Когда страшноватые создания ушли, Лакки прошипел в самое ухо Мурра:
— Они тут весь день шныряют! Я видел, как они дохлую рыбу съели налетели кучей, клешнями своими — раз, раз, и все, одни косточки остались. А рыба, между прочим, здоровая такая, с лесного барсука величиной была, вот так вот! Жуть! От нас с тобой, если до драки дойдет, только клочки шкурки и останутся.
— Так, может быть, с ними можно договориться? — тихо предположил Мурр.
Лакки в ответ только покачал головой:
— Они не из тех, с кем вообще можно разговаривать. Я чую — это зверье злобное и хищное.
— Тогда давай дождемся ночи. Ночью-то их нет здесь, уходят куда-то. Мурр заполз обратно в глубь пещерки и лег: — Вот стемнеет, и мы убежим, а то вправду сожрут нас, и все.
На том и порешили.
Медленно, очень медленно тянулось время. Закат догорал, но восмилапы и не думали уходить с пляжа. Не меньше двух десятков клешнястых хищников носилось туда-сюда у самой воды, выхватывая из волн все, что хотя бы мало-мальски годилось в пищу.
И только когда солнце совсем скрылось за дальними горами, и в темном небе зажглись звезды, восмилапы, выстроившись в ряд, друг за другом ушли куда-то вдоль скал. Наступила тишина.
Друзья выбрались из пещерки. Оглядываясь и прислушиваясь, чуть ли не ползком, они двинулись по песку прочь от пещерки, в сторону знакомого холма.
Мурр задумался, а потом взмахнул лапой:
— Слушай, Лакки, это мои новые стихи:Как любопытные варвАры,С тобой мы в западню попали,И восмилапые бандитыНа нас у берега напали.Но мы не струсили ни разу!Шумел у берега прибой…Мы задали бандитам трепкуИ вот теперь идем домой!
Лакки ухмыльнулся:
— Мурр, как же так — «Не струсили ни разу» и «задали бандитам трепку»? Ведь мы и струсили, и трепки никакой не было!
— Много ты понимаешь! — обиделся котенок: — Это называется «художественное преувеличение». В стихах так можно, мне Боря говорил…
И когда прибрежная полоса уже была позади, когда нос Мурра учуял знакомый запах железной дороги, друзья вдруг услышали сквозь шум прибоя позади себя чей-то слабый голос:
— Помогите!.. А-а-а! Помогите… Пожалуйста…
Часть восьмая. Каланчик Упль или восмилапые бандиты
Конечно же, друзья вернулись на негостеприимный океанский берег. Лакки шустро прочесал все закоулки между мокрых камней и крикнул:
— Мурр, сюда! Я нашел его… Кажется, еще дышит!
Котенок поспешил на зов друга и увидел, что на песке, наполовину в воде, лежит, закрыв глаза, совершенно мокрый мохнатый зверек с короткими широкими лапами, длинным слипшимся хвостом и усатой симпатичной мордой.
— Эй! — Мурр пошевелил незнакомца лапой: — Это ты звал на помощь?
Мокрый зверек открыл один глаз, посмотрел на котенка, потом на нетерпеливо перебирающего лапами от любопытства Лакки, приподнял голову и сказал, смешно присвистывая:
— Я совсем промок. Мне надо сушится… Срочно!
И снова без чувств уронил голову в воду.
— Та-а-ак… — Мурр перепрыгнул через незнакомца, намочил лапы и зашипел: — Лакки, хватай его за ту лапу, а я возьму за эту, и потащим!
— А может, лучше за хвост, но вдвоем? — с сомнением спросил Лакки: Он же весь мокрый, тяжеленный, как бы лапы не оторвать…
— Ты что, серьезно? — Мурр посмотрел на друга: — Где это ты видел, чтобы лапы отрывались, когда за них тащат кого-нибудь? А вот хвосты отрываются только так! Ра-аз! — и нету. Так что давай, хватай, и потащили, а то еще случится чего…
С большим трудом уже в полной темноте друзья вытащили тяжелого и мокрого незнакомца к подножию холма и сели, тяжело дыша, в густую траву.
— Мурр, а может он того… Помер, а? — Лакки наклонился к самой морде неведомого зверька, прислушался: — Не, вроде дышит! Кто же это такой?
— Я… Упль! Я из Мохнатого Народа Моря! — вдруг просипел спасенный. Он приподнялся, опершись на лапы, повертел головой вокруг, с наслаждением вдохнул запах цветущих трав и добавил: — Не волнуйтесь, я сейчас спою Бодрую Песню, и приду в себя, а потом высохну — и стану совсем живой.
— Погоди, Упль! — Мурр с любопытством разглядывал нового знакомого: Прежде чем ты начнешь петь, скажи — Мохнатый Норд Моря — это кто?
— Нас называют каланами, не слыхали?
— Не-а! — в один голос ответили Мурр и Лакки.
— Ну, или еще… морскими бобрами…
— А-а-а! Так ты бобер! — улыбнулся Лакки: — Так бы стразу и говорил.
— Я Упль, сын старейшины Амьа! — гордо вскинулся каланчик: — Мы Мохнатый Народ Моря, а на бобров мы обижаемся. Все, сейчас мне надо петь, иначе я совсем ослабну. Это Бодрая Песня, называется «Четыре лапы и хвост», я ее сам сочинил…
И Упль запел, подвывая, рыча и фыркая, словно морской прибой:
Когда приходит ураган,Когда бушует океан,Когда девятый вал — до самых звезд!Я прочь от берега плыву.Они меня не подведутМои четыре лапы и хвост!Голос каланчика окреп, он сел и запел громче:Бросаю вызов я волнам.Давай сильнее, океан!Могуч ты, но и я совсем не прост!Ведь от отца достались мнеНазло бездонной глубинеМои четыре лапы и хвост!
Мурр с удивлением заметил, что Уплью стало намного лучше. Еще минуту назад каланчик еле-еле шевелился, а теперь он уже бойко отбивал такт своей задорной песенки лапой по мокрому животу:
Пусть океан, как зверь ревет,Пусть пеной мне в глаза плюет,Пусть тучи в клочья рвет лихой норд-ост!Мне помогают песню петь,И шторм коварный одолетьМои четыре лапы и хвост!
— Ух ты, здорово! — Мурр подскочил на месте, и размахивая лапами, пропел: — Тара-рара-тара-рара, Тарим-пам-пам-пам-пам-пам-пам, мои четыре лапы и хвост! Я обязательно выучу эту песенку! Только мне не понятно: норд-ост, который тучи рвет — это великан такой, до неба, да?
— Эх вы, салаги сухопутные! — презрительно бросил каланчик: — Каждому из Мохнатого Народа Моря известно, что норд-ост — это такой сильный-сильный северо-восточный ветер. Когда дует норд-ост, случаются самые ужасные штормы…
— Н-да, песенка хорошая… — задумчиво проговорил Лакки, обходя мокрого каланчика, который передними лапами выжимал свой хвост: — Только я не понял — если ты такой замечательный плавун, чего ж ты почти утонул у самого берега?
— Я не утонул! — обиженно вскинулся Упль: — Мы, каланы, Мохнатый Народ Моря, самые лучшие пловцы среди всех, у кого есть лапы! Просто я перемок, потому что Одноглазый пират не пускает нас на берег…
Мурр насторожился. Одноглазый пират — не пахнет ли тут дело живодерством? Котенок сел на хвост и сказал:
— Так, Упль. Давай-ка выкладывай все по порядку…
И каланчик рассказал друзьям печальную историю своего народа.
Оказалось, что каланы почти все время проводят в воде. Там они кормятся, ныряя за ракушками на самое дно, там они спят, обмотавшись для лучшей плавучести водорослями, там они играют и веселятся.
Мех каланов очень красивый и особенный — он долго-долго не намокает, защищая своего владельца от воды и от холода. Но иногда, каланам нужно выходить на берег, чтобы высушить и расчесать шерстку, иначе они могут утонуть.
Долгие годы все было нормально — Мохнатый Народ Моря жил себе, как жилось, и не знал горя. Но потом тут, у здешних берегов, появились люди на больших железных кораблях. Они начали за каланами настоящую охоту — из-за меха, конечно.
Мохнатый Народ Моря почти истребили, но потом пришли другие люди, тоже на железных кораблях. Они называются пограничники, и они прогнали плохих людей.
С тех пор прошло много лет. Под защитой пограничников каланы вновь расплодились и зажили безбедно, весело кувыркаясь в океанских волнах.
Но потом пограничники на своих железных кораблях стали появляться в этих местах все реже и реже. Отец Упля, старый калан Амь, говорил, что у них теперь стало мало топлива. А еще он сказал, что раз «порядка стало меньше», то наступают тяжелые времена. Так и вышло…
Однажды, не так давно, в старом, заброшенном маяке на мысу появился новый житель. Каланы страшно любопытны, наверное, даже любопытнее кошек, и они подплыли к маяку, чтобы получше рассмотреть незнакомца.
Это был самый настоящий пират! Ну, так скажем, пират на пенсии… Все приметы сходились: у него был большой сундук, наверное, с сокровищами, была помощница — злобная Корабельная крыса, и не было одного глаза!