спросил меня, хочу ли я повторения Великого Раскола. Я ответил, что нужно быть сумасшедшим, чтобы желать этого. Тогда он взял с меня клятву хранить в тайне, что он мне сейчас поведает. Я конечно не трус, но тут растерялся и не сообразил, зачем давать клятву молчания, если Раю грозит, чуть ли не гибель. Наоборот надо бить во все колокола. Но повторюсь, мне от растерянности не пришло это в голову, и я дал клятву. А мысленно обратился к Богу с молитвой об укреплении моего духа и о наставлении на путь истинный. А далее он мне поведал такое, отчего ноги у меня подкосились. Он сказал, что им, серафимам, увиделось печальное будущее нашего Рая, и что виновником этого станешь ты. Он сказал буквально следующее: «И вернется Захария осиянный славой и почестями, и станет он во главе райского воинства, и будет в гордыне своей носить главу превыше ветра, и заставит он поклоняться себе, яко живому Богу. И разделит он на ся весь Рай Господний, и объявит он себя превыше Бога, и многие последуют за ним, и море крови прольет он руками своими и руками споспешествующих ему, и Рай станет Адом, и Ад станет Раем». Тогда я спросил, можно ли этого как-то избежать, на что он ответил мне — можно. Затем он поинтересовался, знаю ли я, как их, серафимов зовут в народе. Я ответил, что знаю — «повелителями случая». Я спросил, не хочет ли он, чтобы я… — тут Гавриил замялся, но быстро справился с собой, — по твоем прибытии уничтожил тебя, списав это на какую-нибудь случайность? Но он закричал и затопал на меня ногами. «Как смеешь ты мне говорить такое, верному слуге Божию?» — сказал он мне. После его слов, мне, как-то сразу полегчало. И тогда я спросил его, что же он предлагает сделать, если убивать нельзя и рассказывать об этом кому бы, то ни было тоже нельзя. И тогда он сказал, что для этого есть «случайность», которой они, серафимы, умеют хорошо управлять.
— Товарищ генерал, — не выдержал и перебил его Захария, — вы же не ребенок, чтобы так легко попадаться в логические ловушки! Ведь если такое, как они вам сказали, случится, стало известно им, то уж Господу тем более известно об этом! В десятой же главе Евангелия от Матфея сказано об этом доходчиво. И если Ему известно об этом, и Он меня до сих пор, как видите, не покарал, то значит Ему сие угодно. А они, пытающиеся Ему помешать, и есть отступники от воли Его!
— Не держи меня за ярмарочного дурачка! — обозлился Гавриил. — Я это и без тебя понял. Только не сразу, а уж потом, когда вернулся. А тогда я просто испугался. Он ведь такого наговорил про тебя! Будто бы именно тебя на заседании следующего Большого Совета будут выдвигать на пост руководителя нашего сектора якобы из-за того, что именно ты был частью Андрея Первозванного, и следовательно у тебя больше чем у кого другого имеется на это право. Я бы, конечно, обоими руками был бы за твою кандидатуру, при условии что при объединении «русского» и «европейского» секторов не забыли бы и о моих заслугах… Ну ты понимаешь о чем я. Лучшего руководителя «русского» зама чем ты, я бы себе не пожелал. И вообще, ты обещал меня не перебивать.
— Все-все, молчу-молчу.
— На чем я остановился?
— На случае, которым они умеют управлять…
— А-а-а, ну да. И с этими словами достает мне второй приказ. Я прочел, но ничего не понял, сперва. И тогда он мне растолковал все в подробностях. Они точно знали время естественной смерти Круглова, поэтому решили ей просто не препятствовать. Все получилось бы элегантно и эффективно, как в твоем кино. Шел-шел, упал и умер. Но тут вмешались внешние и куда более могущественные силы, которые с легкостью переиграли «управителей случая».
— А в чем их резон-то тогда был? — вновь не утерпел Захария.
— А в том, что читать внимательней надо Положение о поощрениях и взысканиях некоторым из присутствующих…
Захария задумался, сведя брови к переносице, а затем залпом опрокинул в себя содержимое фужера. Крякнул, и почесав лоб, произнес, рассуждая вслух:
— Тэк-с, тэк-с, понятно. Значит, у меня было девяносто восемь удачных командировок. Эта была последняя. Если бы Круглов умер своей смертью, не совершив ничего героического, чтобы могло перевесить на весах судьбы его прегрешения, то, стало быть, тут и моя была бы вина. Не слишком большая, так как покойный не попадал в любом случае в лапы Сатаны, но и Рай был бы для него недостижим. Работа ангела в таком случае признается неудовлетворительной, но без штрафов и наказаний. Зато и без наград. Ага. Девяносто восемь удач и одна малюсенькая неудача, мелочь, а все же пятно в послужном списке. Звание полковника дают по факту участия в девяноста девяти командировках, а награда пролетает мимо со свистом. Карьерный рост, как минимум, притормаживается. Ловко. Действительно эффектно и элегантно.
— О чем я тебе и толкую! — тут же подхватил архангел.
— А дальше что было? — поинтересовался Захария уже без былого энтузиазма, поняв, что основная информация им уже получена.
— А что дальше?! — эхом отозвался генерал. — Дальше ты и сам мне все рассказал. Визу он велел мне поставить, чтобы начальник ПВ-службы не взбрыкнул вдруг по поводу аврального изменения приказа, а сам приказ обещал передать в руки Васильева минуя мою секретаршу, а то де она, баба смышленая, поднимет хай до небес по поводу вопиющей несправедливости к ее кумиру. Видишь, даже серафимы в курсе ваших нежностей, — подначил он Захарию.
На последние слова шефа Захария не отреагировал, углубившись в свои размышления.
— А меня вот интересует, чем же это я им так насолил, что они из-за меня кашу такую крутую заварили? — опять, как бы рассуждая сам с собой, произнес Захария.
— Да кто ж его знает?! А ведь и то сказать по правде, ты и раньше не слыл «тихоней». Все у тебя были какие-то мысли, предложения, прожекты. Может, где чего и ляпнул, невзначай, а они на свой счет приняли, да испугались.
— Вот и мне интересно, за какие такие мысли мои, из пушки по воробьям стрелять стали?! А вдруг мысли ценные, а я и забыл про них?!
— Иди и спроси у них сам, — начал розоветь лицом Гавриил от выпитого коньяка. В бутылке оставалось еще немного, и он честно разлил остатки на двоих.
— Ладно, — резюмировал Захария, — покопаюсь в голове, может, что