероятно сексуальным голосом собирается что-то со мной делать.
– Пожалуй, все в порядке. А что это за штуковина?
– Это называется крестом святого Андрея. Он… дает доступ к телу. Мы можем остановиться в любой момент, если захочешь. Только скажи. Ну, что-то вроде «стоп». Повтори.
– Стоп.
– Скажи громче.
Я буквально выкрикнула это слово.
– Отлично.
Я ощутила его руку под своим подбородком, и тут же его большой палец скользнул по моей нижней губе. Я слегка приоткрыла рот, ослабевая, расслабляясь. Вторая рука мужчины уже поглаживала мою грудь, лаская соски сквозь тонкую ткань. Потом обеими руками он прошелся по моим бокам, поверх пояса. Я инстинктивно попыталась сдвинуть ноги, когда его руки стали приближаться к моим наиболее уязвимым частям. Но я не могла пошевелиться. Это одновременно и очень разочаровывало, и очень, очень возбуждало. Я попыталась пустить в ход руки, но и это мне, конечно, не удалось. Ощущение полной скованности и в то же время абсолютной свободы, к тому же я не видела, что происходит или что может произойти, это буквально сводило с ума. Мое тело не знало, что делать с возникавшими в нем ощущениями, разве что понемногу отдаваться всем им.