маленький таран, лишь выразительно подняла свою изящную бровь, намекая, что она тоже рада его видеть.
— Валера, как бы, — не запамятовал представиться боксер, — а тебя и там, и там показывают оказывается? Вот тебе на!
— А меня, между прочим, — Бессонова не ждала, что увидит случайного виновника своего опоздания к Павловой, но он стоял и открыто улыбался, как будто ждал ее здесь лет сто, и даже больше, — Тамара зовут!
— Приятно…
Филатов сообразил, что следует пропустить девушку вперед, и неловко отошел чуть дальше. Появившаяся из-за его спины Лиза, радостно бросилась на шею гостьи, почти сбивая с ног.
Валера наконец-то понял, о какой замечательной подруге Павлова упорно твердила ему уже несколько месяцев.
Совпадение? Время покажет…
89-й. Июньский зной
Чертов зной в начале июня! Никакой возможности адекватно воспринимать происходящее, сидя в четырех стенах. А досрочная сессия подкидывала экзамены с завидной периодичностью. Всё из-за того, что Лизе хотелось вырваться на ленинградские белые ночи в самый разгар. И желательно взять с собой Космоса. Провериться ему не помешает. Юрий Ростиславович на недельку вздохнул бы спокойно. Но Космодром отнекивался, не желая покидать столицу. Он бесконечно трындел аргументы «против» летней поездки в Ленинград. Мотивируя свое бурчание тем, что это городок куда более неспокойный, чем любая московская окраина.
Ещё один разговор на тему Ленинграда вместе с сыном профессора астрофизики, и кто-то из них проследует на неделю в больницу с переломами. При любом раскладе этим счастливцем будет Космос Юрьевич. Прилетит хрустальной вазой до черепно-мозговой, очевидно, за её ангельское терпение. В последний раз они не разговаривали целых два дня именно по причине несогласованности общих действий.
Зато приятнее было перемирие, после которого Кос в очередной раз придумывал перед Пчёлой легенду, что он просто отличная мебель фабрики «Большевичка». Стоит в углу квартиры Лизы, атмосферу создает.
А сейчас же приходилось висеть на телефоне с обленившейся Голиковой, которая, как пить дать, сама пожалела, что вынуждена сдавать сессию вместе с Лизой. Потому что без Павловой идти на экзамен не было ни смысла, ни пользы, а шпоры, написанные «в ночь перед расстрелом», все равно бы не помогли.
— Софа, говори! Я тебя внимательно слушаю, не обращай внимания, просто жара, спать хочется! Что у тебя там? Варишь? Чего ещё? Черные джинсы из ГДР, которые твой папа в прошлом году привёз? Нет, ты соображаешь, это ж не с тверской фабрики! Софка…
Разговор ни о чем продолжался уже с пятнадцать минут, за которые Лиза успела уловить только одно — ее подруга не готова к экзамену по пресловутому ТГП, занимаясь вещами куда более прозаичными.
Томке, что ли, звякнуть, она была уж куда серьезнее. Теоремы наизусть знала, формулы применять умела. А Голикова, с ее непробиваемой ленью, похоже, теряла свойство обучаемости.
— Значит, тебе западло все это зубрить, когда сыну директора Балтийского ставят все зачеты за десять палок сырокопченой колбасы? Твою дивизию, честное слово, лучше бы ко мне приперлась, и готовилась к сессии! Не хочешь, красотка? А кто со мной разрешение на досрочную сессию выбивал? Пушкин? Сан Сергеевич? Как это, Пчёла, едрид, отсоветовал, не занимать себя этой херней? А знаешь, почему он мне этого не советует! Я, между прочим, его младшая сестра! В пчелиных глазах неразумное дитя! Потому что знает, какой это бред, и я пошлю его нафиг с такими наставлениями! Всё, слушай меня…
С каждым днем дружеские отношения Вити и Софы, граничащие со здравым смыслом и нервной системой родителей Голиковой, давали Лизе и Космосу понять, что недалек тот день, когда ящик Пандоры бомбанет, как новогодний салют. Они могли это предполагать, потому что и сами прошли через эти дебри.
— Ладно, если на то пошло, Соф, передай привет моему братцу! Вдруг вы опять случайно встретитесь где-нибудь в парке Горького? Всё, ладно, у меня, между прочим, тоже экзамен через два дня! Я за Энгельса! Давай…
Напоследок Софка пропела новость о купальном сезоне, который стартовал раньше положенного срока. Лиза отправилась бы на городской пляж первой, если бы не гора учебников, разложенных на кровати. Несмотря на то, что к лету сестра Пчёлы относилась далеко не фанатично, как и всякий человек, предпочитающий январскую вьюгу, от купания в холодной реке Лиза бы не отказалась. Только минут на пятнадцать, взбодриться, а потом с таким же успехом продолжать грызть гранит науки.
Лиза почти наверняка угадывала, что сегодня Космос опять пропадал с Витькой на Рижском, встречался с уже легендарными старшими, обычно в тех местах, которые запрещал ей посещать под угрозой небесной кары. На все настойчивые просьбы Лизы хоть однажды взять её с собой в места своей занятости, пусть и отдающей чем-то противозаконным (а дочь следака знала, что есть хорошо, а что плохо), Холмогоров объяснял, что её любопытство не всегда приводит к хорошим вещам.
Лиза выдерживала не один спор, доказывая, что она имеет право знать больше, чем Кос допускает. Но неизменно получала ответы о том, что у неё есть свои занятия. Учёбу никто не отменял.
В институте к ней относились положительно. Она не стремилась показать себя лучше, чем она есть, но так выходило, что учеба не была непосильным грузом на шее, и преподаватели сами отмечали любознательность первокурсницы. Однако в глазах студентов пищей для обсуждения были далеко ни достижения Лизы в области советского права…
Куда красноречивее говорил факт, что из института студентку забирает не кто-нибудь, а сын членкора АН СССР. На присутствие Космоса в жизни Лизы сокурсники обратили внимание в сентябре, когда он впервые появился в институтской общаге, производя неизгладимое впечатление своей кожаной косухой. И с тех пор не могли забыть это космическое нашествие с пачкой импортных сигарет в правом кармане брюк.
На неосторожно брошенное слово одногруппницы Татищевой о расчетливости «гордячки Павловой», Лиза не смолчала, и холодным «завидно?», заставила сплетницу замолчать. Простейший вопрос поставил любимицу лектора по логике в тупик, а Лиза была уверена, что её правильно поняли.
Кос только громко расхохотался, узнав от Лизы, что всем до него есть дело, и на следующий же день заявился в институт лично, представившись на входе «делегатом организации астрофизиков». Как он не заглох на лекции по римскому праву — величайшая загадка человечества, но пообещал явиться повторно для воспитательного воздействия. Потому что Косу не нравилось, как на Павлову глядит «конопатый упырь». Одного красноречивого драконьего взгляда было достаточно, чтобы любопытный троечник Знаменский всю лекцию таращился исключительно в «Капитал» Маркса.
На последнюю пару, следовавшую прямиком за лекцией, Лиза не