в равновесие чувства и мысли. Огляделся по сторонам. Лавочка у подъезда была пустой, по причине довольно ветреной погоды. Сел, не ощущая голыми пятками весеннего холода. Разом накатили воспоминания. Воспоминания были о ней, о Марии.
Он встретил ее еще совсем юной двенадцатилетней девушкой-подростком. Она шла к храму, послушницей которого состояла вот уже несколько лет, и несла на плече высокий кувшин с водой, ловко и грациозно придерживая его одной рукой. Тогда, помнится, его поразило сходство юной, гибкой и стройной как кипарис девушки с кувшином, который она несла. Он тоже был высокий, стройный, с таким же высоким и узким горлышком и такими же изящными и тонкими ручками по бокам, как и ее руки. На него вдруг что-то нахлынуло необычайно теплое и нежное, которое он не испытывал еще никогда и не с кем. Он, пожалуй, единственный раз в жизни потерял душевное равновесие и не смог сдержать своих эмоций. А дальше было все как во сне — захватывающем и неприятным одновременно. Он не мог предстать передней в своем истинном виде, ибо его необычный вид и облачение, защищающее окружающие живые существа от радиации исходящей от него, могли ее напугать. И уж тем более не могло идти речи о каких бы то ни было отношений высокого порядка. Но ему так нестерпимо захотелось прижаться к ней, обнять, соединить свои губы с ее нежными и еще никем не целованными губами, и наконец слиться с ней в одно неразрывное целое, что он окончательно потерял голову и стремглав понесся к Яхве. Тот, все еще чувствуя за собой некое подобие вины за восстание двухсот нефилимов, не смог отказать старому приятелю в просьбе адаптировать геном его семени к человеческой женской яйцеклетке, попутно сняв с него радиационный фон. В течение двух дней, эта изнурительная работа, которую Яхве выполнил сам, не доверяя рукам помощников и лаборантов, была завершена. Все свободное от лекций время, Господь, словно загипнотизированный неведомой силой, старался проводить возле обзорного экрана, наблюдая за Марией, отлучаясь домой только на ночь. За два прошедших на Сирении дня, на Земле прошло почти два года. За это время Мария стала еще красивее. Ее телодвижения и походка, стали еще более женственными и плавными, а черты лица из подросткового приобрели овальную нежность и завершенность. А дальше было то, что приблизительно описывала на своих страницах земная Библия. Понимал ли он тогда на какой стыд и позор обрекает невинную девушку? Осознавал ли он, какие страдания причиняет ей, суетливо выдавая замуж за старика, чтобы хоть как-то прикрыть ее от осуждающих глаз людей? Думал ли он о ее чувствах, когда заставил выйти замуж за не любимого? Сейчас, сидя на лавке в шлепанцах на босу ногу он еще и еще раз корил себя за это. Любил ли он ее или же просто хотел таким способом удовлетворить свое эго? Этого теперь он уже и сам не знал. Вся эта сумбурная история для него длилась чуть меньше двух месяцев, а на Земле в это время прошло почти пятьдесят лет. История, в которой архангел Гавриил принимал непосредственное участие, за что и получил свою Большую Ангельскую Звезду. История, в которую были посвящены кроме Гавриила только мать и Яхве, даже с учителем он не решился поделиться в полном объеме. Однако, тот, чувствуя, что за этим стоит что-то сугубо личное, отнюдь не настаивал на какую либо эксклюзивную информацию. Ему стыдно было сознаться, что он участвовал в том, в чем еще так недавно обвинял мятежного Люцифера. Все это непродолжительное для него время он не упускал ее из виду, как мог, старался оберечь от перипетий судьбы до тех пор, пока не окончила она свой путь земной. Он знал, как она выглядела в последние дни своей жизни там, на Земле, поэтому был готов к тому, что увидит убеленную сединами, преклонного возраста женщину, шестидесяти трех лет от роду. Какого же было его удивление, когда перед ним предстала, доставленная серафимами на Сирению, молодая, не старше тридцати лет женщина в полном расцвете своей красоты. Что тому стало причиной — неизвестно, возможно, что ее организм, получивший внутреннюю встряску сорок восемь земных лет назад, а может тому послужило двойное прохождение по тоннелю Ротонного Луча — с Земли на Платформу, а затем с Платформы на Сирению. Как бы там ни было, но он не сразу смог прийти в себя при виде таких поистине волшебных трансформаций. В отличие от него, она была совершенно спокойна, так как уже имела некоторое представление о том, что ее ожидает из рассказов сына, который еще пятнадцать лет назад был на Земле, когда ненадолго вернулся, чтобы дать последние наставления своим последователям и ученикам. И в этот раз, прежде чем отправиться на Сирению, ей пришлось некоторое время побыть на Платформе ради прохождения реабилитационного периода. Разумеется, что она успела погостить у сына, преподававшего «осязаемую философию» в одном из вузов Рая.
Господь никогда не слыл записным красавцем, но и уродом его назвать тоже было нельзя, об этом постоянно свидетельствовали призывные взгляды, кидаемые на него сиренианками время от времени. Он и сам чувствовал свою не слишком броскую, но устойчивую мужскую привлекательность. И когда Мария встретилась с ним, то он приложил максимум усилий, чтобы эту привлекательность повысить. Для начала он поселил ее в большом и красивом доме с прекрасным садом, незадолго до этого построенном по его заказу на одной из планет Содружества. (Товарно-денежные отношения в Сиренианском Содружестве ушли далеко в прошлое, поэтому любыми материальными благами мог воспользоваться каждый из его граждан, подав соответствующую заявку в профильную структуру). Затем ознакомил ее со всеми новинками, как технического, так и социально-экономического характера. Взял отпуск на кафедре, где продолжал усердно трудиться, и устроил для нее целую экскурсию по мирам и созвездиям населенным сиренианцами. В общем, как мог, постарался быть обаятельным кавалером для привлекательной дамы своего сердца. Он надеялся зажечь в ее глазах любопытство, привлекательность обещанного комфортного существования, благодарность. А в конце этого незамысловатого пути, пробудить в ней искры любви, к нему, которому она обязана всем этим. Применительно к данной ситуации его мысли не отличались оригинальностью и шли в русле общепринятых мужских представлениях о женских предпочтениях и логике. Каково же было его разочарование, когда в ее глазах вместо искорок удивления, заинтересованности и тайного обожания, видел лишь дежурное почтение к нему как к экскурсоводу, которого нельзя ни в коем случае перебивать, иначе он начнет свой рассказ с