стиле зал столовой, где в окружении дюжины мягких стульев стоял уже накрытый белоснежной скатертью длинный овальный стол. Пока Захария примерялся с какого краю удобнее пристроиться, шеф, оставив одну из принесенных бутылок на столе, вторую поспешил убрать в бар, что высился в дальнем конце комнаты. Он был скуповат, и с годами это явственно проявлялось, приобретая иногда анекдотичные формы. Вернувшись, указал Захарии на место с ближнего края стола, так, чтобы сидеть напротив и поближе друг к другу. Место во главе стола оставили для хозяйки. Та не заставила себя долго ждать. Сначала на столе появилась большущая тарелка с толсто нарезанными ломтями белого, с хорошо пропеченной верхней корочкой хлеба. Затем к ней почти тут же присоединилась, в такой же громадной кастрюле, разварная стерляжья уха. Она источала из-под крышки головокружительный аромат густого и хорошо сдобренного специями варева. Захария уже ел сегодня рыбные блюда, но от этого запаха у него засосало под ложечкой. Пока мужчины разливали себе и хозяйке половником по тарелкам уху, крякая и постанывая от предвкушения кулинарного изыска, хозяйка уже несла на подносе гигантских размеров пирог толщиной едва ли не в две мужских ладони. Захария, как галантный кавалер, кинулся было на помощь хозяйке, но та только хмыкнула, уверенно ставя на стол поднос с содержимым. Гавриил тем временем со знанием дела уже орудовал штопором. Далее, в том же темпе на столе стали появляться салаты, пирожки, икра растительная, пирожные, фрукты соленые грибы и квашеная капуста, сало, мясная нарезка, печенье, конфеты и прочие аппетитные вещи, количество которых было рассчитано не на троих, а как минимум на взвод голодных стройбатовцев. Наконец, мужчинам надоело мелькание хлебосольной хозяйки, и они с силой усадили ее во главе стола.
Вопреки ожиданиям Захарии, архангел не стал пока открывать принесенную гостем бутылку, а откупорил белое столовое вино, резонно заметив, что коньяк с горячими блюдами не употребляют. Гавриил знал в этом деле толк. Он разлил всю бутылку по трем высоким и вместительным фужерам, а затем встал для произнесения тоста, остальные поддерживая его порыв, присоединились:
— Ну, вот Захарушка ты и вернулся домой из дальнего похода через пространство и время, как чайный клипер возвращается к родным берегам. Начав свою трудную и опасную службу с юнги, ты повзрослел, возмужал, заматерел и вот уже перед нами не юнга, а капитан, твердо стоящий на палубе своего корабля. Твой характер всегда звал тебя в походы, навстречу бурям и ветрам во имя великой цели! Ты всегда шел против ветра и всегда добивался своего, возможно в этом и состоит твоя правота. Вот и сейчас я чувствую, что корабль твоей судьбы ненадолго задержится у родного причала. Ну что ж, тогда пусть ветер сильнее дует в твой кливер, но компас твоего сердца пусть никогда не устает показывать дорогу домой!
Чокнулись все втроем. Выпили до дна. Все расчувствовались от таких простых, но проникновенных слов. Даже Захария, до этого момента, решительно настроенный, на предельно честный и откровенный разговор с шефом, как-то обмяк. Он уже без всякого энтузиазма воспринимал предстоящую беседу.
— А что это ты старый, вдруг заговорил о море да кораблях, вроде моряком-то и не был никогда?! — недоуменно спросила Олимпиада, хоть и расчувствовавшись, но, так и не поняв сути туманного тоста.
— Все мы мать в какой-то мере корабли, а море — суть наша жизнь, — ответил он своей супруге и принялся бодро орудовать ложкой, прихлебывая и покрякивая.
Чтобы как-то развеять минорное настроение, навеянное гаврииловым тостом, Олимпиада Дормидонтовна обратилась к Захарии:
— А ты ведь прав был Захарушка, когда говорил, что имя мое очень хорошо подходит под эти каменья. Божественный ведь камень, цари Эллады всегда носили их оправленными в свои короны. И имя мое от горы, где сидели Древние боги. Неспроста же именем моим нарекли мать Александра Македонского. В мою, стало быть, честь, нарекли то.
Мужчины дружно закивали головами, не споря с хозяйкой, хотя прекрасно знали, что жена Филиппа II родилась, чуть ли не на триста пятьдесят лет раньше нее. Постепенно обстановка за столом разрядилась и перемежаясь со стуком ложек пошли разговоры более приземленной тематики. Говорили в основном Олимпиада и Захария. Хозяйка интересовалась последней его командировкой, спрашивая то одно, то другое. Полковник охотно отвечал на общие вопросы, старательно уклоняясь от тех, что касались его личной жизни. Она еще немного повздыхала о своей прежней работе на посту бессменного секретаря. Вспоминали общих знакомых по работе. Гавриил рассказал, о том, как хорошо смотрелись Захария с Ириией на церемонии вручения награды, и как ладно танцевали после этого. Супруга в великом сомнении поджимала губы, с одной стороны соглашаясь, что де пора «ясну соколу» обрести свою любушку-голубушку, а с другой стороны выражая сомнения по поводу молодости возможной избранницы:
— Вот она, молодежь-то какая нынче ловкая да хваткая пошла, — с ноткой осуждения говорила она, — вот только восьмой десяток разменяла, а уж не терпится замуж выскочить. Словно чешется у них там между ног, прости Господи! Вчера встретились, а уж на завтра в ЗАГС бегут, как настеганые! Не то, что мы бывало. И посиделки устраивали, и в гости ходили, и с родителями знакомили. Так то ведь по правильному должно быть.
— Что же им с нас пример что ли брать?! — не согласился с ней супруг. — Полторы тысячи лет ходить вокруг да около. Все желанье пропадет.
— Плтры тышаши!? — с набитым ртом воскликнул Захария, притворно выпучивая глаза. — Ш меня уфэ пысок пошиплетша!
— А что?! С меня, что ли он уже сыпется?! — сделал обиженное лицо Гавриил.
— Не волнуйся ты так, Гаврюша! Он у тебя золотой! — думая, что пришла на выручку мужу парировала она слова Захарии.
— А ты откуда знаешь?! С совочком за мной ходишь, что ли?! — еще сильней обиделся шеф.
Захария, слушая эту перепалку, чуть не подавился от хохота, представив в подробностях эту картину. Разумеется, он понимал, что все эти сценки разыграны специально для него, чтобы поднять настроение и отвлечь от тяжких дум. Но все равно было приятно. За разговорами время летело незаметно. Уха была съедена, так же как и салаты, даже громадный пирог ополовинен. Мужчины, поглаживая плотно набитые животы, откинулись от стола. Чувством опытного секретаря Олимпиада Дормидонтовна поняла, что настала пора оставить этих двоих для главного мужского разговора. Может быть, что и самого главного за все время их совместной службы. Понимая, что момент для этого настал, они не дожидаясь, когда хозяйка приберет со стола, разом и не сговариваясь встали и по приглашающему жесту