Элис смеется, словно вдруг хрустальные колокольчики начинают звенеть. Затем она медленно поднимается, находит свою рубашку и поправляет ужасно горячие короткие шорты.
— А как же ты? — спрашивает она.
— А что я?
— Не прикидывайся дурачком. Я все вижу, несмотря на штаны.
Мой член дергается, отчаянно нуждаясь в ее внимании. Я вспоминаю наш урок дрочки, прикосновение ее языка… Я хочу, чтобы она закончила начатое тогда, хочу оказаться в ней больше, чем она когда-либо узнает.
— Это не входит в сделку, — говорю и мысленно пинаю себя, как только эти слова срываются с моего языка. — Моя проблема. Сам разберусь.
Выхожу из комнаты. Мои ноги тяжелые, как свинец. Все внутри призывает вернуться и разрешить ей сделать со мной все, что она пожелает. Но я знаю: это чертовски опасная дорога. Если я это сделаю, пути назад больше не будет. И потом я, вероятно, пожалею об этом. Как и она. Иначе и быть не может, ведь Элис — проклятая Ледяная принцесса, отличница с безупречным будущим, а я — днищенский отброс этого универа. Подобная хрень просто не совместима.
— Раник… — начинает Элис.
— Слушай, насчет ярмарки, скинь мне время и все подробности. А я тебя там встречу, окей?
И я закрываю за собой дверь.
Смущенный, но отчасти удовлетворенный собой, еду в универ. И качаю по пути головой.
Я не Тео. Это он должен был проделывать с Элис все эти штуки, не я. С ним ей бы понравилось больше.
Но я, словно жалкий, изголодавшийся нищий, всю неделю снова и снова вспоминаю то утро с Элис. Пытаюсь выбросить из головы ее запах, ощущение ее тела в руках, но потом замечаю ее в коридоре, вижу светлые волосы или чарующую улыбку, когда она смотрит на Тео… и вновь превращаюсь в чертову безнадежную катастрофу. Но припадаю к источнику воспоминаний опять, хоть это больше и не она, не ее руки или улыбка. Я знаю, что всегда буду томиться от жажды, ведь не меня она будет целовать, не со мной будет проводить время, есть и учиться. Не меня она будет держать за руку и не мне рассказывать о своих мечтах. Не мое лицо она будет гладить, лежа в постели. Не мне она отдаст свой первый раз. И не меня она будет любить.
Глава десятая
Элис
Шарлотта в тринадцатый раз пытается ударить меня подушкой.
— Не могу поверить, что ты до сих пор от меня что-то скрываешь! — визжит она, улыбаясь. — Спрашиваю тебя в последний раз, и если ты и сейчас не ответишь, расплата будет суровой. Итак, где ты провела ночь с пятницы на субботу?
— У друга, — хихикаю я, и это настолько нехарактерно для меня, что Шарлотта приходит в шок.
— Ты… Я так и знала! Это розовое сияние, то, как ты счастлива в последнее время… — Шарлотта ахает. — Да ты перепихнулась! О мой бог! Почему ты не сказала мне, что у тебя был секс с Тео?
Я вздрагиваю.
— Ничего не было. Клянусь!
— Конечно, конечно, — смеется Шарлотта. — Как скажешь. — Помолчав, она закидывает мне руки на шею и крепко обнимает. — Боже мой, поздравляю, Эл! Я так за тебя рада! Давно пора, черт возьми! Ты красотка, и я надеюсь, что вы очень счастливы.
— Шарлотта, остановись, — хмурюсь я. — Правда ничего не было.
— Нет, что-то было, — настаивает она.
— Ну хорошо, кое-что и правда случилось. Но это не то, что ты думаешь.
— Ладно, ладно! Не говори, если не хочешь. Но я все равно за тебя рада. Серьезно. Тео — самый везучий парень на свете.
Я не поправляю ее. Неведение лучше правды. Шарлотта встает и потягивается.
— Ты еще собираешься пригласить Раника на ярмарку?
— Уже пригласила.
— Что ж, по ходу тут уже ничего не поделаешь. Но когда ты расскажешь всем, что встречаешься с Тео?
— Я не…
— Ой, подожди, не говори мне. Пусть это будет сюрпризом, — смеется она.
Раздается стук в дверь, и Шарлотта вскакивает.
— Наверное, это Нейт, — подмигивает она. — Мы идем ужинать в «Маленький Ромео». Если хочешь, присоединяйся.
Улыбаясь, она открывает дверь, но встречается лицом к лицу не с Нейтом, а моей мамой. Мамины светлые волосы собраны в строгий пучок. Лицо напряжено, но на нем почти нет морщинок. Она была бы красивой, если б не выглядела настолько суровой. Безупречный синий костюм, что надет на ней, как всегда идеален.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ее голубые глаза мгновенно находят меня.
— Элис, — говорит мама. — Вот ты где. Мы можем поговорить?
Я мгновенно вскакиваю на ноги.
— Д-да, — говорю, запинаясь.
Мы выходим из комнаты, оставляя Шарлотту с разинутым ртом. Я закрываю дверь, и мама немедленно нападает.
— Как ты? — спрашивает она.
— В порядке.
— Твоя комната выглядит неопрятно.
— Сейчас экзамены, — отвечаю. — Не было времени прибраться…
— Ты, вероятно, учишься очень усердно, раз у тебя не хватает времени убирать за собой.
— Это был очень тяжелый семестр…
— Нанять репетитора, чтобы на зимних каникулах ты закрыла пробелы в знаниях?
— Н-нет, — бормочу. — Мам, все в порядке. Зачем ты приехала?
Она фыркает.
— Была на конференции неподалеку и решила навестить заодно свою дочь. Это так странно?
— Нет, конечно нет. Я рада тебя видеть.
— Неужели? Ты даже не обняла меня.
— Ой. — Я неуверенно раскрываю руки и подхожу к ней. Но мама отстраняется от меня.
— Нет, я не хочу объятий по принуждению. Давай лучше прогуляемся.
Она поворачивается и идет по коридору, стуча каблуками по плитке. Проходящая мимо девушка с испуганным видом отскакивает с дороги — вот как мама влияет на людей. Я иду следом и виновато улыбаюсь девушке.
— Мама, недалеко есть хорошее кафе. Если хочешь, можем пойти туда.
— Нет. Я не в том настроении, чтобы есть университетскую еду.
Мы выходим во двор, и мама идет так быстро, что я едва поспеваю за ней. Я понятия не имею, куда мы идем, но в момент, когда она сворачивает к Фаррис-билдинг, становится ясно, куда: в кабинет Мэтерса. Мои ладони начинают потеть.
— Мама, почему мы…
— Шагай, Элис. Не отставай.
Я сглатываю и открываю для нее дверь. Она быстро заходит и поднимается в кабинет Мэтерса. Я плетусь следом. С каждым шагом ледяной узел страха, образовавшийся в моем животе, закручивается все сильнее и сильнее. В горле пересыхает, когда мама стучится в дверь, на которой висит полированная бронзовая табличка с надписью «А. Мэтерс, профессор истории».
— Входите, — слышится голос Мэтерса.
Мама заходит в его кабинет. Мэтерс сидит за столом, его лицо наполовину скрыто за стопкой тетрадок. Заметив нас, он отодвигает их в сторону и садится настолько прямо, насколько позволяет его толстый живот. Поросячьи глазки фокусируются на мне.
— Элис! И миссис Уэллс. Как приятно, что вы нанесли мне визит.
Я вздрагиваю, а мама сияет лучезарной улыбкой.
— Спасибо, что нашли для нас время, — говорит она. — Элис, садись.
Смотрю на нее, потом на Мэтерса. У профессора такая маслянистая улыбка, что я чуть не отшатываюсь, но, в конце концов, все же сажусь напротив него. Мама садится рядом.
Ничем хорошим это не кончится…
Мама откашливается и начинает:
— Элис, профессор Мэтерс связался со мной около недели назад.
— И с тех пор я каждый день хожу на его лекции, — защищаюсь я.
— Дело не в твоей посещаемости, — встревает Мэтерс.
Мама поворачивается ко мне.
— Профессор Мэтерс считает, что ты распускаешь о нем грязные слухи.
Мои взгляд перескакивает на профессора. Он выглядит довольным, как черт.
Я сужаю глаза.
— Это неправда.
— Слухи о сексуальных домогательствах, — продолжает мама, и я напрягаюсь, парализованная воспоминаниями о том жутком случае, которые сразу всплывают в моей голове. Он рассказал ей? Но она же поверит мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мама хмурится.
— Ты хоть представляешь, как подобные слухи могут повлиять на карьеру профессора, Элис?
Я застываю. Улыбка Мэтерса становится наполовину притворно-терпеливой, наполовину притворно-святой. Он наклоняется через стол и похлопывает мою мать по руке.