— Что забавного? — в голосе его слышался гнев. — Что тебя так развеселило?
— Ты! Только ты! — Малыш слабо махнул рукой, потряс головой. — Видел бы ты себя со стороны!
— Видел бы ты себя!
— Ладно, успокойся.
— Сам успокойся!..
Они какое-то время переругивались, постепенно теряя запал.
— Ты слишком легкомысленно ко всему относишься, — сердито сказал Буйвол.
— Это хорошее качество. Советую его у меня перенять.
— Да ну тебя! — Буйвол отмахнулся. — Никогда ты не станешь серьезным!
— Ага, — весело согласился Малыш. — Ну так мы идем? Или заночуем прямо тут, посреди улицы?..
Они спустились в ночлежку. В маленькой каморке, освещенной двумя масляными светильниками, их встретил хозяин. Склонившись над столом, он записывал что-то в большую книгу, и когда друзья вошли, он, не переставая писать, поднял на них глаза.
— Нам нужно два места, — сказал Малыш. — До утра.
Хозяин внимательно осмотрел их. Сказал с сомнением в голосе:
— Боюсь, мое заведение вам придется не по душе. Здесь ночуют всякие отбросы.
— Выбирать не приходится, — пожал плечами Малыш. Отложив перо, хозяин распрямился, развернул плечи, сложил на широкой груди мускулистые волосатые руки.
— Есть у меня свободные двойные нары. Матрасы с клопами. Вшей и блох вроде бы пока нет.
— Нам подходит.
— Один медяк за двоих.
— Хорошо.
— И следите за своими деньгами, — предупредил хозяин. — Здесь всякое ночует отребье. А я ни за что не отвечаю.
Получив монету, хозяин провел их за штору. Большая темная комната была заставлена двухъярусными нарами, на которых валялось нечто бесформенное — то ли люди, то ли груды тряпья. В застоявшемся тошнотворном воздухе плавали призрачные звуки — вздохи, шорохи, шепотки…
— Вот ваше место, — показал хозяин свободные нары со скатанными матрасами в изголовье. — И никаких разговоров. У меня тут не постоялый двор, а ночлежка.
— Мы заметили, — буркнул Буйвол.
— Разбуди нас до рассвета, — сказал Малыш.
— Обычно я таких услуг и не оказываю, — ответил хозяин.
— Мы заплатим.
— Это другой разговор…
Раскатав матрасы и осмотревшись, Малыш и Буйвол решили выйти на свежий воздух. Спать пока не хотелось.
— Вы вернетесь? — спросил хозяин с плохо скрываемой издевкой в голосе. Они не удостоили его ответом.
На улице друзья с облегчением перевели дыхание. Отойдя в сторону, сели на ступенях чужого дома, окна которого светились тусклым золотом.
Город словно не замечал приближающейся ночи, он все никак не мог успокоиться. По мощеным дорогам стучали копыта, почти в такт им поскрипывали колеса телег. Волнами накатывал откуда-то гул голосов, задорный смех дробился о каменные стены, отголоски пьяных песен глохли в переулках.
— Что будем делать? — спросил Буйвол.
Малыш откинулся назад, привалился к стене. Прикрыл глаза. Ответил негромко, чуть пожав плечами:
— До утра отоспимся, потом возьмем пакет и отнесем его в Старый Город.
— Я не о том. Я о судьбе… Ты веришь в предназначение?
Малыш вздохнул. Помолчал. И стал рассказывать:
— Однажды мой дед пошел к гадалке. Он всего лишь хотел узнать, какая будет погода в ближайшие дни. Вот она и напророчила декаду непрекращающихся гроз, и предупредила, что ему надо бояться молнии. “До нового урожая ты не доживешь”, — сказала она ему. И действительно, через три дня начались грозы. Дед боялся выходить на улицу. Когда начинало грохотать, он спускался в подпол и сидел там, пока гроза не уходила. И вот однажды молния ударила прямо в дом. Все убежали, когда вспыхнул пожар. А о старике забыли. Сам он выбраться не успел. И сгорел. В подполье… Вот так вот… Вот я и думаю — а если бы ведьма ничего ему не сказала, стал бы он прятаться?
Буйвол ответил не сразу, задумался надолго. Спросил:
— Это правда?
— Да. Это был мой дед по материнской линии. Он погиб, когда мне было семь лет.
— Но будь предсказание более точным, все могло сложиться иначе. Если б он знал, что сгорит в доме, он мог бы все изменить.
— А я считаю так: если судьба есть, то лучше о ней вообще не думать. Иначе действительно станешь ее рабом.
— Если б он точно знал… — повторил Буйвол, глядя в темнеющее небо. — Он мог бы изменить… Мог бы…
Неподалеку остановился человек с посохом в руке, огляделся, словно искал кого-то или чего-то.
— Извините… — Он выступил из тени. На щеках его темнели монашеские клейма, но в сумраке было не разобрать, какому именно богу служит этот человек — Локайоху ли, Дойигару, Ойисату… Богов много, и ни один человек не знает всех их имен.
— Я ищу одного торговца, — сказал монах. — Он должен был ждать меня возле этой ночлежки. Невысокий черноволосый человек с мешком. У него сиплый голос. Вы не видели его?
— Он ушел, — сказал Малыш.
— Он убежал, — уточнил Буйвол. — Зачем ты его ищешь?
— Куда он ушел, не подскажете? — Монах не хотел отвечать на вопрос воина.
— Туда, — махнул рукой Малыш.
— Туда, — показал противоположное направление Буйвол. — Мой товарищ перепутал.
— Туда? — переспросил монах.
— Да, — подтвердил Буйвол. Малыш, помедлив, кивнул, решив не перечить другу. — И он очень куда-то спешил.
— Благодарю. — Монах склонил голову. — Легкой вам судьбы.
Буйвол скрипнул зубами. Малыш сдержанно улыбнулся.
Монах спешил в направлении, что указали ему бойцы. Острые полосы черных теней членили его сухую фигуру. Он заглядывал в темные ниши, в проулки и тупики. Он тыкал посохом в груды мусора, которые могли оказаться спящими людьми. Он ничего не боялся, этот монах, ни ночных грабителей, ни бешеных зверей. Разве может что-то напугать человека, знающего свою судьбу?..
— Зачем он тебе?! — крикнул вслед монаху Буйвол. Мощный голос прокатился по узкой улочке, распадаясь на отдельные звуки. Но монах не обернулся.
А Буйвол вдруг вновь услышал слова Суайоха. И его смех.
“…Это ваша общая судьба. И моя тоже. И многих других людей…”
“… многих других людей…”
— Пожалуй, пройдусь немного, — воин поднялся на ноги, поправил меч.
— Я с тобой, — сказал Малыш.
— Нет. Я ненадолго. Надо купить кое-что… Поесть…
Малыш хотел настоять, но вдруг подумал, что товарищ собирается найти женщину. А в таком деле помощь обычно не нужна.
— Как знаешь. Только не задерживайся. Я еще побуду здесь. Потом пойду спать. Не пропадай.
— Скоро вернусь, — заверил Буйвол и шагнул в полосу тени.
Одно за одним гасли теплые окна. Дома превращались в куски плотной тьмы. В разрывах облаков скользила луна, болезненно серая, изъеденная ржой. Из высокой печной трубы вдалеке сыпались в небо алые искры — возможно, это работала пекарня: неспящие ночные люди готовили к утру свежий хлеб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});