Читать интересную книгу "Червь-3 - Антон Лагутин"

по голове. Ударил так криво, что чуть себе ногу не отрубил, бля. Опасно! Надо научиться управлять этой штукой, а то так и себя скоро покалечу! Но, как бы криво я не ударил, а хватка зверя тут же ослабла. Волчья голова отцепилась, повалилась на землю, плюхнувшись в лужу собственной крови. Щемящая боль ушла из моего тела, сменившись новой волной ярости, вырвавшейся из пещеры. Мы идём точно по курсу! Мы рядом!

— Мы уже близко! — кричу я мужикам.

Срубив все кусты перед скалой, мы увидели чёрную дыру. Проход в туннель.

— Все готовы? — спрашивает Борис, заглядывая нам в глаза. Он никого не пропустил, даже меня.

Мужчины разделили его энтузиазм. Каждый поднял меч и постучал себя лезвием по плечу. Кто-то громко завопил, кто-то зарычал. Все готовы!

Борис подошёл ко мне. Его рука пробежалась по поясу, что висит на его груди. Он ощупал каждый подсумок, а потом сказал:

— Инга, когда я крикну «Шум!», ты должна заткнуть уши. Ясно?

— Ясно.

Глава 15

Что ждало нас в пещере — я не мог знать. Огромное или маленькое — загадка, ответ на которую нам предстоит узнать. Точно одно — это живое, сильное, будет сражаться до последнего. До последнего волка.

Плотно сгруппировавшись, мы подходим к пещере. Все волнуются, нервно оглядываются. И только Борис позволяет себе смело вглядываться в пугающую тьму пещеры. Удушающая вонь собачьих фекалий ударяет в ноздри. Нужно привыкнуть, здесь не получится задержать дыхание. Здесь так не прокатит, придётся привыкнуть. Принюхаться. Я делаю глубокий вдох. Кашляю, выхаркиваю сгусток кислый слюны на землю. Делаю вдох… мне сразу же вспоминаются подвалы под деревенскими домами, где мы прятались от очередных прилётов. Воздух быстро прогревался десятком человеческих ртов и несколькими маслянистыми обогревателями, которые работали до тех пор, пока не вырубалось электричество.

Духота и темнота.

Уют и страх.

Спасение от смерти лишь под землей. В недрах рыхлой почвы под слоем бетона.

Эта пещера, эта узкая дырка, выдолбленная в горе хрен знает кем и хрен знает когда, жадно приняла наш потрёпанный отряд.

Согнувшись, Борис вошёл первым. Выставив перед собой меч, он смело погрузился в неизвестность, смело крича нам, чтобы мы заходили следом. Свет потух. Здесь ни черта не видно. Но это не беда. Все были готовы к такому повороту. Пока Борис доставал что-то из кармана жилетки, Осси скидывает рюкзак на землю. Запускает в него руку и вытаскивает две короткие палки. Факел. Борис поднёс свою стальную коробочку к намотанным на концы палок тряпкам. Появился огонь. Пещеру озарил жёлтый мерцающий свет. Осси встала, подмигнула мне, и передала один из факелов. Факел раскинул волны света во все стороны, поджог паутину на потолке. Крохотные искорки разлетелись по потолку пещеры, как взрыв салюта.

Борис хватает меня за руку. Тащит за собой. Не грубо, но мне это неприятно. Я как будто ему что-то должен. Словно я обязан ему.

— Инга, ты чувствуешь зверя?

— Чувствовала. Сейчас всё тихо. Каждый раз, когда мы убивали волков, он давал о себе знать. Я чувствовала его ярость. Его боль!

На залитом потом лице Бориса я увидел хитрый прищур. В свете огня его глаза блестели азартом. Только вперёд, только за победой!

— Идём, — говорит Борис. — С пустыми руками мы не вернёмся.

Чем глубже мы погружались в пещеру, тем шире становился проход. Густая вонь впитывалась в кожу, резала глаза. Под ногами постоянно что-то чавкало, хлюпало и лопалось. Мне хотелось опустить глаза, но свет от факела захватывал всех по пояс. Может, это и к лучшему. Когда все держались молодцом, я дал слабину. Меня начало воротить.

Я закрываю рот ладонь. Зажимаю пальцами ноздри. А что толку? Сделал вдох — и тут де сложился пополам. То жалкое содержимое желудка хлынуло изо рта, из ноздрей, оставляя после себя привкус горькой кислятины. Струи желудочного сока и полупереваренные кусочки еды окропили стену, чуть не заляпав доспех Бориса.

Послышался смех.

Засмеялись все. Даже Борис, чью обувь я, скорее всего, заблевал, но хорошо, что факел освещает всех по пояс. Слезящимися глазами я смотрю на мужиков и тоже начинаю смеяться, искренне. И меня снова выворачивает. И мы снова смеёмся.

Это был смех обречённых.

Мы были в паре шагов от неизвестности. Мы имели право на смех. Мы бы и дальше ухохакивались бы до слёз, но из тьмы вырвалось волчье рычание. Как они уже достали.

Рычат и рычат…

Воют и рычат!

Туннель уходил вправо. Мы замерли. Борис встал у стены, прижался спиной к влажному камню. Он напомнил мне спецназовца, готового резко выскочить из-за угла и отработать туннель. Мы прислушались. Эхо сотни когтей, дерущих камень, пробуждало чувство страха. Стало жутко. Скрежет нарастал. Всё уже понимали, что впереди нас ждёт не один десяток волков. А может и не два десятка. В очередной раз тьма родила вой, долетевший до нас эхом.

Борис кладёт руку на ремень, пересекающий его грудь. Пальцы расстегнули заклёпку на одном из подсумков, залезли внутрь. Борис вытащил ладонь. В руке он крепко сжимал глиняный горшочек размером с теннисный мяч.

— Готовы? — спрашивает Борис, крутя горшочек в ладони.

— Готовы! — отозвались все хором.

Борис подносит узкое горлышко горшочка к пламени факела. Раздалось шипение. Яркая вспышка. Сном искр вырвался наружу, озарив лицо Бориса. Зрачки сузились, губы растянулись животным оскалом, оголив ровный ряд жёлтых зубов. Мячик в ладони Бориса изрыгивал искры как бенгальский огонь.

— Шум! — говорит Борис и замахивается.

Я заткнул уши. Заткнули уши все. Ладонь Бориса скрылась за углом, швырнув в глотку туннеля маленькую бомбу.

Глухая волна пробежалась по стенам, стряхнув килограммы пыли. Нас окутывает горячим воздухом, за которым, в туже секунду последовала ослепительная вспышка. Судя по мужским лицам, такого эффекта никто не ожидал.

Осси выронила факел. Остальные попадали на колени. У меня сработал старый рефлекс — если кто-то бросает что-то круглое — прячься за стеной, и всегда закрывай глаза и уши. Но, советы поздно раздавать. Мужики держались за уши, часто моргали, пытаясь восстановить зрение. Я открыл глаза не потому что надо, а потому что я разом ощутил боль десятка волков. Я готов был заорать вместе с ними. Завыть, широко раскрыв рот. Но я сдержался. Сжал губы. В мой мозг словно втыкали иглы. И не вынимали.

Втыкали и втыкали.

Втыкали и не вынимали. И среди всех этих волчьих воплей один явно выделялся.

Выделялся