Напряжение предыдущих дней на время исчезло под воздействием волшебного вида светляков. Они, как маленькие лампочки, освещали густую траву, превращая ее в изумрудный ковер неописуемой красоты.
Тим стоял, ожидая ответа.
В памяти зазвучал вальс, и я, не сдержавшись и подпевая воображаемой музыке, закружилась по поляне в ее легком ритме. Трава освещалась множеством проснувшихся искр там, где я проплывала, словно в эйфории, оставляя за собой шлейф огоньков. Ноги несли меня вперед — туда, где еще спали неразбуженные насекомые. Поворот, остановка, шаг, поворот, и снова остановка. Заученные годами на танцах движения буквально несли меня в полете. Я не могла сдержать детский восторг и впервые за последние дни беззаботно смеялась. Пропорхав надо всей поляной, закончила лишь тогда, когда светляки озарили ее всю волшебным сиянием, кружась подобно звездочкам. Стояла, не в силах удержать смех.
— Даже очень удался! — не скрывая своего восхищения от творившегося вокруг безумства, ответила я. — Невероятно красиво! — добавила шепотом, боясь спугнуть волшебство вокруг.
— Это ты невероятная! — вдруг зачарованно проговорил Тим.
Он смотрел, не скрывая восхищения. Я знала о его чувствах, вспыхнувших так неожиданно для него самого, но вот что мне делать с его влюбленностью, не имела представления, как и не знала, что сказать сейчас, чтобы не испортить отношения к чертовой матери. Затянувшаяся пауза не была неловкой или тягостной, впрочем, как и все с Тимом. Казалось, что, даже не прибегая к моим способностям, просто стоя рядом, мы слышали и понимали мысли друг друга.
— Присаживайся, я хотел поговорить с тобой, — опускаясь на траву, произнёс он.
Я устроилась рядом, приготовившись слушать. Какое-то время мы наблюдали за огоньками, не нарушая тишину.
— Прости, — вдруг сказал он. — Прости за то, что дал тебе нож, зная, что придется его использовать. Прости, что заставил принести клятву и втянул тебя во все это, — выговорил он, впившись в меня взглядом чистых сапфировых глаз.
— Это не твоя вина. — Я постаралась остановить его, не желая поднимать эту тему. Тем более, мне самой предстояло просить прощения. — Это было частью нашего уговора. Ты выполнил свою часть, а я — свою. — ответила твердо, в надежде прекратить разговор. Тем более, я все же злилась на него.
— Нет, Ами, не так. Я был эгоистом в своем желании отмстить и не заметил, как гнев и ненависть затуманили разум. Преследовал лишь свою цель, совершенно забыв о чести. Использовать тебя в нашей вражде было низко. Я просто был ослеплён злостью и совершил не одну ошибку. Сейчас поздно что-либо исправлять.
Он замолчал, подбирая слова, чтобы озвучить то, что так терзало его.
Я слушала, и казалось, слышала его мысли — такие же, как и те, которые терзали меня. Ведь и я, эгоистично преследуя лишь свою цель, не заметила изменений, происходящих в сестренке, а после согласилась на предательство.
— Я привел их к гибели. Я! Кому сейчас нужны мои сожаления?! Разве могут пустые слова что-либо изменить?! Но у тебя я могу попросить прощения. Не лишай меня хотя бы этого.
Он мучился раскаянием, терзаясь из-за случившегося. Собственное признание, воплотившееся в словах, ранило его еще больше. Тим осторожно накрыл своими руками мои. На мгновение я испугалась, что сейчас снова заработает «мозгокопалка», как я окрестила свой дар, но ничего не произошло.
— Все в порядке. Ты вчера потратила всю силу и еще не скоро накопишь достаточно, чтобы воспользоваться ею. — Словно в подтверждение своих слов, он крепче сжал мои руки.
— Я не должен был просить тебя об этом! Обещаю, что больше никогда не поступлю так с тобой! Ты простишь меня?! — горячо добавил он.
— Ты не один несешь эту ношу. Я знаю, по крайней мере, еще одного виновника. Не забывай об этом. Не замыкайся в себе. — Как бы то ни было, они оба заварили эту кашу. И какова бы она ни была на вкус, есть ее тоже придется обоим — вместе или порознь.
Какое-то время, просто смотрела на Тима, переживая за него, снедаемого чувством вины. Но сколько бы он ни мучил себя, он обязательно справится и выполнит то, о чем говорит. И не говорит тоже. Неожиданно для себя я поняла, что, кроме беспокойства, я испытываю нечто большее. Я восхищалась им — решительным, уверенным, сильным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Все хорошо, Тим, я не считаю тебя виноватым в том, что сделала сама. — Он хотел возразить, но я не дала ему, продолжив: — Это был мой выбор, и точка. Тебе не за что просить прощения.
В его глазах читалась благодарность.
— Я верю и не сомневаюсь в тебе и в твоих обещаниях. С первой нашей встречи я поняла, что ты будешь мне другом. Верным другом.
Он не сводил с меня глаз, в которых отразилось понимание того, о чем я говорила.
— Ты заглянула тогда в меня, да?
— Нечаянно. Совсем чуть-чуть подглядела. Прости, что не призналась раньше. Я не хотела нарушать твои границы.
Не переставая сжимать все это время мои руки, он притянул меня ближе.
— Тогда ты знаешь, что я чувствую, — уверенно произнес Тим, и я утонула в его голосе, полном нежности. А еще растерялась, оказавшись слишком близко.
— Я ничего от тебя не требую, — произнес он, хотя именно сейчас мне в это не верилось. Хуже всего было то, что я отзывалась на его близость. Завороженная, не смела отвести от него взгляд.
— Прошу лишь дать мне шанс. Я не тороплю и буду другом до тех пор, пока ты не позволишь мне стать кем-то большим. Вот увидишь, придет день, когда ты будешь смотреть на меня так, как сейчас на Макса. Я умею ждать.
Он провел рукой по моему лицу, поправляя выбившийся локон.
«Быстро же ты, Ами, все усложняешь!» — подумала я, в полной уверенности, что за сказанным последует поцелуй. Но он просто притянул меня к своему плечу, слегка приобняв. В его уютных объятиях было тепло и спокойно. Так мы и встретили рассвет. Как там он выразился… очарование момента? Сейчас я чувствовала нечто подобное, и разрушать это ощущение не хотелось. Где-то глубоко внутри засело чувство неудовлетворенности от не полученного мною поцелуя. Что же со мной происходит? И что с этим теперь делать? Но нарушать этот миг умиротворения я не стала и лишь удобнее утроилось в его руках.
На обратном пути, я попросила сделать крюк и заглянуть туда, где застыли обратившиеся в камень ребята. Я не могла сказать, что я хотела там найти, но, как и предсказал Тим, ничего не увидела. Мой дар молчал, сколько я ни пробовала, что-либо почувствовать, прикасаясь к ним. Они будут на своих местах, и в ближайшее время никуда не денутся, так что Тим посоветовал не расстраиваться и попробовать в следующий раз, когда я восстановлю силы. Хоть эти слова предназначались мне, я видела, что в глубине души он подбадривал себя.
Глава 21
Когда мы вернулись обратно, все были на ногах. На костре жарилась птица, стоял ароматный запах запекающегося мяса и пряных трав. В том, кто выступал в качестве повара, сомнений не было. Как и в том, что все заметили, что мы с Тимом пропадали вместе.
Перед тем как все сели за еду, Вэл улучила момент и рассказала мне, что первая ночь вместе оказалась бессонной. Кроме нас с Линой, забывшихся непробудным сном, остальные дремали лишь одним глазом, не доверяя друг другу. Стоило нам с Тимом удалиться, как тут же вскочил Макс, сжимая меч, демонстративно оставленный на ночь на виду и не дающий покоя остальным. Вместе с ним встал и Фред, также державший оружие наготове. Учитывая, что у каждого имелся зуб на другого, одного этого должно было хватить для стычки.
— Зачем тебе меч? — произнес Фред.
— Не по твою душу, не волнуйся. Я дал слово не обижать вас, а свои обещания я держу.
— Твои обещания больше никому не нужны. Мог сам в этом убедиться. Не стоило оставлять девушку без присмотра, — язвительно заметил Фред
Их остановила Валери, вмешавшись.
— Что здесь происходит? — требовательно спросила она.
— Я за едой, — бросил Макс, развернувшись, чтобы уйти.