Я отпугнула единственного парня, захотевшего стать моим другом.
И сейчас мне остается одно: хотя бы попробовать перед ним извиниться, а затем продолжить жить своей жизнью.
Нервно одергиваю одежду. Шарлотта настояла, чтобы я купила ярко-синюю рубашку с изображением Пакмана и, к моему полному ужасу, короткие джинсовые шорты. Наряд удобный, конечно, но не очень подходит для того, чтобы мяться у дверей парня в прохладную ноябрьскую ночь. Дрожа от холода, я, наконец, набираюсь храбрости и стучу.
Я должна это сделать. Должна извиниться. Он этого заслуживает.
Никто не отвечает. Подождав, стучу еще раз, посильнее — вдруг он не услышал, — и дверь немного приоткрывается. Она не заперта. Заглядываю внутрь — в квартире темно и вроде бы никого нет.
— П-привет? — зову я. — Раник? Ты здесь?
Уловив в глубине чей-то голос, я беру волю в кулак, проскальзываю в квартиру и закрываю дверь. Почему она была открыта? Он в порядке? В голове начинает собираться тревога.
— Привет? — зову еще раз. Мои глаза быстро привыкают к темноте. — Здесь есть кто-нибудь?
Клянусь, я слышу, как кто-то бормочет мое имя, поэтому иду дальше по коридору, внимательно прислушиваясь. Похоже, шум доносится из комнаты Раника. Его дверь слегка приоткрыта, из нее льется мягкий слабый свет, как от настольной лампы. Выдыхаю, чтобы придать себе храбрости, а затем вдыхаю так сильно, как только могу.
— Раник?
Я открываю дверь и в тот же миг жалею об этом. Ведь моему взору предстает великолепная пышногрудая брюнетка, которая обвивает ногами спину Раника, пока он стоит и трахает ее у стены. Его руки сжимают ее идеальные бедра, пальцы скользят по ним так, будто это не кожа, а бархат. Она тяжело дышит, ее груди вздымаются и опадают, стоны Раника еле слышны, но ему явно приятно. Брюнетка погружается пальцами в его темные кудри, взъерошивая их еще больше.
Никто из них меня не замечает.
Меня парализует от ужаса. Я впервые вижу, как занимаются сексом. И от того, что это Раник, мне хочется…
В животе вспыхивает опасное, тошнотворное пламя, которое поднимается к самому горлу, но я продолжаю смотреть. На гладкую мускулистую спину Раника. На его татуировку с изображением крыла ангела, темную и колеблющуюся от его резких движений. На его идеальную, как в учебнике анатомии, задницу, сильные бедра и ноги. И на невероятно восторженное лицо девушки, которое говорит мне все, что я предпочла бы не знать.
Внезапно ее глаза открываются, и она замечает меня. Хлопает Раника по плечу, и он замедляется, позволяя ей спуститься на пол, а затем бросает на брюнетку недоумевающий взгляд. В ответ она просто хихикает и, показав на меня пальцем, тянется за простыней, чтобы прикрыться.
Раник оборачивается. И застывает. В золотисто-зеленых глазах мелькают тревога, замешательство, страх, а сексуальный румянец сходит лица, и оно становится пепельно-серым. Что происходит ниже его талии, я не знаю, не смею взглянуть.
Та часть Элис Уэллс, которая олицетворяет отличницу и бесспорную Королеву Науки, берет верх над паникующей стороной.
Меня тошнит. Я хочу убежать.
Но прежняя я — холодная, резкая, спокойная я, я до встречи с Раником — в мгновение ока заметает все чувства под ковер и берет себя в руки.
— Прошу прощения. — Выпрямляю спину. — Я не хотела прерывать твой вечер. Приду в другой раз.
Сказав это, быстро выскакиваю за дверь. Слышу позади себя шорох и голос Раника: сначала слабый, потом более громкий.
— Черт, Элис! Элис, вернись!
Игнорирую его и, прыгая через ступеньки, спускаюсь. Единственное, что я не могу игнорировать — это то, какими влажными и горячими стали вдруг мои щеки.
— Не плачь, — строго приказывает Прежняя Элис. — Он ничего не значит для нас.
Но…
— Нет. Он был всего лишь твоим учителем. Полезным инструментом, не больше. И он выполнил свою миссию. Научил нас достаточному количеству вещей. И теперь от него нужно избавиться.
— Элис! Ради всего святого, пожалуйста, притормози!
Задыхаясь, поворачиваю за угол. Главный бульвар встречает меня неоновыми огнями и пятничным потоком машин. Вытираю лицо и ускоряюсь. Если потороплюсь, успею на двенадцатый автобус, который идет прямо до общежития. И тогда я навсегда оставлю все это позади.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Элис!
Раник в полузастегнутых джинсах и мятой рубашку ловит меня за запястье. Я разворачиваюсь к нему лицом и выдергиваю руку из захвата.
— Не трогай меня, — холодно говорю я. Его зеленые глаза, светящиеся в неоновом свете, как изумруды, выглядят ранеными какой-то внутренней болью.
— Элис, пожалуйста, просто послушай меня секунду…
— Нет. Я больше не обязана слушать тебя ни секунды, — говорю быстро. — Я освобождаю тебя от должности моего учителя.
— Что? Подожди, успокойся…
— Твою выполненную домашнюю работу я пришлю на твою почту в течение недели. Рассчитываю, что после этого никаких контактов у нас больше не будет. Хорошего вечера.
Ухожу от него.
— Элис! — Раник бежит за мной следом. — Пожалуйста, не поступай так со мной…
Боль в его голосе останавливает меня. Я медленно поворачиваюсь, и он, тяжело дыша, подходит ко мне. Я улавливаю запах спиртного.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — задыхается он. — Извини? Мне жаль, что я ее трахал?
— Но тебе не жаль, — говорю я. — Ты явно наслаждался процессом.
— Какого хрена тебя это напрягает? — взрывается он. — Почему тебе не плевать, с кем я трахаюсь?
— Мне плевать! — кричу я, и пугаюсь сама, ведь я никогда не кричу. Раник отшатывается как от удара. А я пытаюсь успокоиться и понизить голос. — Мне все равно. Это твое личное дело. Но я не могу не поставить под сомнение качество твоего обучения, когда твое внимание сосредоточено на другом. Отвлекаясь, ты станешь учить меня хуже, а я не могу так рисковать. Следовательно, нашей сделке конец.
— Ей пришел конец еще утром, когда гребаный Тео пригласил тебя на свидание, — рычит он.
— Ты это видел?
— Из окна второго этажа. Все было ясно, как день. — С его лица сходит злость, и вид у него становится измученным, побежденным. — Ну что, поздравляю, принцесса. Я очень рад за тебя. Ты получила то, что хотела. И я тебе больше не нужен…
— Он не приглашал меня на свидание.
Раник меняется в лице, а я продолжаю:
— Он попросил меня пойти с ним и Грейс на ярмарку. И сказал, что я могу пригласить кого-то еще. Шарлотта, конечно, окрестила это «двойным свиданием», и я подумала, что позову тебя, но когда ты перестал отвечать на мои сообщения, поняла, что ты до сих пор сердишься на меня из-за случившегося во время нашего последнего урока. Поэтому я отказалась от идеи приглашать тебя на ярмарку и решила хотя бы извиниться за то, что натворила. Это меньшее, что я могу сделать. Так что…
Я тяжело сглатываю и заставляю себя улыбнуться.
— Прошу прощения за то, что сделала. Я перешла черту, нарушила твои правила и границы, и мне очень жаль. Надеюсь, девушка у тебя дома не будет выходить за рамки, как я. Желаю тебе всего наилучшего.
Я поворачиваюсь, но Раник снова берет меня за руку. Когда он заговаривает, его голос звучит совсем тихо.
— Не уходи.
— Раник…
— Пожалуйста, не уходи.
Вздыхаю.
— Ты явно занят…
— Она ушла. Пожалуйста, не уходи и ты тоже. — Его лицо искажает гримаса боли. — Останься со мной.
Он кажется таким сломленным и потерянным, таким юным. Что за чувство я ощущаю внизу живота? Жалость? Или тревогу? Рассказ Миранды о его прошлом все еще держится в моей памяти, как чрезвычайно темное облако.
Гнев и грусть исчезают, сменяясь тихой усталостью.
— Хорошо, — шепчу я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В полной тишине мы с Раником возвращаемся в его квартиру. Там никого нет. Девушка и правда ушла.
Раник указывает на диван.
— Знаю, кровать ты, наверное, не захочешь, так что…
— Почему нет? Вы занимались этим, в общем-то, не на ней.
Раник вздрагивает.
— Хорошо, занимай кровать, а я лягу здесь.