вежливо продолжил он, — тогда никаких проблем до границы у тебя не будет.
— Почём сейчас стоит безопасный проезд до границы? — продолжил я.
— По сотне марок за каждую, — отрубил сержант.
— У нас только стописят свободных осталось, — честно признался я, — остальное на бензин уйдёт.
— Ладно, — вздохнул сержант, — гони стописят. И проваливай.
— А если меня ещё кто-нибудь тормознёт? — решил уточнить я, — под Варшавой например?
— Не бойся, не тормознёт — всё под контролем. Да, к Варшаве и на погранпереход в Бресте не суйся, езжай через Хельм, — дал он ценное указание напоследок, сел на мотоцикл и очистил дорогу.
— Сколько ты ему дал? — спросила меня Люба, когда я подошёл к её БМВ-шке.
— Стописят, — честно ответил я.
— Не много ли? У нас еще вся Белоруссия впереди.
— Украина, Любаша, Украина, а не Белоруссия — согласно новой вводной следуем на Хельм-Любомль, далее по Волынской области.
Сержант оказался человеком слова, как выяснилось через несколько часов — трасса на Волынь была почти пустой, больше нас никто не тормозил, хотя постов польской автоинспекции встретилось немало. И очередь на пограничном пункте была божеской, всего пара десятков машин. И полчаса не прошло, как поднявшийся полосатый шлагбаум пригласил нас на территорию вильной, но пока ещё не незалежной Западенщины.
— Ну вот, а ты боялась, — сказал я Любе перед тем, как мы переехали на Украину, — ночевать будем где-нибудь в Ковеле или даже под Киевом. Как получится.
Синагога в городе Любомле
Но получилось совсем не так, как я это себе напредставлял — сразу после объездной вокруг Ковеля трасса на Киев оказалась перекрыта неизвестными лицами. С винтовками на плечах и в руках. Я благоразумно затормозил, не доезжая сотню метров до заслона и решил посоветоваться с Любой.
— Что делать будем, дорогая? — спросил я.
— По-моему нам надо разворачиваться и искать пути объезда, — логично предположила она. — Разговаривать с этими ребятами у меня никакого желания нет.
— У меня то же самое предложение было, — признался я, — походу это какая-то местная самооборона, старая власть рушится, а на её обломках такое вот вырастает. В лучшем случае оберут до нитки, а про худшие и говорить не хочется.
И мы дружно развернулись и поехали искать обход, а я по дороге подумал, что через Белоруссию-то всё же надёжнее было бы ехать, там народ поспокойнее живёт…
* * *
Больше у нас никаких приключений не было до самого Энска… если не считать, конечно, того, что в город мы на последних каплях бензина прикатили. Но всё же толкать машины не пришлось. Загнали транспорт во двор моего дома на Свердлова, это было по ходу движения из столицы, и я предложил Любе кров, так сказать, и стол.
— Значит здесь ты живёшь? — задумчиво осмотрела она мою сталинку и её окрестности. — А когда этот твой дружок возвращается с заработков?
— Нескоро, через год, — успокоил её я, — ну что, пойдёшь? Только сразу предупрежу, соседи у меня не очень… возможны разные варианты при общении.
— Да что я, в коммуналке что ли не жила, — весело тряхнула головой Люба, — пошли.
На удивление никого особенно в этой квартире нам и не встретилось. Если не считать того соседа, который некогда предлагал мне остограммиться. Познакомил его с Любой, после чего мы уединились в нашей комнате.
— Ну и пылища у тебя тут, — высказала своё мнение она.
— Не мудрено, неделю целую меня не было, — отвечал я. — Займись, если не в лом.
— Ага, щас, — весело отвечала она, уплетая яичницу под стакан Каберне (завалялась у меня в шкафу одна бутылка, как знал, что понадобится), — всё брошу и начну прибираться.
И в этот момент позвонили в дверь, двумя звонками, то есть ко мне.
— Я сейчас, — бросил я Любе и вышел в коридор.
А за дверью стояла моя дорогая половина… ну бывшая уже почти что половина, Ирочка.
— Привет, Саша, — сказала она мне с вымученной улыбкой, — как дела?
— Живой пока, как видишь, — ответил ей я, — по делу зашла или так?
— По делу, — коротко бросила она.
— Тогда пойдём прогуляемся, у меня тут не убрано, — предложил я.
— Так даже? — удивилась она. — Ну пойдём прогуляемся, чтобы твоих девок не смущать.
— Послушай, дорогая, — отвечал я, захлопнув за собой дверь на английский замок, — нехорошо начинать разговор с наездов. Если есть что по делу, говори, а сцен мне тут не надо устраивать, мы с тобой уже месяц как живём отдельно.
— Хорошо, сцен не будет, — послушно согласилась она, когда мы вышли во двор и уселись на скамейку под развесистым клёном. — Я уволилась из своей конторы.
— Да ты что? — удивился я, — и почему это?
— Надоело. Одно и то же каждый день за копейки. Хочется чего-то нового.
— А я тут при чём?
— Ты же теперь большим человеком стал, как я слышала, в райком дверь ногой открываешь. Вот и поспособствуй, чтоб меня на какую-нибудь должность там пристроили.
— Ты не полностью информацию про меня слышала, — ответил я, — выгнали меня со всех должностей в райкоме. Неделю уже как.
— Да всё равно связи-то у тебя остались… — сказала она с неким отчаянием в голосе, — к тому же вон эти тачки (и она показала на мерс с БМВ) ты же только что пригнал сюда… не отпирайся, я сама видела… продавать ведь будешь — отстегнул бы мне малую толику, если с работой не поможешь.
Мерседес-190, 2,5 литра, МКПП, задний привод, 1985 год выпуска
— Хорошо, — ответил я, чтобы только отвязаться от назойливой бабы, — денег отстегну… хотя на большой кусок не рассчитывай, моя доля во всём этом деле процентов десять… а насчёт работы поспрашиваю, но сама понимаешь, дело это небыстрое. Однако и ты могла бы мне навстречу пойти в таком случае.
— Это как? — поинтересовалась она.
— Давай доведём развод до конца в кратчайшие сроки… на этой неделе, к примеру.
— Пожалуйста, — согласилась она, — давай доведём. Только как же с твоим МЖК в этом случае быть? Выгонят же тебя оттуда.
— Уже, — хмуро ответил я, поднимаясь со скамейки, — на прошлой неделе наш отряд расформировали, так что терять мне абсолютно нечего. Как этому… как пролетарию.
Когда я вернулся в свою комнату, Люба естественно начала расспрашивать, куда я ходил и зачем — честно рассказал ей про свою бывшую, она покачала головой и сказала так:
— Слишком добрый ты какой-то. Вот я бы на твоём месте…
Но что она сделала бы на моём месте, я таки не узнал, потому что закрыл