— Твоя бабуля тоже может просчитаться, — она улыбнулась, только совсем невесело.
— Мне нравится Лиза, — пожав плечами, озвучиваю свои мысли я, и берусь, наконец-то за чай.
Теплый.
Сама подливаю себе горячего кипятка из чайника под пристальным взором бабушки.
— Вот Мирон тоже любит горячий, — к чему-то подмечает она. — Ты вся в него, Аврора.
Бабуля будто нарочно повторила практически те же самые слова, что и охранник сказал мне, когда я выходила из машины.
— Да, я очень похожа на папу, — не спеша произношу я, — но это потому, что рядом нет мамы. Если бы она меня воспитывала, то мнения людей, хорошо знающих меня, разделились.
Она досадливо махнула рукой.
— Что ты мне тут говоришь? На Ритку ты совсем не похожа.
Не хочу ничего слушать про маму!
Делаю глубокий вздох.
— Ты недоговорила. Почему думаешь, что папа не жениться на Лизе? — напоминаю я бабушке и в это же время выбираю, что первое из вкусняшек отправлю себе в рот.
После тренировки все же кушать захотелось. Останавливаю свой выбор на любимом печенье. В комнате раздается аппетитный хруст. Наверное, со стороны я похожа на зайчика, который хрумкает свою любимую морковку. Только я обожаю домашнюю выпечку!
— Твой папа неисправим, Аврора. Сколько времени не проходит, а он все так за ум и не берется. Жениться не хочет. Еще детей — ему не надо.
Скосив глаза на бабулю, замираю.
Зачем другие дети, если есть я?
Продолжаю есть, а бабушка причитать.
— Сколько ему не говорю — все об стенку горох!
По голосу понятно — она злиться. Очень.
— После твоей мамы какие-то женщины у него непонятные. Напомаженные все.
Выражает свое недовольство она. Замечаю, что эмоции захватили ее и никак не могут отпустить.
— Вроде бы красивые здоровые девки, а ума с гулькин нос! Никому сейчас работать не хочется! Всем все сразу подавай! Прости господи, что мне приходится это говорить тебе, Аврора, но ты уже подрастаешь. Должна понимать.
На миг перестаю работать челюстями.
Знала бы бабуля, что я не только понимаю, а прекрасно осознаю, что она имеет в виду.
Как-то однажды, в недалеком прошлом, я столкнулась с его пассией.
Случайно.
Она приехала к нам в дом, когда никого не было. Бабуля убежала к соседке через дорогу на «пять минут», а охранник почему-то пропустил ту фифу.
Такой добренькой сначала прикинулась. Вот только потом из нее как понеслось. Пока до слез меня не довела — не свалила!
Никто о том столкновении не знает.
А зачем?
Кому хочется рассказать о своем унижении?
Говорить о том, что я просто «ублюдок, который мешает папе жить»?
Признаться все равно, что подписаться под этими самыми словами.
Больно.
Потому никто не знает, как одна цаца чуть меня морально не уничтожила.
Я плакала.
Сильно и долго.
Но так, чтобы меня не услышали ни бабушка, ни отец.
А на следующий день я твердо решила найти «маму» сама! Через несколько дней, под благовидным предлогом поговорила с бабушкой, и мы объединили свои усилия.
Сначала поиски оставляли желать лучшего. Но потом!
Я помню тот день, когда вернувшись из школы, и бабушка сообщила мне, что сегодня ей звонила одна старая знакомая. И в разговоре совершенно случайно она узнала про замечательную девушку Лизу, которая, как и папа, тоже работает в «Сапфире». Радости нашей не было предела!
Я для начала наблюдала за ней, когда приезжала к папе на работу. А когда он объявил, что хочет отправить меня на учебу в Англию, я поняла, что наступило время мне с ней познакомиться.
Так что пусть папа только попробует на Лизе не жениться!
От разноцветных воспоминаний меня отвлекает тихий плач моей старушки, которая театрально промокает слезы носовым платочком.
Откладываю печенье, вытираю руки салфеткой.
— Бог может в любой день меня прибрать. А твой отец ничего не понимает… — жалобно причитает она.
Пересаживаюсь поближе к бабуле, чтобы ее обнять и утешить.
— Но Лиза не такая. Она лучший специалист в своей конторе. Она любит работать.
— Да тут еще в другом дело, внучка.
— В чем? — прищуриваю один глаз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мне кажется, Мирон, до сих пор любит твою маму…
Чую, бабушку не в ту степь понесло.
Как там говорят взрослые: промолчишь и за умного сойдешь.
Вот и я промолчу.
Ага.
Папа любит…
Да если бы мой папа до сих пор любил маму!
Да о чем вообще речь?
Мой папа — танкер!
Тут не может быть для него киношных страдашек и любви на расстоянии.
Так что бабуле определенно пора спать.
— Бабушка, — улыбаюсь ей самой очаровательной улыбкой! Я всегда так делаю, когда мне что-то надо, — ты должно быть сильно устала.
Ласково обнимаю ее за плечи.
— Столько всего испекла, приготовила. Тебе просто необходимо отдохнуть! — поднимаюсь на ноги. — Пойдем, я провожу тебя до комнаты. И, пожалуйста, не переживай насчет папы и Лизы. Все будет хорошо. Папа же ничего не сделает Лизе плохого?
Бабушка отрицательно мотает головой.
— Ну вот. Тогда, идем. Тебе надо прилечь отдохнуть.
К моей радости моя старушка не сопротивлялась.
Уложив ее отдохнуть, я незаметно прихватила с тумбочки ее телефон.
С моего телефона папа может и не возьмет трубку. А вот с бабушкиного — пусть только попробует не взять.
Уединившись в своей комнате, набираю папу, а затем Лизу.
Мой расчет оказался неверным.
Гудки.
И никто из них не взял трубку.
Я стала злиться.
Телефон Лизы на связи.
А она трубку не берет…
Хватаюсь уже за свой мобильный телефон и набираю ее номер.
Та же реакция.
Главное — никто не сбрасывает звонок.
Один за другим тянутся равнодушные гудки и только потом: «Абонент не отвечает, оставьте сообщение на автоответчик».
Сначала я не допускала даже мысли, чтобы оставить Лизе хоть какое-то послание. А потом, когда я посмотрела на происходящее иначе, я записала для нее несколько голосовых сообщений.
В них я беспокоюсь за нее и прошу дать знать, что с ней все в порядке.
Уже поздно ночью, когда я никак не могла уснуть, я получила от Лизы смс, что, мол, со мной все хорошо, ложись спать, Аврора.
Я тут переживаю.
Волнуюсь.
А она мне «ложись спать».
Почему всегда взрослые пытаются уложить детей спать? Чтобы они им не мешали??
Я сердито переплела руки, взглянула в полумраке на спящего Финика и, шумно выдохнув, закрыла глаза.
Спустя три дня…
Слезы крупными горошинами скатываются по щекам.
Вот значит как…
А я???
Шмыгаю носом, провожу тыльной ладонью по лицу.
Больно.
До предела.
Пока я здесь.
С бабушкой.
Одна.
Им хорошо!!!
Приступ обиды накрывает меня, и я срываюсь на плач. Прячу лицо в ладони и сползаю на скамейку.
Давлюсь слезами и неимоверной обидой.
Внутри все горит.
Я уже их ненавижу!!!
Шум чьих-то шагов заставляет меня вспомнить, что я в коридоре спорткомплекса.
Блин, кто там такой жалостливый?
На секунду поднимаю глаза.
Алина.
— Аврора, что случилось? — она слету присаживается рядом и пытается приобнять.
Резким движением плеча сбрасываю ее руку.
— Отстань от меня!!! Иди куда шла! И не лезь ко мне!!! — рыдаю я, снова уткнувшись в ладони.
— Я-я медсестру позову, — робко щебечет она, поднимаясь со скамейки.
Моя соперница такая заботливая. Хорошая. Вот только мне ее забота сейчас, как кошке пятая нога!!!
Пожалуйста, уйдите все!
Никого не хочу видеть!!!
Не слышу ее и вновь всхлипываю от плача.
В какой-то момент мои плечи сотрясаются от приступов. Они захватывают меня один за другим.
Тяжело.
Слишком тяжело.
Заставляю себя осмотреть коридор — никого.
Алинка все же убежала, значит, совсем скоро приведет «помощь», а мне ничего не нужно. Еще истеричкой осталось прослыть. И так без матери…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})