За спиной его грохотали по гулкому коридору, как удары его заходящегося в панике сердца, шаги, в ухо жарко пыхтели, не отставая ни на шаг, и мальчишка боялся даже помыслить, что это может быть не кто-то из ребят.
Незапертая дверь распахнулась под его натиском, грохнувшись об стену, Снегирча кубарем скатился с крыльца, вскочил и стрелой кинулся вперед, к еле заметной при скупом свете тощего месяца решетке ограды.
Дальше всё шло точно по разработанному во время ожидания на втором этаже плану.
Очутившись на улице, он сразу свернул налево, пронесся на едином дыхании квартал, повернул направо, на остатках того же дыхания и негнущихся ногах пробежал квартал вверх, выскочил на площадь и, не оглядываясь, нырнул в беспорядочно разросшиеся корявые кусты, окружающие парадное некоего дома. Там, в основании крыльца, давно отвалилась и была освоена на хозяйственные нужды предприимчивыми горожанами большая мраморная плита. На этом месте окбразовалась невысокая кособокая пещерка со сводами из изнанки ступенек, не видимая с улицы из-за зарослей. Это и было их тайное место встречи. В котором он, похоже, был первым.
Давясь и захлебываясь хрустким холодным воздухом, он повалился на колени и стал медленно приходить в себя. Но далеко уйти ему не дали.
Словно преследуемый всеми верявами страны Костей, кто-то еще влетел в их маленькое убежище, споткнулся о Снегирчу и повалил их обоих на промерзшую землю в щетине сухой травы.
– Тс-с-с-с!!! Это я!!! – задыхаясь, прохрипела Мыська. – А это кто?
– Снегирча, – сдавленно отозвался из-под ее бока придавленный мальчик.
– А… Кысь?..
– Не было еще, – умудрился помотать головой, не расцарапав прижатую к траве физиономию, он. – И… Мыська?.. Ты не могла бы… полежать где-нибудь в другом месте? У тебя коленки больно острые…
– Нормальные у меня коленки, – недовольно буркнула Мыська, но друга выпустила.
– Ты денежку не потеряла? – спохватился Снегирча, едва его перестали вдавливать в мерзлую грязь.
– Ой!!!.. Нет, на месте… Напугал, дурень… Ажно чуть сердце не остановилось…
– А у меня сердце чуть не остановилось, когда мы на повара налетели… Ведь это, вроде, он был?
– Не знаю, не разглядывала, – пробормотала девочка, упрятывая драгоценную не только в материальном смысле монетку подальше и понадежнее. – Я как оттуда дернула… Думала, всё, пропали… А как всё гладко шло…
– Слушай, тебе не кажется, что и Кысю пора появиться? – прервал ее боевые воспоминания Снегирча.
– Н-не знаю… – с сомнением пожала она плечами. – Ему по нашему уговору больше всех бежать надо… Но уж скоро, минут через пять… три… две… Сколько времени прошло?
– Я уже отдышался, например, – обеспокоено сообщил мальчик.
– И я, – встревожено обнаружила Мыська. – А его всё нет…
– Может, он заблудился?
– В лесу, что ли, живем? – моментально отметая нелепую гипотезу, фыркнула девчонка. – Это он пещерку нашел, давно уже, и план его.
– А если?..
Повергающая в трепет мысль пришла им в головы одновременно, и в тесном убежище повисла испуганная тишина.
– Д-да нет… н-наверное… н-не может быть…
– Давай еще подождем… минут пять… – тихим бесцветным голосом предложил Снегирча.
– А если… н-не вернется?..
– А если… не вернется… Пойдем обратно. Залезем в ту комнату. Похоже, у них на кухне под ней – место посиделок. Если что – они его туда притащат…
– А мы-то что будем делать?!..
– Сначала подслушаем… что получится… а потом что-нибудь придумаем.
– Да что мы против них можем придумать?!
– Что сможем – то и придумаем.
– А если там засада?!
Снегирча выпрямился, насколько позволял ему потолок, упер руки в бока и грозно произнес:
– Тогда я одной рукой схвачу меч этого жалкого оловянного солдатика, другой – толстопузого поваришку, вышвырну злодея в окошко, а с оружием и диким боевым кличем наброшусь на остальных! И от одного моего ужасного вида все шакалы разбегутся, скуля и поджав хвосты, и забудут навек, как нашего брата хватать!.. Плечи Мыськи затряслись, и она то ли всхлипнула, то ли подавила смешок.
– Не выбросишь, – покачала, наконец, головой девочка.
– Это почему? – почти искренне обиделся Снегирча. – Вот и выброшу. Сама увидишь.
– Там ставни на окнах. Он только отскочит и в камин улетит.
– Надеюсь, он там застрянет, – выспренно приговорил мальчишка и горделиво усмехнулся. – Ну, что? Теперь не боишься?
– Не-а… – сквозь недавние слезы слабо улыбнулась Мыська и утерла рукавом протекший вдруг нос. – Теперь – не боюсь. Пошли?
– …А я тебе говорю – нечего отпираться, Удодич, если не запер дверь – так и признайся, – брюзгливо морщась и щурясь на переминающегося у стола с ноги на ногу кучера, отчитывал его Карпень-дворецкий.
– Да запирал же я!!! – не выдержал и ожесточенно рявкнул тот в самодовольную обрюзгшую физиономию старика.
– Не ври!!! – подскочил со стула и зло гаркнул тот в ответ. – Это твоя привычка – ставить засов у стены на крыльце! Напускал ворья!
– Они же ничего не украли! – уже не защищался, а отчаянно оправдывался, припертый к стенке таким неопровержимым доказательством кучер.
– Не тебе знать, – глухо прорычал Карпень, снова грузно опустился на жесткое сиденье и оплел холодными узловатыми пальцами обжигающую кружку с чаем. – Украли, не украли – за раздолбайство из жалованья всё одно удержу, хоть что ты мне тут сейчас пой.
– Себе в карман, жаба старая, – процедил сквозь зубы кучер, с ненавистью сверля исподлобья наглого в своей неуязвимости подагрического старикашку тяжелым взглядом.
– Нет, – неприятно ухмыльнулся дворецкий. – Соколику отдам. За бдительность и наблюдательность.
– Это… мне, что ли, господин Карпень? – не веря собственной удаче, заискивающе заглянул в маленькие мутные глазки Карпеня повар.
– Тебе, тебе, – снисходительно закивал дворецкий.
– Так… это… спасибо… премного благодарен… служу, значит… на совесть… от всей души стараюсь… – заулыбался Соколик. – Так ведь это… не было бы счастья… как говорится… Я спать собирался, и вдруг гляжу – куртка, у кармана, где я своё сбережение зашитым ношу… в подкладку… разорвана!.. Уж я вертелся-вертелся, вспоминал-вспоминал: где я мог зацепиться?.. Я ведь в этот день и в городе побывал, и в курятнике, и в конюшне, и в коптильне, и в свинарнике… хоть где порвать мог! Или крысята… такие же вот… на улице вытащить могли, – толстяк бросил неприязненный взгляд на неподвижную фигурку лежащего без памяти на полу у котлов воришки.
Дворецкий благожелательно кивнул: продолжай, и Соколик, ободренный высочайшим одобрением, воодушевленно хлопнул себя по жирным бокам короткими ручками.
– И тут я вспомнил: я же вечером в подвал спускался, и за старую корзину зацепился!.. Выругался еще – руки заняты, а тут эта зараза!.. Еще раз все перебрал в голове – точно там, больше негде! Встал, лампу прихватил, пошел на кухню за ключом. Гляжу – крючок пустой! Грешным делом подумал, – повар смущенно покосился на снисходительно усмехающегося дворецкого, – что ключ в двери оставил… Пошел, гляжу – и в двери нет! И только за ручку взялся, едва тронул, как – батюшки-светы! – дверь сама открываться начала!.. Гляжу – на пороге это отребье стоит, и на меня пялится!.. Человек семь, не меньше! Ну, я тут ка-а-ак заору… «Руки вверх!» в смысле… и… э-э-э… ка-а-ак брошусь… в смысле, как наброшусь… на них!.. А они – на меня!.. С ножиками!.. Во, не вру, лопни мои глаза! – и побледневший от всей огромности неожиданного осознания собственной отваги повар сунул под нос Карпеню перочинный ножичек Кыся. – Только этот – самый маленький, у тех-то вообще чуть не мечи были!..
– Ну, и нашел ты своё… сбережение? – нетерпеливо прервал его потягивающий травяной чай из оловянной кружки косоглазый дворник. Соколик вспомнил самое главное и несколько поник буйной головушкой.
– Нет, не нашел… Этого всего обшарил – пусто. То ли у другого крысеныша денежка моя была, то ли и впрямь где в ином месте обронил…
– Ничего, – покровительственно улыбнулся расстроенному толстяку Карпень. – Я доложу о твоей… доблести… господину Вранежу, и он… конпеньсирует тебе ущерб.
Что такое «конпеньсирует» Соколик не понял, но карманом почувствовал, что что-то хорошее, и удовлетворенно закивал.
– А как ты этого-то поймал? – мотнул нечесаной со сна головой кучер в сторону пленника.
Повар на мгновение сосредоточился, чтобы отредактировать истинную историю о том, как кто-то из уличной шантрапы сбил его с ног, а этот ворёныш споткнулся об него, упал и ударился головой об стену. И, откашлявшись и не забывая демонстрировать честной компании фингал под левым глазом, оставленный пяткой второго грабителя, пустился в пространное героическое повествование из серии «одним махом семерых побивахом»…