Я провожаю взглядом его спину и понимаю, что мне сильно не по себе. Не нужно было сюда приезжать. Резко хочется оказаться дома, есть роллы и смотреть сериал.
Обернувшись, я вижу, что Арина вытирает испарину со лба и хочет облокотиться о барную стойку, но промахивается. Пошатнувшись, ударяется бедром и как-то устало смеется:
— Блин. Забористый какой-то коктейльчик.
Что-то в том, как она выглядит, вызывает у меня смутное беспокойство.
— Или не только он, — с понимающей улыбкой вставляет Мила.
— Ты о чем? — спрашиваю я.
— Сами знаете.
С гулко колотящимся сердцем я снова смотрю на подругу. Мы пару раз пили алкоголь, а на свой прошлый день рождения Арина и вовсе перебрала с шампанским. Помню, как умывала ее у нас дома, заново красила и закалывала мокрые волосы, чтобы ее мама с бабушкой ничего не поняли. Но она тогда выглядела не так. Не так!
Я почти нападаю на Милу, сжав ее запястье. Повторяю вопрос с напором и легкой паникой в голосе:
— О чем ты?
— Ай, отпусти! Вы не вместе принимали, что ли? На глаза, блин, ее посмотри!
Тогда я хватаю Арину за плечи, встряхиваю ее и убираю волосы с влажного лица. Вот что не так. Ее зрачки. Они настолько расширены, что я почти не вижу цветной радужки.
— Твою мать, — проговариваю в полном шоке.
— Суббота, мы идем танцевать?
— Да, Арин, сейчас обязательно пойдем. Секунду, ладно?
Оглядываюсь по сторонам и судорожно соображаю, что делать. В голове ни единой мысли. Так пусто там никогда еще не бывало.
Но, когда передо мной возникает Илья, я интуитивно пытаюсь стереть ужас со своего лица.
— Держи, отличница, это кола. Устроит?
Я улыбаюсь и смотрю на него из-под ресниц. Флирт — это не моя сильная сторона, но это ведь должно быть где-то в заводских настройках моего мозга, разве нет? Скольжу рукой по его плечу и касаюсь пальцами шеи.
Говорю:
— Прости, Илюш, я немного передумала, можно добавить туда что-нибудь покрепче? Хочется повеселиться. С тобой.
Мелькнувшее в его глазах неудовольствие быстро сменяется привычной уже заносчивостью. Он легко хлопает меня по ягодице и говорит:
— Как скажешь. Сейчас вернусь.
— Я жду! — кричу ему в спину.
Моментально развернувшись, сбрасываю с лица идиотскую улыбку и жалею, что нельзя так же просто избавиться от прикосновения диджея.
— Здесь есть вода? — спрашиваю Милу.
— Да, сейчас, — она ныряет куда-то под стойку и возвращается с двухлитровой бутылкой.
Я машинально осматриваю горлышко — запечатано. Класс, Геля, очень предусмотрительно и, главное, очень вовремя! От собственной тупости хочется рыдать, но это я обязательно сделаю чуть позже.
— Вы не знали, да? — говорит Мила растерянно. — Помощь нужна?
— Не знаю. Нет. Разве что скажи этому парню, что мы отошли в туалет, хорошо?
Девушка кивает, сжав побелевшие губы.
— Арин, пойдем на улицу. Только быстро.
Я тяну за собой подругу, но она тормозит. Моргает отяжелевшими веками, спрашивает невнятно:
— А танцевать?
— Так мы идем танцевать. Там пенная дискотека.
— Круто! — взвизгивает Абрикосова и наконец поддается.
Расталкивая толпу, я совсем не деликатно волоку ее на выход. Мы вываливаемся на улицу, но я не торможу, как тягач, пру вперед, к выходу с территории, и успокаиваюсь только тогда, когда вламываюсь в ближайшие кусты.
В одной руке у меня Арина, в другой бутылка с водой, мое сердце колотится, а в голове шумит. Присев на карточки, я сплевываю вязкую слюну на землю.
— Мы прячемся? — спрашивает Абрикосова воодушевленно, усаживаясь рядом.
— Да. Это квест такой. Нужно посидеть немного молча, договорились? Мне нужно немного подумать.
Глава 48
Я крепко зажмуриваюсь и пытаюсь включить голову, но ничего не выходит. Хочется замереть и сидеть вот так в кустах, пока все не решится как-то само собой, без моего участия. Но именно я во всем виновата. Это я заставила Арину сюда приехать, и это мой коктейль она выпила. Не знаю, был ли ее напиток нормальным, но мой — точно нет.
Но вечно прятаться нельзя. Я слышу, как подруга пыхтит и возится. Открываю глаза и успеваю увидеть, как она, качнувшись на пятках, падает на задницу. Хорошо хоть, лететь недалеко. Вряд ли платье в пайетках это переживет, конечно, но…Боже, о чем я думаю?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Пей воду, — говорю, протягивая Арине бутылку.
— Я не хочу воду, я хочу танцевать! — хнычет она.
— Пей. Так надо.
Пару секунд смотрю, как она мучается с крышкой, отбираю и откручиваю сама. Арина делает всего один глоток, но я упираюсь ладонью в донышко и заставляю ее пить дальше. Она давится, кашляет и проливает воду на грудь. Говорит:
— Что ты делаешь?
— Арина, просто пей. Как можно больше.
Я еще не придумала, что именно делать дальше, но почему-то уверена, что из всех имеющихся у нас сейчас вариантов, этот — самый правильный. Я достаю телефон и делаю то, что привыкла. Звоню брату.
Выбираю его имя в списке контактов и слушаю издевательские долгие гудки. Он не берет ни после пятого, ни после десятого. Сбрасываю и набираю снова. Жду недолго и звоню снова, ответа нет. Где он, блин, когда так нужен?! Хочется рыдать в голос. От нервов меня начинает трясти.
И тогда я понимаю, что не подумала об очевидном. О своем парне. Если он, конечно, до сих пор им является. Дрожащими пальцами нахожу его контакт, прикладываю телефон к уху. И снова слушаю идиотские длинные гудки.
Не особенно понимая, что делаю, проговариваю губами бесконечное «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Не могут же они оба меня сейчас бросить!
Чувствую, как в грудной клетке зарождается глухое рыдание, которое вот-вот вырвется наружу и начисто лишит меня остатков разума. Я не готова решать это одна!
— Геля? — слышу родной голос с электронной музыкой на фоне.
— Ваня! — выкрикиваю я и сбивчиво тараторю, понимая, что паника догоняет и сдавливает горло. — Мы ушли, мы в каких-то кустах, и с Ариной что-то не то. То есть я знаю, она мой коктейль выпила, а там…
— Что? Геля, я не понимаю.
Вытираю слезы, на этот раз совсем не заботясь о том, что размажу косметику. Шмыгаю носом и говорю едва слышно:
— Туда что-то подмешали, Вань. У нее зрачки размером с футбольный мяч. Я не знаю, что делать, я ей сказала воду пить. И мне очень страшно.
К концу фразы я судорожно перевожу дыхание и будто захлебываюсь.
— Успокойся, хорошо? Где вы, еще раз?
— В кустах. Я не помню, где-то у входа за забором.
— Я сейчас буду.
— Вань! Что делать с Ариной?
— Пусть пьет, — отвечает он резко и отключается.
Я утираю лицо рукавом. Бросаю телефон прямо на землю и концентрируюсь на подруге, которая сидит рядом, свесив голову вниз. Господи, если с ней что-то случится, я просто не переживу.
— Ариш, давай еще водички? Хорошо?
— Суббота, мне жарко.
— Да, моя хорошая, поэтому и надо попить.
Приподнимаю ей подбородок и подношу горлышко бутылки к губам. Она пьет, шумно сглатывая. Потом хмурится и отворачивается.
Я уговариваю. Она снова пьет. Потом хнычет, жалуется, вдруг заходится в беспорядочном смехе. Я опять настаиваю. И так по кругу. Как будто непрекращающийся адский день сурка. Или час сурка. Или пятнадцать минут сурка. Я не знаю, сколько проходит времени, когда начинают трещать ветви вокруг нас.
Я за плечи прижимаю к себе Арину и щурюсь на яркий свет. Меня слепит, и я не вижу, кто это. Что, если Илья? Что мне тогда делать? Кричать, драться? Вокруг даже камней нет, чем мне его ударить?
Я выставляю ладонь, прикрывая глаза.
И в этот момент слышу:
— Твою мать, Энж!
Рыдание, которое так долго томилось внутри, наконец прорывается.
— Бо! — вслепую протягиваю руки вперед. — Это ты, Бо?
Брат порывисто меня обнимает, крепко прижимая к себе. Чувство такое, как будто недостающий кусок пазла встраивается в меня как влитой. Я снова плачу, но на этот раз от облегчения.