ей рот поцелуем и последующие полчаса у нас были заняты совсем другими делами…
Конец августа, город Энск, жизнь после смерти
На следующее утро мы с Любой честно сдали обе машины райкомовскому Гене. Тот долго осматривал товар, поднимал капот, залезал в багажник, проверил каждую деталь в салоне, после чего потряс мне руку, а Любе поцеловал.
— За пару-тройку дней продам, я думаю, — сказал он, — потом свои деньги получите. Как всё прошло-то?
Я кратенько описал, как оно всё проходило, и отдал калькуляцию, чего и на что потрачено за поездку. На строчку «150 марок ментам под Вроцлавом» он похлопал глазами, но даже и переспрашивать ничего не стал, видимо был в курсе современных реалий.
— А чего там с нашим отрядом-то? — задал я наконец волнующий вопрос.
— Всё окей с вашим отрядом, — бросил мне Гена, — нет его больше. Желающие могут влиться в параллельную организацию, которая на Мещере базируется, там пять свободных мест освободилось.
— Ну уж нет, — окрысился я, — вливаться я лично никуда не собираюсь. А пойдём поговорим что ли, начальник? — предложил ему я.
Люба всё поняла и откланялась, а мы с Геной поднялись на второй этаж в его кабинет.
— Ну говори, раз так приспичило, — предложил мне Гена.
— Дело уже прошлое, — начал я, — открой мне страшную тайну, как так нехорошо получилось с нашим отрядом?
Гена достал два стакана из шкафа и бутылку армянского коньяка — ничего себе, подумал я, экспортный вариант, шесть звёздочек. Потом он налил на палец в оба стакана и не чокаясь, выпил залпом свой. А я, недолго думая, последовал его примеру.
— Тут много рассказывать не придётся — Куриленков этот оказался племенником второго секретаря обкома. Ну и порешали они этот вопрос полюбовно, а нам сверху сбросили ценное указание сделать всё по-тихому. Ну ты сам же разворошил это гнездо, себя и упрекай — сидел бы ровно, глядишь — что-то и построили бы вы там через пару лет.
— По-тихому, это совсем не так, на мой взгляд, — возразил я, — по-тихому, это если бы обе стороны остались довольны исходом дела. А тут строго наоборот — доволен только Куриленков со своим дядей, а весь наш отряд нет.
— Ну и что ты предлагаешь? — спросил Гена, повторно наполняя наши бокалы.
— Сам пока не знаю, но говорю прямо — я этого так просто не оставлю. И дружбанов из отряда подтяну… на дворе как-никак перестройка и гласность, средства массовой информации, например, с удовольствием за такой жареный факт уцепятся.
— Могу устроить тебе встречу с Куриленковым, — предложил Гена, — глядишь и договоритесь о чём-нибудь. Да и потом — ну что ты так уцепился за этот МЖК? Вокруг посмотри, деньги разве что под ногами не валяются, успевай только наклоняться и собирать — на отдельную квартиру ты так гораздо быстрее заработаешь.
— Может быть да, — согласился я, допивая коньяк, — а может и нет. Но тут дело принципа… ладно, давай устраивай эту встречу, побазарим о делах наших скорбных.
И тут вдруг раздался звонок одного из двух телефонов, стоявших на столе Гены. Он снял трубку, с большим удивлением выслушал, что там ему сообщили а потом протянул трубку мне:
— Это тебя спрашивают.
Вот это да, подумал я, вспоминая, кому я давал этот телефон…
— Саня, привет, — раздался довольно знакомый голос, — узнал?
— Витя, ты что ли? Как здоровье?
— Здоровье в порядке, спасибо зарядке. Тебе то есть спасибо — выписали меня позавчера. Твой вопрос я обкашлял с питерскими рокерами, и есть согласованное решение — мы все приезжаем в ваш Энск через неделю. Сможешь за неделю все вопросы решить? Да, девиз мы тоже одобрили — Рок за ВВС.
— Думаю, что всё будет в лучшем виде, — осторожно продолжил я. — Куда ж я денусь, устрою.
— Тогда записывай телефон директора, — и он продиктовал шесть цифр. — Зовут его Юрий Шмильевич, звони, не стесняйся.
И на этом наш разговор закончился.
— Это кто был? — недоумённо спросил Гена.
— Витя Цой, — просто ответил я, — через неделю на этой вот площади, где мы сейчас сидим, будет рок-концерт с его участием. Ещё будут Гребенщиков, Науменко, Кинчев и Бутусов, может и другой кто подтянется тоже. Под названием «Рок за ВВС».
— А почему за ВВС? — зачем-то уцепился за это последнее слово Гена.
— А почему нет? Красиво и непонятно. И не было до сих пор такого.
— Ты представляешь, сколько телодвижений надо сделать, чтобы устроить такое мероприятие?
— Представляю, — честно ответил я, — но как гласит народная поговорка «под лежачий камень вода не течёт». Всё решаемо, если есть желание. Прямо отсюда зайду в штаб Приволжского военного округа, у меня там знакомый подпол-лётчик есть, вояки, я думаю, с удовольствием нам помогут… в смысле организации.
— А с кем он там тебе связаться предложил? — поинтересовался Гена, — я не разобрал.
— С каким-то Юрием Шмильевичем, — посмотрел на бумажку я. — Не знаю такого.
— Зато я знаю, это Айзеншпис, продюсер почти всех известных отечественных рокеров, — сказал Гена, разглядывая свои ногти. — Недооценил я тебя, Сашок, далеко ты пойдёшь.
— Главное, чтоб ям и колдобин по дороге поменьше встретилось, тогда может и пойду, — философски заметил я.
Глава 27
— И ещё одно, — затормозил меня Гена, когда я уже было дёрнулся на выход. — Твоя идея насчёт банка обсудилась на самом верху (и он многозначительно посмотрел на потолок) и образовалось мнение, что надо дать ей ход.
— Очень хорошо, — сел я обратно на стул, — и с чего надо начать?
— Твой начальник в этом… в малом предприятии… — замялся он.
— Бугров что ли? Валентин Егорыч?
— Да, он… мы пробили его по всем каналам — подходящая кандидатура на управляющего будет.
— А я кем там тогда буду числиться? — уныло уточнил я. — Операционисткой что ли?
— Ну не так всё мрачно — начальником отдела автоматизации тебя думаем поставить. Деньги в уставной фонд я дам… ну то есть райком конечно в лице меня, председателем совета директоров тоже меня надо выбрать — и вперёд, покорять финансовые вершины.
— Очень интересно вы там всё распределили — вся работа… ну или почти вся на мне, а пряники будут получать другие.
— А ты как хотел?
— Хотя бы зама управляющего, вот как. Ну и в правлении тоже чтобы числился.
— Окей, я передам твоё пожелание вышестоящим товарищам, — проговорил Гена с каменным выражением лица, — а ты пока приступай к работе.
— Не получится, дорогой Геннадий Палыч, — твёрдо возразил я, — как там классики говорили — сначала деньги, потом стулья. Утвердите меня замом, тогда и приступлю. Да, не забудь