случится. Два здания соединялись высокой аркой, являвшейся одновременно галереей или балконом. Окон и дверей в проемах не было. Крыша почти полностью сгорела в одном здании и провалилась, но оставалась целой в другом. Полы в основном прогнили от постоянно попадающей на них влаги. Мебель отсутствовала или была в абсолютно непригодном к использованию состоянии. Но выбирать все равно было не из чего. А главное, что имелась замеченная Алексеевым печь с высокой кирпичной трубой. К тому же часть крыши давала защиту от непогоды и позволяла разведчикам хоть немного просушить насквозь промокшую одежду.
– Алексеев, Рыжий, Борисов, Первяков, – назвал Егор фамилии бойцов. – С вас дрова, растопка печи и разогрев сухпайков, у кого что осталось.
Названные разведчики, едва избавившись от вещмешков и захваченной в немецкой колонне поклажи, сразу же засуетились.
– Григорьев, Данилин, – повернулся он к бойцам, что были в стороне от него. – Поиск бутылок по всей усадьбе. Паны должны вино любить. Ищите хорошенько.
Оба солдата заулыбались, оценивая и слова командира, ставившего задачу, и его юмор, так необходимый сейчас для поддержки сил уставших и измотанных в рейде организмов всех разведчиков.
– Портной, Партизан, – продолжил Щукин. – В караул. Справа – один. Слева – второй. Через час смена.
– Есть! – коротко ответил первый из них, в то время как другой молча отправился на свой пост.
Отправив выполнять различные задания всех своих подчиненных, кроме Королева, который уже самостоятельно взялся за осмотр трофеев и прежде всего канистр с бензином, Егор принялся изучать карту, извлеченную из планшета, чтобы прикинуть маршрут предстоящего следования к территории немецкого рембата. Времени оставалось совсем мало. Нужно было покормить людей, дать им возможность просушить одежду, дать поспать хотя бы по два часа.
– Есть четыре бутылки, товарищ сержант, – доложил Григорьев и указал на прижатые руками к телу стеклянные емкости разного размера.
– Не густо, – отметил Щукин и приказал: – Несите это вместе с канистрами в соседнее здание, чтобы подальше от печи и огня было, и начинайте переливать. Будет хотя бы четыре.
– Пять! – оборвал его Королев. – Портной из кабины грузовика бутылку шнапса прихватил. Опустошим, будет пятая.
Услышавшие его слова разведчики заулыбались и посмотрели на Егора. Все ждали его реакции. Он почувствовал на себе взгляды солдат. Решение было за ним.
– Ладно, уговорили! – наконец сказал он и махнул рукой, разрешая подчиненным распить на всех одну-единственную бутылку трофейного алкоголя.
Бойцы сразу же приободрились. Работа в их руках заспорилась. Печь стала нагреваться, а по продуваемым насквозь помещениям усадьбы потянулся запах разогретых в котелках похлебок, наскоро приготовленных из остатков сухих пайков, выданных разведчикам в дорогу. Еще через пятнадцать минут все, кроме тех, что были в карауле, наслаждались коротким отдыхом и обедом возле разогретой печи внутри польской барской усадьбы.
Самому Егору, уставшему не меньше остальных, а может, и больше из-за нагрузки от ответственности за выполняемое задание командования и жизни людей, казалось, что ест он сейчас самый вкусный обед в своей жизни. Горячие кусочки размятой ложкой тушенки таяли на языке. Подогретый черный хлеб и несколько глотков трофейного шнапса согревали желудок. Кирпичная стенка печи начинала прогревать мокрый ватник и гимнастерку на спине. Разведчику хотелось забыться, заснуть крепким сном. Но мысль о предстоящей ночной вылазке, которую он задумал, не давала ему покоя.
– Я вот о чем думаю, – тихо произнес сидевший рядом Королев, чем вывел Егора из задумчивости. – Мне тот власовец, которого сегодня мы в плен взяли, никак покоя не дает. – Он замолчал, сворачивая самокрутку. – Как так получается, что люди становятся предателями? Что их толкает к этому? Ведь он когда-то служил в армии, не сразу в плен попал, – продолжил младший сержант.
– Не знаю, – растерянно ответил Егор. – Я до сегодняшнего дня всего раз с таким встретился. В сорок третьем под Мценском дело было. Он в немецкой форме оказался, а заговорил чисто, по-нашему. Я тогда в него без всякого сожаления три пули всадил.
Щукин замолчал, вспоминая давнюю неожиданную встречу с изменником, которого он вынужден был, находясь в боевой обстановке, убить на месте.
– А я к предательству вообще отрицательно отношусь, в любом его проявлении, – взволнованно произнес Королев.
Егору показалось, что у его заместителя на душе лежит какой-то камень. Тому хотелось высказаться, излить душу, открыться. Младший сержант отодвинулся от нагретой стенки печи и затянулся дымом от тлеющей самокрутки.
– Два года назад, – продолжил он, – когда я в госпитале лежал после ранения, письмо из дому пришло. Родственник один написал. – Младший сержант замялся, губы его затряслись. Наконец, собравшись с мыслями, продолжил: – Написал он мне, что жена моя загуляла, пока я на фронте воюю. А она у меня красивая! Прям страсть! Сама смуглая. Волосы густые, темные. Глаза черные. А взгляд такой, что когда смотрит на тебя, то как насквозь все видит. До того пронзительно смотрит! Так я в ответ попросил одного раненого написать мне домой о моей гибели. Мол, пал ваш супруг смертью храбрых. Не ждите его…
Егор нахмурился. Рассказ подчиненного озадачил его. В период формирования группы, когда он только прибыл к новому месту службы, основательного знакомства у него с Королевым так и не состоялось. Тем более что младший сержант появился в самый последний момент, прямо перед отправкой в действующую часть. Обмениваться деталями собственной жизни, говорить о себе им потом почти не приходилось. Служебные обязанности отнимали много времени. Беседы оставляли на будущее. Затем последовала быстрая отправка на задание. И вот они здесь, внутри наполовину сгоревшей панской усадьбы. Сидят рядом, согреваются теплом печи, горячим обедом и небольшой порцией трофейного шнапса. А все, что знал Щукин до этой минуты о младшем сержанте Королеве, сводилось лишь к месту его рождения, находившемуся по случайному совпадению как раз недалеко от того города, где несколько месяцев в прошлом году лечился в тыловом госпитале сам Егор.
Что-то до боли знакомым показалось в его рассказе. Ответ был где-то рядом, но никак не приходил Егору на ум.
Щукин прищурился, еще раз посмотрел на младшего сержанта. Он вспомнил черноглазую красивую женщину, которую случайно встретил во время прогулки по улице, когда он упорно расхаживал раненую ногу. При их знакомстве она сообщила Егору причину своего внимания к нему. С ее слов он был внешне очень похож на ее погибшего на фронте мужа, похоронку на которого она получила в сорок третьем. Все как-то нарочно с этим совпадало. Они с Королевым действительно были похожи. Солдаты, когда увидели их вместе, сразу заметили их внешнее сходство и по-доброму смеялись над ними. Кто-то из разведчиков, блеснув остроумием, даже обозвал