Мне стало жаль дуэнью, сколько же я доставила ей хлопот, сколько же нервов она из-за меня потратила.
— Не все сводится к замужеству, — вступился Рикл, — прошу прощения, но…
— В случае этой леди, то все, — перебила его Лилит, — но выше какого-нибудь бедного аристократишки ей теперь и смотреть не стоит. А мог ведь быть принц, кто бы мог подумать! Она же успела побыть королевой, но все так испортить!
— Королевой ей быть, — твердо заявил начальник и с немым вопросом посмотрел на меня, — если она, конечно, сама решит бороться за истину, взять на себя это бремя. Или же надеяться на эм…аристократишку.
Я перевела взгляд с озадаченной дуэньи на Рикла, потом посмотрела на свое пыльное платье. Я не гожусь в королевы, знаю точно, но единственный выход, который я считаю для себя верным, это рискнуть. В любом случае, я ничего не теряю.
Я кивнула.
— Из-за меня попали под удар Адам, Гретта и Нирра, я должна быть уверена, что им ничего не угрожает.
Что ж, если вдруг мне удастся взойти на престол, то я их всех обязательно отблагодарю. Но все равно, меня будут долго еще терзать муки совести. Особенно, после слов Рикла:
— Гретта — ваша личная служанка, если не ошибаюсь? Её понизили до уборщицы на кухне, а поварского мальчишку приговорили к розгам на площади послезавтра утром. Что касается юной служанки, то о ней я ничего не знаю. Так что не переживайте, ничего серьезного.
— Что? — вскрикнула я. — Нет, нет! Нельзя! Это же я виновата во всем…
Во мне стали бороться два порыва, впасть в отчаяние, коря себя и жалея Адама, или немедленно броситься спасать друга.
— Сейчас все же нужно ехать к вашей матери, необходимые документы у неё.
— Сейчас мне нужно думать, как помочь Адаму!
Он будет высечен розгами на площади на глазах у всех…Это так больно и так унизительно. Я задохнулась от жалости и несправедливости.
— Что происходит? — возмутилась Лилит, на которую тюремная обстановка действовала очень угнетающе.
— Прошу прощения, Ваше Величество, — заметил Рикл, — но помочь вы сможете им, лишь обладая властью. Сейчас же ни вы, ни ваши слова не имеют никакой ценности или веса.
Он был прав, я это, к счастью, была еще в силах понять. Получается, документы, подтверждающие и доказывающие обман Мириам, находятся у моей матери. Что ж, пришло время вернуться в отчий дом. Попытка номер два.
— Мисс Брасс, я потом все-все объясню… — Я умоляюще посмотрела на дуэнью. — А сейчас нужно ехать домой. Господин Рикл, вы знаете, как выбраться из дворца, не попавшись королю?
— Обижаете, леди. Конечно.
Двенадцать часов занимает путь в мой город от дворца, двенадцать туда, двенадцать обратно, ровно сутки. Потом предстоит встреча с Орденом, передача ему документов, а потом…Я не знаю, что потом. Главное, чтобы осталось время помочь Адаму.
Задремать мне удалось только на корабле, пока тот, мерно покачиваясь на волнах, стремился к горизонту, ветер наполнял белоснежный парус, а лунный свет отражался на водной глади. В карете же я спать не могла, снедаемая волнением от предстоящей встречи с родными. Приходилось лишь делать вид, что я сплю, чтобы не изворачиваться, избегая прямых ответов на расспросы мисс Брасс. Дуэнья тоже нервничала, ведь её также имели право обвинить в моей выходке, мол, не досмотрела, не воспитала свою подопечную.
— Вы совсем не хотели выходить за принца? Потому что вы его не любили? — спросила вдруг мисс Брасс.
Этот вопрос показался мне искренним и необычным, особенно, в отличие от требований объяснить, к чему такая спешка, зачем я все это вытворила, что за документы и при чем здесь титул королевы. Я открыла глаза и перестала вслушиваться в стук копыт.
— Я не уверена, что именно чувствовала к Генри, — подумав, произнесла я, — симпатию, возможно, да и то в начале. Но не любовь. Точно не любовь.
— Вы слишком юны, Агата. Мне кажется, в вашем возрасте я была такой же, слишком полагалась на это чувство, на любовь… Думала, все зависит только от него, что счастье — в любви с каким-нибудь мужчиной. И жестоко ошиблась. — Она затихла, взгляд её был затуманен, словно она была далеко в своих воспоминаниях, в своем прошлом, а потом, качнув головой, очнулась и продолжила. — Вот и вы, получается, отказались от принца из-за любви, точнее, её отсутствия. Глупость впечатлительного девичьего сердца, которое трепещет в ожидании своей судьбы и большой настоящей любви. Но поймите, что мечта эта эфемерна, любовь может так и не наступить, а вы упустите реальное, сегодняшнее счастье, так и потратив время в ожидании чего-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А зачем разменивать свою жизнь, себя и мечты на того, с кем знаешь, что не будешь счастлива, когда можешь жить пусть и в ожидании, но сладостном и желанном. — не согласилась я. — А, впрочем, да, не все должно решаться чувствами и любовью, вы правы. Но в моей ситуации все гораздо сложнее.
— Вы могли и не любить принца, но вполне можно было влюбиться в дворец, в роскошь и титул. Если учесть, что вы ехали на отбор в качестве избранницы старого короля, а судьба вам на блюдце принесла такой подарок, молодого и богатого красавца, самого завидного жениха, но и тут вы заупрямились и отказались в угоду своему характеру. Я вижу в этом избалованность, а что видите вы?
— Я никогда не считала себя избалованной, — сухо ответила я, — но самой себя судить тяжелее, чем окружающим. Поэтому вам виднее.
Я отвернулась к окну, узнавая в окрестностях родной город. Он, в отличие от меня, совсем не изменился, те же пыльные улицы с неровными забавными домами, те же равнодушные и сухие лица, тот же воздух, прежнее небо. Все как раньше. Город живет своей привычной жизнью, не подозревая, что происходит в моей. Я выросла здесь, этот город был моим, и я его любила, а теперь, возвращаясь назад какой-то изменившейся, чувствую не радость, а щемящую тоску. Теперь я здесь ощущала себя чужой, не к месту.
Когда мы подъезжали к дому, я внутренне сжалась. Но, не удержавшись, выглянула из окна кареты. Дом тоже выглядел до боли привычным и родным, казалось, я не была здесь целую вечность. А родители даже и не подозревали о моем приезде. Раннее утро, они еще, наверное, не проснулись.
Карета остановилась. Господин Рикл, сидевший до этого вместе с кучером, открыл дверь, подавая руку.
Я выбралась из кареты. Благо, из-за усталости волнение было не так ощутимо. Дверь особняка открылась, выпуская нашего пожилого слугу — Джима, он с удивлением посмотрел на меня, с глубокой тоской — на Лилит (видно, мечтал, чтобы она подольше отсутствовала).
— Доложи хозяевам, — приказала ему мисс Брасс, — что их дочь приехала. И распорядись насчет завтрака, все мы после долгой дороги.
— Нет времени завтракать, — возмутилась я.
— Э, нет, — Рикл шутливо поднял руки, — если мы поедем обратно без завтрака, то я похудею, а в мои планы это не входит. Нам всем нужен отдых.
Я только успела подняться на крыльцо, как в дверях возникла Миа, заспанная и в поспешно натянутом платье. Я поняла, что очень рада её видеть, все-таки я скучала по своей несносной сестренке.
Она с жадностью принялась вглядываться в меня, в карету. Наверное, судя по её недоумению, она рассчитывала увидеть за моей спиной короля, на моей голове — корону, но никак не уставший вид и мятое дорожное платье. Ну да, ей сказали, что я королева. Зато возникшая потом на её лице гримаса торжества с едкой неприятной ухмылкой была ожидаема.
— Сестричка! — она подбежала ко мне и крепко обняла. — Ты вернулась! Я так скуча-ала! Где ж твой жених королевский?
— По пути потеряла, — ответила я.
Наконец вышли и родители. Мама была как всегда прекрасна, идеально сидящее пышное дорогое платье, безукоризненная прическа, холодная леди, величественная и возвышенная, но её самообладание дало слабину, едва она встретилась взглядом с Риклом. Она в миг изменилась в лице, прищурилась и скривилась, я теперь поняла, от кого Миа взяла свою гримасу.
Отец, вышедший следом за матерью, приветливо и тепло мне улыбнулся, и тоже заметил Рикла, только реакция у него была другая. Он усмехнулся в свои пушистые усы и кивнул, как старому другу. Рикл кивнул в ответ.