Волею судьбы двадцатидвухлетняя Надежда оказывается внутри конфликта Ленин — Сталин — Крупская и ведет себя безукоризненно.
Волею судьбы она, еще с царицынских времен, свидетельница конфликта Сталин — Троцкий.
Волею судьбы она знает о своем муже такое, чего не знает никто.
Когда он выпьет, расслабится, его любимая тема разговора с ней: скоро, очень скоро вся ВЛАСТЬ будет в его руках. ВСЯ! Исполнительная и законодательная.
Она не любит этих разговоров, они кажутся ей какими-то не большевистскими. Но, может, она не права, ему виднее. Если присмотреться к ленинским соратникам, они заметно изменились после революции. Чем? Отношением друг к другу. Раньше их подозрительность была направлена на царский строй. Теперь друг на друга. И Сталин такой же. Может, даже хуже других.
Она одной из первых узнает о «Завещании Ленина», в котором он так точно, так беспощадно характеризует ее мужа. И она вынуждена самой себе сказать, что Ленин прав: Сталин груб, резок, часто несправедлив. И к ней тоже. А может быть, несправедлива она? Они такие разные. Может, они просто не понимают друг друга? Она молода, ей хочется веселиться, учиться — жить! Тут, в кремлевской клетке, она, как затворница. Под охраной, как в тюрьме со всеми удобствами. И люди вокруг старые, сорока-пятидесятилетние, озабоченные властью. Друг друга в чем-то подозревают. Скука! Скука! Скука! Ей надоели «тайны мадридского двора», как ее мать называет кремлевскую деятельность.
Но и он разочарован: лучше бы привез девушку из грузинской деревни. Все сделал для Нади: вопреки своим принципам терпит нянек и кухарок в доме, лишь бы ей было удобно. Чего ей не хватает? Каждое ее желание — закон. У мамы, что ли, с папой ей такое снилось? Дом на широкую ногу: еду, какую хочешь, выписывай — принесут. Любой театр или кино — пожалуйста. Он, правда, не всегда сопровождает, и она обижается. Ну тут уж терпи, он занят. Чего ей мало? Скрытная. В истории с «Завещанием Ленина» как себя повела? Не на его стороне. Не на стороне мужа! В общем-то, в идеале правильно, по-большевистски, но ему-то обидно, он живой человек. А в общем-то правильно.
Нервная очень. В мать: у Ольги Евгеньевны шизофрения. Теперь это Сталину доподлинно известно. Ольга ходит в кремлевскую спецполиклинику, и ему оттуда докладывают. Очень нервная Надежда. Несколько раз такие истерики закатывала — упаси Бог.
Права была его мать: девушка из грузинской деревни лучше всего подходила бы ему в жены. Как Екатерина, первая жена.
Троцкий в своих воспоминаниях называет Екатерину Сванидзе «молодой, малокультурной грузинкой» — однако известно: у этой девушки из грузинской деревни до 14 лет были домашние учителя, брат ее учился в Берлине.
Психология революционеров-большевиков, построенная на классовом подходе, заведомо определяла: если человек из деревни, значит, беден и малокультурен.
И то и другое в реальной жизни необязательно: бедность притбилисской деревни с бархатным климатом вообще сомнительна, а что касается культуры, то человечеству еще предстоит разобраться, не взято ли лучшее в культуре любого народа у его прародителя, возделывавшего землю?
Жена Троцкого Наталья Седова оставила свои воспоминания о маленьком Яше, сыне Сталина от Екатерины Сванидзе:
«Яша — мальчик лет 12-ти, с очень нежным, смуглым личиком, на котором привлекают (внимание) черные глаза с золотистым поблескиванием. Тоненький, скорее миньятюрный, похожий, как я слышала, на свою умершую от туберкулеза мать. В манерах, в обращении очень мягок. Сереже, с которым он был дружен, Яша рассказывал, что отец его тяжело наказывает, бьет — за курение. «Но нет, побоями он меня от табаку не отучит». «Знаешь, вчера Яша провел всю ночь 2 коридоре с часовым, — рассказывал мне Сережа. — Сталин его выгнал из квартиры за то, что от него пахло табаком».
Однако Бухарин рассказывал Троцкому нечто вроде бы противоречащее воспоминаниям Натальи Седовой. Троцкий пишет:
«Только что вернулся от Кобы, — говорил он мне. — Знаете, чем он занимается? Берет из кроватки своего годовалого мальчика, набирает полон рот дыму из трубки и пускает ребенку в лицо…
— Да что вы за вздор говорите! — прервал я рассказчика.
— Ей-богу, правда! Ей-богу, чистая правда, — поспешно возразил Бухарин с отличавшей его ребячливостью. — Младенец захлебывается и плачет, а Коба смеется-заливается: «Ничего, мол, крепче будет…»
Бухарин передразнил грузинское произношение Сталина.
— Да ведь это же дикое варварство?!
— Вы Кобы не знаете: он уж такой, особенный…»
«Годовалый мальчик» — это, конечно, Василий Сталин.
Странные картинки, не так ли? Эта странность на уровне быта, попадая на уровни управления страной, получает поистине неограниченные возможности.
Сталин все чаще вспоминает Екатерину. Иосиф Иремашвили в уникальных воспоминаниях о молодых годах Сталина приводит его слова, сказанные на похоронах первой жены: «Это существо смягчало мое каменное сердце; она умерла — и вместе с ней последние теплые чувства к людям».
При всем, что мы знаем о каменном сердце Сталина, я искренне сомневаюсь в его «каменности» — жестокие люди сентиментальны. Много примеров тому оставил Сталин. Отношение к дочери. Думаю, и к Надежде было у него сентиментальное чувство. Особенно поначалу. Чувство, споткнувшееся о ее самостоятельный и нервный характер.
После смерти Ленина его бывший секретарь, Надежда Аллилуева, идет работать в журнал «Революция и культура». Не имея никакого образования, кроме шести классов гимназии и секретарских навыков, приобретенных в ленинской канцелярии, она не без успеха познает редакционную работу.
Любую работу будет делать она, лишь бы не сидеть в кремлевских стенах с детьми и по ночам в застольях с мужем.
Проблема детей решается просто — няня, экономка, ребята-чекисты из охраны на подхвате.
Застолье обязывает. Она не пьет и вообще не любит, не выносит пьющее застолье. Ну не выносит! Такая натура. Что поделать? А Иосиф Виссарионович обожает застолье. В силу национального характера и таких внезапно открывшихся неограниченных возможностей пить сколько и что душе угодно. Ничего не поделаешь, любит.
Кто-то должен уступить. Она уступает, уступает, уступает, уступает… И срывается, убегает вместе с детьми к родителям.
Разве девушка из грузинской деревни так поступила бы?
Сталин возвращает жену домой. Стыдно, что люди скажут. Хоть бы его-то не позорила — весь на виду.
После ленинской смерти стремительно нарастает его влияние в партии, его сила в правительстве, его отлично организованная популярность в народе. Уже широко понесли сталинские портреты по праздничным площадям. Все вокруг вертятся, боятся, уважают, понимают, а дома понимания нет. Обидно. Ведь дом — это крепость. Что он за вождь без хорошего тыла? С врагами как справиться? А врагов полно.
Она все реже соглашается с ним. Какие враги? Те же самые большевики, ленинцы, партийцы! Ну какой враг Троцкий? Он просто самовлюбленный индюк. Впрочем, очень дельный и талантливый — все говорят. Каменев вообще золотой человек. И Зиновьев тоже. И Николай Иванович Бухарин, душка. Почему они все ссорятся, ссорятся, не могут договориться? Ведь общее же дело. Как Ленина не стало, они словно с цепи сорвались в один клубок.
Сталин победит. Она чувствует это. Чувствует без радости. Со страхом. Почему? Трудно объяснить. Надежда Сергеевна не хочет крови. Она ее видела. В Царицыне. Правда, со стороны, но она не хочет…
В доме живет сын Сталина от первой жены, Яков. Очень славный мальчик. И сын погибшего Артема живет у Сталина. В Кремле все стали усыновлять, удочерять детей-сирот.
Надежде Сергеевне чужие дети не мешают, они для нее как свои. Даже лучше. Они уже большие. Ей нравятся большие дети. С маленькими она не находит языка. Со своими малышами — Светланой и Василием — строга. Сталин излишне мягок. Странно: такой жесткий — мягок с детьми. А еще Сталин!
Споры, как воспитывать детей, у Сталина и Аллилуевой перерастают в ссоры. В итоге оба не воспитывают, а портят. Слишком много народу крутится между родителями и детьми: няньки, слуги, охранники, но выхода нет — жизнь летит по заведенному механизму кремлевского быта.
* * *
Ноябрь двадцать седьмого года. Тяжелая, мрачная осень. Этот месяц всегда труден для Надежды Сергеевны. Она давно заметила — в ноябре ей плохо, настроение ужасное. Жизнь вокруг не способствует веселью. Идет последняя схватка Сталина с Троцким. Из партии исключают многих деятелей оппозиции. Среди них люди, милые сердцу Надежды Сергеевны.
Она ничего не понимает.
Она ничего не понимает?
Она понимает все!
Сталин успешно проводит свою линию. В редкие минуты семейного мира Надежда Сергеевна пытается поговорить с ним. Он отмахивается — не женское дело. Не лезь куда не просят. Вечером будут гости, позаботься о столе.