«Чего стоят эти поцелуи, — с горечью сказал Н.И., — он погубил ее!»
В печальный день похорон Н.И. вспоминал, как однажды он случайно приехал на дачу Сталина в Зубалово в его отсутствие; он гулял с Надеждой Сергеевной возле дачи, о чем-то беседуя. Приехавший Сталин тихо подкрался к ним и, глядя в лицо Н.И., произнес страшное слово: «Убью!»
Н.И. принял это за шутку, а Надежда Сергеевна содрогнулась и побледнела», — рассказывает Анна Михайловна Ларина-Бухарина в своей книге «Незабываемое».
«Я никогда, конечно, не видела жену Сталина, но Семен Михайлович, вспоминая ее, говорил, что она была немного психически нездорова, в присутствии других пилила и уничижала его. Семен Михайлович удивлялся: «Как он терпит?!» — говорит сегодня вдова маршала Мария Васильевна Буденная. — Сталин жаловался, когда это случилось, Семену Михайловичу: «Какая нормальная мать оставит детей на сиротство? Я же не могу уделять им внимание. И меня обездолила. Я, конечно, был плохим мужем, мне некогда было водить ее в кино».
Это сдерживание себя, эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее, как пружина, должны были в конце концов неминуемо кончиться взрывом, — пружина должна была распрямиться со страшной силой…»
— Так и произошло. А повод был не так уж значителен сам по себе, и ни на кого не произвел впечатления, вроде «и повода-то не было». Всего-навсего небольшая ссора на праздничном банкете в честь XV годовщины Октября. «Всего-навсего» отец сказал ей: «Эй ты, пей!» А она «всего-навсего» вскрикнула вдруг: «Я тебе не ЭЙ!», и встала, и при всех ушла вон из-за стола». — Так видится трагедия и тайна смерти матери Светлане — дочери Сталина и Аллилуевой, — которая тогда была еще шестилетним ребенком и знает то, что видел Молотов, по рассказам самых разных людей.
«Я с глубоким уважением относился к Надежде Аллилуевой. Она так отличалась от Сталина! Мне всегда нравилась в ней скромность… Потом Надя покончила с собой. Она умерла при загадочных обстоятельствах. Но как бы она ни умерла, причиной ее смерти были какие-то действия Сталина… Ходил даже слух, что Сталин застрелил Надю… Согласно другой версии, которая представляется мне более или менее правдоподобной, Надя застрелилась из-за оскорбления, нанесенного ее женскому достоинству…» — это говорит Хрущев, сослуживец Надежды по Московскому городскому партийному комитету, в то время еще не вхожий в высшие коридоры власти.
Как видим, слухи и домашние и партийные легенды более или менее совпадают, не слишком много разноголосицы. Современники дополнили нескладывающуюся картину новыми сообщениями: у Аллилуевых по линии матери была плохая наследственность — Ольга Евгеньевна страдала психическим расстройством. Оно же постигло и Анну, старшую сестру Надежды Сергеевны, правда, она прошла через сталинскую тюрьму и одиночку и после этого заболела.
Страшные судьбы постигли всех Аллилуевых, кроме вовремя умершего Сергея Яковлевича, отца семейства.
Отца…
Много лет я держу в памяти совершенно невероятную историю, рассказанную мне в юности, в середине пятидесятых, одной старой большевичкой, бывшей слушательницей института «Красной профессуры». Она просила никогда не упоминать ее фамилии, уверяла, что ничего не боится, сейчас за это не посадят, — говорила она, — но просто стыдно, что с ее именем может быть связана такая информация. Даже не знала как ее назвать. Позорной, что ли? Какой-то нечеловеческой. Даже звериной.
Должна сказать, что спустя много лет, сегодня, собираясь рассказать услышанное от старой большевички, я испытываю то же чувство: мне стыдно, что с моим именем может быть связано обнародование этого предположения. Маловероятного. Ужасающего. Чудовищного.
Но «говоря — говори».
Я не записывала рассказа старой большевички, поэтому не имею права на прямую речь. Она сообщила мне, что у нее была в начале тридцатых знакомая девушка из семьи старых большевиков, которая дружила с Надеждой Аллилуевой. Аллилуева часто жаловалась подруге на грубость и равнодушие Сталина. Они были тогда чужды друг другу. Сталин, по словам Аллилуевой, много пил, просто спивался, а ей пить нельзя, у нее по наследству от матери очень слабая психика, и она вообще пить не любила. Он при всех заставлял, ну, как это грузины заставлять умеют, она злилась, дерзила ему. Оставшись наедине, он, пьяный, был невыносим. Она иногда готова была убить его.
И разговоры о женщинах. Пошлые. Она не ревновала, нет. Они ее достоинство оскорбляли, эти пьяные мужские бредни. Он, пьяный, колобродил целыми ночами, а потом спал до полудня — и все это раздражало ее. Стыдно было: вокруг кричат «великий Сталин!», а она такого «великого» видит! И дети не радовали. Она было начнет заниматься ими, он грубо вмешивается. У нее опускаются руки. Она чувствует, что уходят ее лучшие годы куда-то в песок или в помойную яму.
Аллилуева рассказывала это подруге откровенно и даже плакала. Она была очень экспансивна. Говорили, что у нее случаются сильные психические срывы. Отец этой девушки, старый большевик, бывал у Сталина в доме, он видел многое из того, о чем говорила Аллилуева, и даже рассказывал, что Надежда Сергеевна сама публично одергивала выпивающего Сталина. Даже оскорбляла его.
Однажды, это было примерно за неделю до седьмого ноября, Аллилуева сказала своей подруге, что скоро с ней случится что-то страшное. Она проклята от рождения, потому что она — дочь Сталина и его жена одновременно. Этого не должно быть в человечестве. Это кровосмешение. Сталин якобы сам сказал ей это в момент ссоры. Бросил в лицо: мол, то ли от меня, то ли от Курнатовского. А когда она остолбенела, пытался поправить положение: пошутил, мол.
Она прижала к стенке свою мать, которая в молодости хорошо погуляла, и та призналась, что действительно была близка со Сталиным и со своим мужем в одно время, вроде бы то ли в декабре 1900-го, то ли в январе 1901-го, и, если честно, не знает, от кого из них родилась Надя, хотя, конечно, она на законного отца похожа, значит, от него.
Аллилуевой все же стало казаться, что она — дочь Сталина, а значит, сестра своих дочери и сына. В общем какой-то бред. Дьявольская история.
В последние дни своей жизни она считала, что таким, как она, проклятым, не место на земле.
Девушку эту, подругу, после самоубийства Аллилуевой никто нигде больше не видел.
Какое-то древнее сочинение…
Хочется думать, что это выдумка.
Царь Эдип наоборот? Или пример Лота с дочерьми?
* * *
Он откровенно оплакивал ее. И себя. Все окружающие описывали его страдания.
Искал причину ее смерти в дурных влияниях других людей.
В себе искал — не уделял внимания, не водил в кино.
Возмущался — как могла она оставить его в такую тяжелую минуту. Он как раз начинал свои расправы с «врагами народа».
Возмущался — оставила ему детей, зная, что он не может уделять им много внимания. Хотела наказать его? Наказала?
Больше не женился. Разговоры о женщинах из семьи Кагановича напрасно волнуют воображение желающих кое-что узнать из личной жизни Сталина.
Майя Лазаревна Каганович, которую сегодня называют «невенчаной женой Сталина», сказала мне, видимо, привычно при этом вопросе поеживаясь: «Ой, это такая чушь! Когда пошел этот слух, я была пионеркой. Мы в семье страшно боялись, чтобы до Сталина не дошло».
Ходили слухи о сестре Кагановича, враче, Розе. Даже в книге Стивена Кагана, якобы племянника Кагановича, «Кремлевский волк», вышедшей на Западе и перепечатанной у нас, Роза описана пышно.
— Кто такая Роза Каганович? — спросила я Серафиму Михайловну, сноху Кагановича.
— Не было такой.
* * *
Надежда Сергеевна оставила Иосифу Виссарионовичу предсмертное письмо, содержание которого, кроме него, кажется, никому не стало известно. Что было в письме? Легко предположить.
Любая жена, получив экстремальную предсмертную возможность выложить все, что скопилось у нее за пятнадцать лет совместной жизни, напишет самое главное: о его преступлениях перед нею и его преступлениях вообще.
В сущности, разница между обидами жены печника и жены Сталина лишь в формах подачи своих обид.
Как и разница между печником и Сталиным лишь в поворотах судьбы и в возможностях самовыражения.
* * *
Самоубийство верующих противоречит законам церкви. Православная церковь не отпевает самоубийц.
Но, может быть, для большевички Аллилуевой Бог и церковь не были одно и то же? Трагедия ее одинокой души, возможно, состояла в несоответствии попытки обращения к Богу с невозможностью порвать с богопротивным миром.
В прежние времена царица, пришедшая к конфликту с царем, могла постричься в монастырь. И там найти себе успокоение. Монастыри в дни «царствования» Аллилуевой крушили по всей России. Тихий, далекий, угличский Апихарский монастырь, где она могла бы хорошо укрыться, разгромили как раз в тридцать втором. Но Аллилуева не монашеского типа женщина. Поэтому ушла из этого мира, как и пришла в него: загадочно.