— Приехали, школота, — говорит Леха, паркуясь у старенькой девятиэтажки. — До квартиры без приключений дойдете?
— Постараемся, — говорю я и протягиваю между сидений руку, которую он тут же пожимает.
— Спасибо, Лех.
— Да не за что.
— Парни, это вам спасибо, — откликается Диман.
— Да ладно, ерунда, Тарас.
— Нет, ну правда, это же вообще из-за меня все.
Леха смеется, откинув голову и достает из куртки пачку сигарет:
— Такие все вежливые, я хренею! Учитесь брать на себя ответственность за свои поступки, малышня. А еще учитесь не присваивать чужую. Валите давайте, спать хочу жестко.
Мы выбираемся из машины, и Тарас высовывает голову в окно:
— Напишите завтра, как ваша девчонка. Спасибо, что приехали, парни. С меня должок.
Богдан берет Арину на руки, а она так глубоко провалилась в сон, что даже не просыпается от этого. Я захлопываю за ними дверь и направляюсь к подъезду, когда понимаю, что Геля отстала. Оборачиваюсь и вижу, что она все еще стоит у тачки и наклоняется к Тарасу.
Быстро возвращаюсь и успеваю услышать конец фразы:
— …если, конечно, это не что-то супер личное.
— Да все банально, Гелик, — говорит Дима чуть смущенно, — у меня девчонку увели.
Леха, выпуская сигаретный дым в открытое окно, саркастично бормочет:
— Увели…Она же не корова, братик, чтоб за веревку в чужой двор отвести. Соображать должна была.
Тарас бросает на брата болезненный взгляд и возвращается к Геле:
— Пофиг на термины. Я поговорить хотел, но парень от меня шкерился. Девушка тоже. Я знал, что они на этой тусовке будут оба. Брата твоего и Ваню взял для подстраховки. Чужая территория, чужая команда, там все за него, понимаешь? Да и я не хотел ерунды натворить, у меня стоп-кран, бывает, срывает.
Леха фыркает и затягивается, но молчит, никак не комментирует. Младший у него и правда иногда без тормозов, наш рекордсмен по красным карточкам.
А Геля, уперевшись ладонью в дверь машины, подается вперед и целует Тараса в щеку. Потом выпрямляется, взъерошивает ему волосы и говорит:
— Если ушла, значит дура, Димочка. Тебе такая не нужна. Ты свою встретишь.
Я к своему стыду вдруг осознаю, что глаза наполняются слезами. Меня кроет от осознания того, какая она невероятная, а я шестнадцать лет этого не замечал. Игнорировал, отмахивался, не интересовался.
Тарасовы уезжают, а Геля подходит ко мне и берет за руку. Пару раз торопливо моргнув, я целую ее в висок и веду к подъезду. Там стоит Богдан со страдальческим выражением лица. Уперевшись одной ногой в лавку, он помогает себе коленом, поддерживая Арину.
— Черт! Прости, — я достаю из сумки ключи и открываю железную дверь.
Мы заходим в лифт, я нажимаю кнопку последнего этажа. Втроем смотрим на Абрикосову, которая крепко спит, приоткрыв рот. Выглядит умиротворенной и такой беззащитной. Глупо так вышло и неприятно, но хотя бы закончилось хорошо. Если можно считать хорошим исход, в котором молоденькой девочке два пальца в рот суют и везут знакомому наркологу на капельницу.
Только собираюсь открыть рот, чтобы спросить, зачем Геля с Ариной вообще поехали на эту дачу, как Суббота меня опережает.
Говорит:
— Как-то это неправильно все-таки. Виктор Евгеньевич, если узнает, будет в бешенстве.
— Давай подумаем об этом позже, Энж? Постараемся быть аккуратными, других вариантов у нас все равно нет.
— Да, — говорю, выходя из лифта, — только с Альбертом аккуратнее. Он гостей не любит.
Отпираю дверь, зажигаю люстру в прихожей, жестом показываю ребятам, чтобы заходили. Улыбаюсь, кивая на кота, который возлежит в огромной пушистой лежанке и недовольно щурится на свет, и говорю:
— А вот и Альберт.
Глава 52
Ангелина
— Может, не нужно ничего брать? — спрашиваю, поглаживая кота, который взгромоздился мне на колени и урчит, как трактор.
— Энж, я думаю, Евгенич не будет против, если мы украдем у него немного заварки.
— Даже не чайные пакетики, — улыбается Ваня и достает кружки.
Я их энтузиазма не разделяю. Мне сильно неловко, что мы воспользовались доверием нашего славного физрука, и только Альберт успокаивает меня своим урчанием. Как будто хотя бы он дает нам свое разрешение находиться тут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Котенок, расслабься, пожалуйста.
— Ага, — ворчу, — у меня вообще ощущение, что мы в этой квартире незаконно, и в любой момент может ворваться ОМОН и положить нас лицами в пол.
Богдан смеется, насыпая заварку по кружкам чайной ложечкой:
— Лицами! Обычно говорят «мордами».
— У тебя, может, и морда, а у меня личико, понял?
— Окей, тогда тебя положат личиком в пол.
Я награждаю брата мрачным взглядом, отвлекаясь от кота. И тот мгновенно реагирует. Поднимает пушистую голову и смотрит на меня примерно так же, как я на Бо. Спохватываюсь и продолжаю чесать его между ушей. Альберт отзывается утробным урчанием.
Ваня говорит:
— Представить не мог, что этой животине хоть кто-то понравится. А он, видимо, красивых девочек просто не видел.
Ничего не могу с собой поделать, чувствую, как щеки теплеют, а губы растягивает глупая улыбка. Я мечтала об этом парне, но никогда не думала, что он и правда посчитает меня красивой. И что будет говорить об этом так открыто. Наклоняюсь и целую кота в лоб. Он довольно щурится.
— Спелись — резюмирует Бо.
Электрический чайник закипает и громко щелкает. Богдан начинает разливать кипяток, а Ваня, огибая моего брата, достает из шкафчика крекеры. Я на секунду зависаю на том, как органично они двигаются. В голову приходит забавное сравнение с двумя хозяюшками на одной кухне, хотя я понимаю, что это скорее результат долгих лет игры в одной команде.
А потом запоздало возмущаюсь:
— Еще и печенье! Да вы воры!
— Гель, — Ваня целует меня в лоб, — Виктор Евгенич простит мне пару печенек.
— Да, если не узнает, что тут ночевала толпа подростков.
— Нашла тоже толпу. Нас тут четверо.
— Ари можно не считать, — говорит Бо, усаживаясь за стол, — она может и не вспомнит, что тут была.
Я качаю головой, поджав губы. Парней уже явно отпустило. Они снова выглядят беспечными и улыбчивыми, как всегда. Но мое внутреннее состояние все еще очень шаткое. Чувство вины во мне борется со злостью на ситуацию. Так я формулирую эту мысль в своей голове, хотя в глубине души знаю, что чувства эти гораздо более адресные.
Одной рукой продолжая чесать кота, другой берусь за кружку. Долго дую на горячий чай и делаю маленький глоточек, который приносит мне большое облегчение. Прикрываю глаза и запрокидываю голову. Боже, какое счастье. Быть живой, здоровой, невредимой. Сидеть на теплой уютной кухне, где все свободное пространство заставлено цветами в горшках. Смотреть на брата и на любимого парня. Удивительно прекрасно и удивительно противоречиво. Потому что то, что случилось с Ариной — полностью моя вина. Если бы не я, она бы не пережила сегодня самый ужасный вечер в своей жизни.
Ваня садится рядом и целует меня в плечо. Даже через ткань идиотского платья это касание меня обжигает. Чтобы скрыть свою реакцию, торопливо склоняюсь над кружкой и делаю большой глоток, но горячий чат обжигает небо и горло. Приоткрыв губы, судорожно хватаю ртом воздух и машу руками около лица. Ну что за дура!
Всю жизнь старалась быть для Вани идеальной и постоянно попадала в идиотские ситуации. Вот и сейчас…
Я не знаю, что именно происходит в этот момент, может быть, эмоции, которые я пыталась сдерживать весь вечер, наконец вырываются наружу, но я начинаю рыдать.
Закрываю лицо ладонями и плачу. Косметики на мне давно уже нет, это не первый раз за последние часы, когда я даю волю слезам. Но сейчас это идет от облегчения, не от горя.
Провокация не была моей целью, но парни сразу реагируют, и это очень меня греет.
Ваня крепко обнимает, Бо подается вперед через стол и берет меня за руку. Один гладит меня по спине, второй — по запястью.